Сломленный бог - Гарет Ханрахан

поход возглавила Кари, ведя Мартайна запутанными дорожками. Кирпичные стены уступили место жемчужному камню, застывшей волне творения.

– Минутку. – Кари сделала глубокий вдох и дотронулась до камня Нового города. Поначалу камень казался пустым и выхолощенным, но затем стало складываться ощущение, будто весь Новый город расплетается, наползает на нее – исполинской чешуйчатой тушей. Здесь присутствовало нечто чужое – там, где прежде был только Шпат.

И это чужое ищет ее. Выслеживает.

– Блин, приплыли.

– Что, где? – Мартайн огляделся, словно ждал, что из теней повыскакивают враги.

– Драться не с кем. Двинули.

Они отступили обратно, огибая края Нового города. С гавани налетел дождь – оба с ходу промокли, а переулки превратились в ручьи. За минуту падало больше дождя, чем за все пребывание Кари на Ильбарине. Вода хлестала из сточных труб, бурлила в канавах…

Шипела в пламени свечки. Перед ними, блокируя путь, спрыгнул сальник. Переулок залило резким светом. Существо было на фут выше Дола Мартайна, отвратительно растянутым. Восковая плоть скосилась в вопросительном, полуголодном выражении, он как будто пытался вспомнить, отчего еще не расчленил их прямо на месте?

Нож у Кари с собой, но мелкие раны эти создания залечивают моментально. Мартайн обвешан алхимией, но почти все оружие либо безвредно сальнику, либо прикончит заодно и их с Кари, вздумай они применить его в этих тесных кварталах.

Губы сальника разошлись, подсвеченный рот обронил волокнистый сгусток горячего воска.

– Пропус-с-с-ск.

– Тут, – уверенно заявил Мартайн. – В сумке. – Он раскрыл мешок из-под илиастра, потряс. – Взгляни.

Сальник наклонился ближе – и Мартайн накинул мешок на башку страшилы, туго затягивая тесемку. Кари подалась вперед, хватаясь за другой конец шнурка, они тянули вдвоем, удерживая мешок на месте. Сальник заверещал, но его крик отчасти заглушала дерюга. Он бился и дергался, взмах молотящей конечности сшиб с ног Мартайна, но сальник старался скорее сорвать с головы тряпку, чем драться. Он царапал пальцами мешок, но дерюга оказалась прочной, и воздух не попадал внутрь. Без притока кислорода пламя в черепе сальника потухло, и он замер враскоряку, не закончив движение.

– Вот же мразь, – пробубнил, вставая, Мартайн.

– Будут и другие. Еще хуже.

Хуже было спускаться под землю.

Хуже было в упырьих туннелях. Чем дальше они углублялись, тем заметнее с Мартайна сходил кураж, а Кари вела его все ниже и ниже в недра под Гвердоном. С неведомых расстояний эхо несло по туннелям гиений плач упырей.

– Ты упырям веришь?

– Смотря каким.

– Тому, кого мы ищем?

– Крысу. – Кари потеребила свой новый кулон. – С Крысом обстоит сложно.

Они оскальзывались на жиже, перелазили кучи мусора. Темные подземелья под Гвердоном в этот раз казались Кари приятными. Сырой воздух увлажнял кожу прохладой. Глаза приспособились к черноте, и захваченная с собой лампа едва ли была ей нужна. Она здесь как дома – как неожиданно это бы ни звучало.

Безостановочный поток приглушенных ругательств Мартайна позволял предположить, что он испытывал совсем другие ощущения.

– Мы пришли, – сообщила она ему. – Зажигай фонарь.

От небывалых размеров внешнего хранилища у него перехватило дыхание.

«Моих рук дело, – подумала Кари. – Наших». Она дала Шпату мощь переписать город начисто, низвергнуть алхимиков и похоронить их в этом склепе. В один миг им удалось превращение, заново пересоздавшее Гвердон, – века кропотливой работы уместились в секунды.

«А вдруг ты чего-то не понял и ошибешься ценой в целый мир?»

