Фенэтиламины, которые я знал и любил. Часть 1 - Александр Шульгин

Пока я пишу эти строки, может быть, вы на самом деле летите к Шуре. Может быть, я угадала, что вами движет, возможно, и нет. Скорее всего, вы совсем не осознаете их. Но я не верю в то, что вы приедете к нему, изменившись в такую сторону, как надеялся и продолжает надеяться Шура. Не думаю, что вы способны на эти перемены или достичь такого уровня зрелости. И здесь я ничего не могу поделать. Я могу лишь пожелать, чтобы вы смогли понять и признать существующую на самом деле настоятельную необходимость освободить Шуру.

Я желаю вам добра, Урсула. Но ничего не поделаешь - я люблю мужчину, который любит вас. И я хочу увидеть, что всю оставшуюся жизнь его будут любить так, как способен любить он.

Прощайте.

Элис Парр»

Я подумала, что не стану рассказывать Шуре о письме. Может быть, когда-нибудь, но не сейчас. В этом случае оно не достигнет своей цели. Я отправила письмо на следующее утро, когда ехала на работу.

Я не спросила Шуру о встрече на будущих выходных, а он не пригласил меня на Ферму. В его душе был полный мрак, и он намеревался справиться с ним самостоятельно, как сделала бы и я на его месте.

В воскресенье, во время нашего телефонного разговора, он дал выход своей горечи: «Не думаю, что когда-нибудь допущу, чтобы нечто подобное случилось со мной снова. Я больше не собираюсь позволять себе быть таким уязвимым. Ничто не стоит такой боли. Ничто и никто».

Я всмотрелась внутрь себя, чтобы найти правильные слова и подходящий тон. Я стала говорить слова, которые шли у меня от сердца: «Шура, не глупи. Об этом просто больно говорить, но ты ведь чертовски хорошо знаешь, что не будешь отгораживаться от жизни лишь из-за одного предательства. Да, это заставляет страдать и сердиться на себя за свою доверчивость, но это не значит, что ты совершил преступление; ты любил, а нормальные люди, влюбившись, начинают доверять».

- Я не знаю. Не перестаю удивляться тому, как мог человек с такими мозгами, которые, как предполагается, есть у меня, не разглядеть...

- Шура, - сказала я с мягкой настойчивостью, - ты человек. Ты был влюблен. Любовь - это непонятная болезнь, гораздо сильнее изменяющая восприятие, чем твои психоделики. С тобой такого не случалось прежде, если исходить из того, что ты мне сам рассказывал. С большинством такое происходит хотя бы раз в жизни - когда человек влюбляется и чуть-чуть слепнет. И все люди делают похожую ошибку. Это не имеет ни малейшего отношения к логике или к уму.

- Возможно, ты права, но сейчас я чувствую себя так, словно передо мной вдруг открылось все, чего я раньше не видел. Теперь я другими глазами смотрю на все ее письма, в которых раньше многого не понимал. Я вел себя, как зациклившийся мальчишка, способный видеть и слышать лишь то, что хотел я сам. Что за идиотизм!

Впервые с начала разговора мне показалось, что он выпил вина; я заметила нотки нарочитой пренебрежительности в его голосе. О, черт. Я должна быть там.

- Мне бы хотелось быть рядом с тобой, дорогой, - сказала я, вложив в свои слова побольше нежности. - Конечно, мой приезд целиком и полностью зависит от тебя. Но, пожалуйста, почувствуй мое тепло. Ты не один в этой ситуации, не забывай об этом».

- Спасибо, дружок. Сначала мне нужно в какой-то степени пережить это самому. Прежде чем я попрошу тебя приехать.

- В конце концов, Шура, - сказала я неохотно, - нельзя исключать возможность того, что она действительно обдумывает какие-то очень сложные проблемы и что она все еще может приехать и остаться с тобой, разве нет?

- Нет, - ответил Шура неожиданно жестко. - Нет, такой возможности не существует. За последние несколько дней мне стало совершенно ясно, что между нами все кончено. Она просто не знала, как свести все это к такому хэппи-энду, после которого все будут довольны. Думаю, она зашла в тупик и была вынуждена попросить Дольфа помочь ей выбраться из ловушки, в которую она загнала саму себя. Она играет с иллюзиями, Элис. На мой взгляд, она по-настоящему верит в них, по крайней мере, какое-то время. Полагаю, между нами продолжалась бы бесконечная духовная любовь, как виделось это ей, если бы Элен не умерла. С ее смертью положение дел решительно изменилось, и она не знала, каким богам молиться, чтобы быть со мной, но не углублять наши отношения, чего она совсем не хотела Она никогда не собиралась уходить от Дольфа. Это странный брак, хотя бы здесь я оказался прав. Что касается всего остального, то я был слепым, сходившим с ума от любви глупцом.

О Боже мой. Это может оказаться слишком тяжелым ударом для девочки. Впрочем, вряд ли. Разве Бен не говорил, какой она предстала перед ним, когда была под галлюциногеном? Разве она не рассказала ему о своих проблемах с женатыми мужчинами?

- Шура, - спросила я. - Хочу задать тебе из ряда вон выходящий вопрос, но ты что-нибудь знаешь насчет того, было ли у нее нечто подобное с кем-то другим. Я имею в виду, у нее до тебя уже были такие отношения, пока она была замужем? Знаешь ли ты об этом?

- О, да, - ответил он - Она и не скрывала этого. У нее были и другие увлечения, например, какой-то профессор из Германии, как раз перед тем, как она познакомилась со мной. Она описала все так, будто это был короткий роман, которому она положила конец, потому что профессор оказался женат, а она не хотела нести ответственность за разбитый брак. Но все, что я знаю, - это, разумеется, лишь ее версия событий. Подробности мне не известны, да я и не спрашивал о них. Она клялась мне, что еще никогда не любила так, как... - я услышала, как Шура резко вдохнул и замолчал; через секунду он продолжил, контролируя свой голос. - Так что отвечаю «да» на твой вопрос. Я был у нее не первый. И подозреваю, что не последний.

После того, как Шура пожелал мне спокойной ночи и положил трубку, я осталась сидеть у телефона, напряженно обдумывая наш разговор В каком-то смысле это было похоже на открытие, которого я, затаив дыхание, ожидала на протяжении последних дней, не зная точно, что это будет. Я предполагала, что Урсула может передумать и все-таки решит приехать в Калифорнию на неизвестный срок. Я также думала, что Шура будет не в состоянии сопротивляться еще одной встрече с ней. Я не ожидала от него такого ожесточенного реализма. Это означало, что он действительно перестал видеть ее сквозь розовые очки и что она больше не сможет манипулировать им. Это много чего значило.

Шура позвонил на следующий вечер и хладнокровным голосом сообщил мне: «Надеюсь, ты понимаешь, сколько я всего передумал. Возможно, какое-то время я не буду звонить тебе так часто, как обычно. Пожалуйста, потерпи. Потом я обязательно позвоню тебе и расскажу, что решил, если что-нибудь решу на самом деле. Но некоторое время, наверное, я должен буду пожить в изоляции, пока не покончу со всем этим».