Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы - Андрей Валентинов

И тут свет пропал, впереди была тьма. «Сапер» включил фонарь, скользнув лучом по стенам. Выходит, все-таки не успели или у Агасфера не хватило лампочек? В темноте сразу стало неуютно. К счастью, они были уже почти у цели. Сейчас направо…

В широкой галерее было черно, но вход в часовню неярко светился. Об этом позаботились – но не только об этом. Ступеньки оказались застелены черным сукном, а по бокам неподвижно застыли часовые. Их форма тоже была черной, абсолютно незнакомой.

Его подвели к порогу. Сопровождающий легко коснулся плеча и кивнул. Пустельга мельком взглянул на караульных, заметив еще одну странность: оба были узкоглазые, с широкими скулами. Удивляться Сергей не стал. Не все ли равно, кто охраняет Филина?

…Вначале он увидел свечи. Их было немного, не больше десятка, зато все огромные, почти в рост человека. Свечи стояли вдоль стен, освещая церковь. Впрочем, на храм Божий это никак не походило. Все казалось черным – стены, занавешенные тяжелой тканью, пол, покрытый чем-то похожим на затвердевшую смолу. Слева и справа от алтаря стояли два возвышения, напоминающих надгробия. Еще одно, поменьше, вырубленное из черного камня, находилось почти в центре. Алтарь был почти не виден, но Сергей все-таки смог разглядеть большой знак, висевший над местом, где когда-то стоял престол. Пятиконечная звезда, золотая и почему-то перевернутая…

Вдоль стен застыли невысокие косоглазые парни в черной форме. Еще один, но уже в странном широком халате, стоял слева от алтаря. А справа… Там было особенно темно, Пустельга заметил лишь кресло, над которым возвышалась черная тень.

– Заходите, Сергей Павлович…

Знакомый голос донесся именно оттуда, из густой тьмы. Говоривший не напрягался, но его было прекрасно слышно; эхо гулко отдавалось в высоких сводах. Пустельга прошел ближе, остановившись у черного камня.

– …Благодарю за хорошую работу. Вы сделали даже больше, чем я мог рассчитывать. Во-первых, узнали о дхарских предках нашей подопечной, а во-вторых, обратили внимание на весьма своеобразный саркофаг. Первое нам может помочь, второе, благодаря вам, не сможет помешать. Вас не смущает эта обстановка, Сергей Павлович?

Врать не хотелось:

– Смущает, товарищ Иванов. И даже очень.

– Меня, признаться, тоже. Люди, вообще, странные создания. Им не обойтись без подобной мишуры. Но даже мишура бывает полезна… Я позвал вас, Сергей Павлович, ожидая от вас некоторой помощи. Если все пойдет нормально, я надеюсь выполнить свои обещания. К утру вы забудете о болезни, зато вспомните самого себя. Не буду слишком обнадеживать, шансов мало, но они все же есть.

Слова звучали успокаивающе, но Сергей уже знал им цену.

– Товарищ Иванов, по-вашему, я переживу эту ночь?

– Не знаю. И никто не знает. Но если вы не о медицине, то опасности не вижу. Вы понравились Сталину тем, что хорошо поработали, а мне – что не стали доносить. Об остальном поговорим позже… Вам придется подождать. Там есть кресло, располагайтесь поудобнее…

Казалось, Агасфер приглашает гостя к обеду. Но Сергей вдруг ощутил: Агасфер волнуется, его спокойствие – напускное…

Один из «черных» отделился от стены и, взяв майора за локоть, проводил к двери справа от алтаря. Здесь тоже были заметны перемены: вход завешен тяжелой драпировкой, на полу горела свеча, а у стены стояло кресло. «Черный», такой же узкоглазый и смуглый, как и все прочие, козырнул и пропал, задернув полог. Сергей присел, достав папиросы. Итак, он ничего не увидит. Может, и к лучшему, больше останется сил. Теперь уже ясно, что медицина тут ни при чем. Неужели Агасфер верит во всякую чертовщину? А если это не чертовщина, тогда что?

За драпировкой было тихо. Сергей представил, как там, в бывшем Божьем храме, застыли «черные» часовые, недвижно стоит странный тип в широком балахоне, замер в своем кресле Филин. Ждут… Кто же будет первым?

Шаги. Кто-то вошел в часовню, остановился. Пустельга затаил дыхание.

– Добрый вечер, Юрий Петрович, – голос Агасфера был превосходно слышен. – Рад видеть вас снова.

– А нас что, уже знакомили?

Зэк явно не был смущен ни местом, ни обстановкой.

– Совершенно верно. Надеюсь, весьма скоро вы сможете вспомнить это сами.

– С помощью этой ерунды? Вы что там, в Политбюро, черные мессы служите?

В ответ – смех, искренний, без тени недоброжелательности.