Странно было стоять в этом исполинском соборе, среди разбитых обломков алхимической машинерии, перед увековеченным мигом своего беспредельного могущества, и осознавать свою же глупую самонадеянность. Тогда она считала, что все на свете вращалось вокруг принятого ею решения. Нынче она знает правду – Божья война больше, несравнимо больше, чем Гвердон. Даже прими тогда она власть над веретенщиками, сделайся их чаемой королевой и возьми город под свою руку, мир за чертой Гвердона перемалывался бы все так же безжалостно. Бедолагам в лагерях на Ильбарине без разницы, кто заседает в гвердонском парламенте; безумные боги продолжают свою слепую борьбу за господство.

Пока она пробиралась через хранилище, тяжкое бремя понемногу спадало с души. Ее вина не во всем, вне зависимости от принятой власти. На свете существует тропа между безвестностью открытого моря и Черным Железным троном, воздвигнутым для нее в видениях.

Она повела Дол Мартайна по этому склепу, высматривая слабое место. Где-то в темноте есть обгорелая стена, отметка, оставленная там, где посланцы Хайта пытались проломиться во внутренний склеп и украсть Черные Железные бомбы. А Кари, Крыс и Шпат их защищали.

Может быть, стоило уничтожить Черные Железные колокола. Придумать какой-нибудь способ, хотя Кари не представляла, как на ней это скажется. Она была по-прежнему связана с теми богами. Как и Эл. Как и Мирен, впрочем, он уже плюсик в колонку «За уничтожение».

Шорк. Шорк.

А потом пришел голос из ее собственного рта. Со вкусом грязи и тухлого мяса.

– КАРИ. МИЛОСТИ ПРОСИМ ДОМОЙ.

– Здорово, Крыс. Отойди-ка подальше.

Дол Мартайн установил небольшой заряд взрывчатки. Крайне невзрачный, по сравнению с осадными минами, которые использовали хайитянские саперы, а Кари-то знала, какую толстую стену она возвела. Они отбежали, прячась. Бомба рванула с раздирающим треском, продырявив в темнице Крыса небольшое отверстие. Взрывной работе недоставало изящества чуда, но – чем богаты. Когда хайитянские солдаты настежь вынесли кусок стены, Кари это почувствовала.

И полагала, что Раск почует то же самое, что он уже выдвигается сюда. Пролом и близко не настолько широк, чтобы через него прополз Крыс, но упырь терзал камень, когтями рвал пробитую стену.

Кари схватила из мусора погнутый металлический прут и бросилась помогать, стараясь расшатать куски камня, чтобы расширить дыру. Стена поддавалась с трудом, а каждый миг промедления увеличивал опасность.

По затылку прошелся наждак. Раск приближается. Крыс прекратил расковыривать стену, а вместо этого пропихнул в пролом обмякшую человеческую фигуру. Женщину со смутно знакомым по прежним временам лицом. Карлу Хедансдир, грязную и оборванную, но хотя бы живую. Кари вытянула женщину к себе и свалила Мартайну на руки.

– РАСК ЗДЕСЬ. ЗАБЕРИТЕ ЕЕ, – сказал Мартайном Крыс. – УХОДИТЕ. ЧЕРЕЗ НЕЕ Я ПОКАЖУ ДОРОГУ.

– В задницу! – отрезала Кари. Она выудила свой новодельный талисман, прижала к стене. «Шпат. Чудо. Возьми от меня все, что нужно».

Стена разорвалась. Кари содрогулась в ознобе, но в путешествиях с ней приключалось и худшее, и на боль она не обратила внимания. Крыс шагнул из тюрьмы, вонь застойной гнили чудным образом приободрила Кари, когда он сгреб ее в охапку, едва не вышибив дух своими объятиями.

– Твои кости мне было бы грустно грызть, – шепнул он ей на ухо, продолжив через Карлу: – НА ГЛУБИНЕ ЦАРИТ ПОКОЙ. СПУСКАЙТЕСЬ ВНИЗ, ВО ВЛАДЕНИЯ УПЫРЕЙ.

– Я не ударюсь в бега. Я хочу побить Раска. Вернуть святость себе.

– А ПОТОМ?

– Побить всех остальных.

– ХАР-Р. ОПРОМЕТЧИВО. ГЛУПО НАРЫВАТЬСЯ НА ДРАКУ. ЛУЧШЕ ПРЕДОСТАВЬ ВРЕМЕНИ ИССУШИТЬ ТВОИХ ВРАГОВ. У ТЕБЯ СОВСЕМ НЕТ ТЕРПЕНИЯ,