Эридон. Игры судьбы - Савушка

Я с трудом удержалась, чтобы не отвернуться.

Что он увидел? Что прочёл? Или просто проявил снисходительность?

Опустив руки под стол, я вогнала ногти в ладони, чтобы болью перебить растущую тревогу. А он всё смотрел. Ситуацию спасли Никлас с Тианой, обсуждавшие блюда.

– Боги, это вино невероятное! – восторженно воскликнул Никлас, любуясь вином в бокале на свет. – Что за сорт?

– Белые виноградники Милдэвэя, – гордо ответила Илайн, грациозно обводя рукой стол. – Особая ферментация, выдержка в серебряных бочках.

Тиана оживилась, засыпала Илайн вопросами о травах, о приправах, о секретах кухни. Их оживленная беседа создавала иллюзию, будто вечер действительно был просто светским и непринуждённым. Я молча следила за происходящим, сделав вид, что поглощена ужином. Пальцы привычно управлялись с приборами, но в груди росло напряжение.

Элдарион перевёл взгляд на Андраса, и в этой смене внимания тоже было что-то подозрительное.

– Твой облик мне знаком, – сказал он.

Выражение лица демона, как и голос, остались нерушимо спокойными:

– Не думаю, что мы встречались.

– Арес часто упоминал тебя, – Элдарион чуть склонил голову. – Ты ведь был его телохранителем?

Я даже не успела осознать движение – вилка выпала из пальцев, со звоном ударившись о тарелку… Элдарион заметил, но не сделал паузы, не изменил интонации, а продолжил, будто ничего не видел:

– Он был мне как брат, – заговорил он, глядя на Андраса, и в его голосе впервые за вечер прозвучала печаль. – Помню, как мы втроём… – он сделал маленькую паузу. – Сестра Ареса тоже принимала участие в наших шалостях. У неё был талант не только устраивать неприятности, но и выбираться из них.

Улыбнулся тепло и с грустью:

– Однажды мы решили пробраться в хранилище дворца, чтобы достать свиток с картами забытых земель. План был гениальным, пока нас не поймали. Арес и я готовились оправдываться, но его сестра заговорила первой. Так ловко всё обернула, что нас не только не наказали, а ещё и похвалили за любознательность.

Я слушала, чувствуя внутри тугой болезненный ком. Горло жгло, будто я вдохнула слишком горячий воздух. Каждый удар сердца отдавался звоном в висках. Пальцы сжимали проклятую вилку как что-то единственно реальное в этот момент. А снаружи… снаружи я сидела неподвижно. Лицо – маска спокойствия. Только дрожь ресниц не сразу удалось победить, но всё же я успела.

Потому что Элдарион, умолкнув, снова смотрел на меня. Долго. Внимательно. Но я не отвела взгляда, не дала ему ни единого намёка, хотя внутри всё горело…

Рианс Либери

Элдарион закончил рассказ, и в зале на какое-то время воцарилась тишина. Я обвел глазами всех за столом, но мой взгляд неизбежно возвращался к одному человеку – к ней.

Почему он заговорил об этом?

Элдарион никогда не говорил впустую. В каждом его слове всегда скрывалась подоплёка. Иногда это был расчёт, иногда личный интерес, но никогда – случайность.

Да и прошлое не всплывает просто так. Оно либо стучится в дверь, либо давно пробралось внутрь и ждёт, когда его заметят.

Так почему именно сейчас?

Я сделал глоток вина, надеясь, что горечь снимет ком в горле, но вино лишь оставило после себя сухость. Ощущение, будто за спиной кто-то открыл окно, и в комнату пробрался холодный сквозняк. Взгляды Элдариона на Астрид – частые, долгие, внимательные. Он раз за разом возвращался к ней, будто его тянула какая-то нить, невидимая для всех, кроме него. Он смотрел так, будто пытался сопоставить одно с другим.

В груди что-то поднималось из какой-то глубокой, упрямой части меня, что прячется даже от разума. Я снова посмотрел на неё: неподвижный профиль, ровное дыхание, пальцы спокойно лежат на столе. Она старалась не встречаться со взглядом Элдариона.

Зверь внутри затаённо скалился. Не рвался наружу, но наблюдал. Прислушивался.

Я опустил взгляд в бокал, закружив в нём вино и наблюдая за игрой цвета. Сделал вид, что думаю о вкусе, о сорте, о выдержке, – о чём угодно, только не о том, что прямо сейчас мне до зубного скрежета хочется, чтобы он перестал так на неё смотреть.

– Рианс, ты выглядишь так, будто готов заснуть прямо за столом, – голос Илайн ворвался в мои мысли.

Я сделал глоток, понимая, что потерял нить разговора.

– Ты о чем? – спросил, делая вид, что отвлёкся на вино.

Илайн улыбнулась с игривой укоризной.

– Раз ты так устал, то ответ на наше предложение очевиден. Вы остаетесь здесь. Без возражений.

Я почувствовал, как Астрид напряглась: вдох чуть резче, чем обычно. Незаметное движение пальцев, будто она собиралась что-то сказать, – и передумала. Взгляд упрямо оставался прикованным к краю стола.

Взглянул на неё внимательнее: похоже, что это не просто недовольство, а сдерживаемая злость из-за нежелания быть здесь. И почему-то эта её внутренняя борьба вызвала во мне странное тепло, примешанное к чему-то неприятно колючему.

Её раздражает Илайн? Или Элдарион? Или… я?!

Элдарион между тем отдал распоряжение слугам.

Астрид выглядела так, будто в следующую секунду вскочит и уйдёт. Илайн, не замечая её внутренней борьбы, весело добавила:

– Завтра бал в честь моего двадцатилетия, – она расцвела при этих словах. – Вы все приглашены!

Я задумался.

Бал – повод задержаться, получить время, чтобы посетить Саньял.

Я всё равно должен увидеть озеро собственными глазами, эльфы могли упустить важное. Но я знаю, что нужно искать.

А ещё Элдарион.

С ним надо будет наедине поговорить о Сартаре. Мы дружили много лет. И я знал: он никогда не сомневался в моих словах. В отличие от моего отца, который убеждал меня, что это прошлая угроза, сгинувшая в огне Мятежной войны. Но отец ошибался. Они выжили, спрятались и продолжили плести свои сети.

Астрид Веленская

Я вошла в покои и застыла, не в силах сделать ни шагу дальше.

Здесь всё было таким же, как в тот последний день.

Это были мои покои, когда Милдэвэй ещё был вторым домом. Когда я могла смеяться, раскинувшись на этом огромном ложе под балдахином, слушать, как брат с восторгом рассказывает свои сумасбродные планы, а Элдарион насмешливо покачивает головой, будто старик, уставший от наших детских забав. Когда я сидела на подоконнике этого высокого окна и верила, что свобода – это навсегда. Теперь же эти окна напоминали решётки.

…Я не помнила, как закрыла за собой дверь. Эмоции захлестнули меня. Казалось, что воспоминания разбиваются о камни моей воли, но накатывают снова и снова, пока я не начинаю трещать по швам.

Я не хотела оставаться здесь.

Каждая клетка кричала, требовала: уйти, бежать, разрушить всё вокруг, лишь бы не