– Ну, сразу о политике! Вы не правы, Юрий Петрович. Вы, прежний, сразу сообразили бы в чем суть. Вкратце поясню: в самой дикой мистике есть элементы разумного. Все это позволяет установить связь с силами, которые иногда очень полезны… Впрочем, надеюсь, мы скоро побеседуем на равных. У вас неплохие шансы – где-то половина на половину…

– А что дальше? Прямо здесь пытать будете?

Пустельга испугался. Ему показалось, что зэк просто ищет смерти.

– Юрий Петрович… – голос Агасфера загустел, став тяжелым, низким. – Запомните: я никого… никогда… не пытал.

– Тоже мне, чистоплюй! – ничуть не смутился Орловский. – Вон – стая целая, враз по косточке растащат! А вы, значит, руки марать не хотите? Или вы их умываете?

Тишина… Пустельга представил себе Сорок Третьего, стоящего там, перед черным креслом. Да, зэк не зря рассказывал про Марка Регула, консула римского…

– Юрий Петрович, – вздохнул Иванов, – с вашей болезнью вы проживете недолго. Вы уже почти не человек, вы – тень того, кем были прежде. Неужели вы не почувствуете обыкновенной, простой благодарности, если я смогу вернуть вам душу?

– А я думал, что такие, как вы, да еще в подобной компании, души как раз отбираете. Да что за сантименты, гражданин начальник?

– Зря вы, Юрий Петрович… А сейчас – пора. Приступайте!..

Последнее относилось к кому-то другому. Наступила тишина, но вот Сергей услыхал тихий, заунывный голос. Слова странные, непонятные. Не Агасфер… Может быть – тот, в балахоне?

И вновь стало тихо. Какие-то шаги, возня, снова молчание. Наконец – легкий шум. Кто-то вошел в часовню…

– Виктория Николаевна, надеюсь, вы не испугались?

…На этот раз Агасфер был сама предупредительность.

– Немного, – голос женщины показался Сергею слабым, усталым. – Зачем это все?

– Относитесь к этому как к научному опыту. Вы готовы?

– Я? Я готова. Но где Юра… Юрий Петрович? Мне так и не дали с ним встретиться! Вы меня не обманываете?

Пустельга сжал кулаки. Помочь нечем… Чего хочет от нее Филин?

– Он близко. Скоро вы встретитесь. А сейчас – начнем…

Снова молчание, затем – невнятный голос, нараспев читающий чужие странные слова. Легкий шум, опять тишина…

Пустельга достал очередную папиросу, но понял: времени нет. Теперь – его черед. Портьера колыхнулась, пропуская «черного». Пустельга понял и вышел сам.

В церкви кое-что изменилось. Часть свечей погасла, лишь в центре остался небольшой круг света. Он оглянулся, пытаясь найти тех, с кем говорил Филин, и тут заметил, что оба постамента не пусты. На каждом из них – неподвижное тело, покрытое черной тканью.

Его подвели к черному камню. Теперь он наконец-то смог его разглядеть: неровный, грубо околотый с боков, посередине странный рисунок – черепаха с перевернутой пятиконечной звездой на спине…

– Теперь поговорим… – черный силуэт выступил из тени. – Вы, Сергей Павлович, все-таки не поверили мне. Думали, что на балконе вас нельзя услышать? Что ваши выдумки с ключами пройдут незамеченными? Теряете квалификацию, старший лейтенант Пустельга!

Филин знает и это. Что ж, лучше ужасный конец…

– …Но я не обижаюсь. В вас говорит болезнь. Вы неправильно воспринимаете мир, Сергей Павлович, иначе не стали бы изливать душу врагу народа, который ненавидит вас, может, больше, чем меня…

Хотелось возразить, возмутиться, но Сергей промолчал. С кем тут спорить?

– Уверен, прежний Пустельга повел бы себя иначе. Но вы работали честно и даже проявили невиданное благородство, не донеся на меня товарищу Сталину. Или, быть может, редкий ум, что тоже похвально. Я сдержу свое слово и попытаюсь вам помочь. Но сначала о вашей болезни…

Темный силуэт дрогнул. Агасфер шагнул вперед, и Сергей наконец-таки смог его рассмотреть. Тяжелый черный плащ, глухой капюшон – даже здесь Филин скрывал свой лик…

– Это можно назвать болезнью, можно иначе. Чтобы упростить, скажем: вы потеряли душу. Ту самую, существование которой мы, материалисты, отрицаем. Остановимся на этом термине для простоты. Плохо не только то, что вы забыли самого себя. Вы даже не сможете умереть, а это пострашнее подвалов товарища Ежова. Вы станете тем, кого люди называли «не-мертвым». Но я обещал… Если повезет, вы снова станете самим собой. Если нет – умрете, как умирают люди. В любом случае, вы снова станете человеком. Согласны?

– А у меня есть выбор?

…Да, он потерял душу. Но не тогда, когда ему ввели ВРТ. Сергей потерял ее раньше, согласившись служить таким, как Филин. Что ж, умереть, человеком – тоже неплохо…