Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953). - Николай Капченко

Сталин сказал, что правительство и иностранные посольства надо эвакуировать в Куйбышев, а наркоматы – в другие города. Он предложил Молотову и мне вызвать немедленно всех наркомов, объяснить им, что немедленно, в течение суток необходимо организовать эвакуацию всех наркоматов.

Мы согласились с предложением Сталина. Обстановка требовала немедленно принять меры. Только, видимо, надо было это делать раньше и спокойнее, но мы не могли всего предвидеть. Тут же я вышел в комнату Поскребышева и позвонил управляющему делами Совнаркома СССР, чтобы тот вызвал всех наркомов. По нашим расчетам, через 15 минут они должны были уже быть.

Сталин предложил всем членам Политбюро и ГКО выехать сегодня же. „Я выеду завтра утром“, – сказал он. Я не утерпел и по своей вспыльчивости спросил: „Почему, если ты можешь ехать завтра, мы должны ехать сегодня? Мы тоже можем поехать завтра. А, например, Щербаков (секретарь МК партии) и Берия (НКВД) вообще должны организовать подпольное сопротивление и только после этого покинуть город“. И добавил твердо: „Я остаюсь и завтра поеду вместе с тобой“. Другие молчали. Вообще, постановка этого вопроса была так неожиданна, что не вызвала никаких других мнений.

Сталин не возражал против такого частичного изменения плана и перешел к решению конкретных задач подготовки города на случай прорыва немцев, уточнения, какие заводы следует заминировать (автомобильный, по производству боеприпасов и др.).

В тот же день, 16 октября 1941 г., было принято постановление ГКО, предусматривающее начать немедленную эвакуацию из столицы, а в случае появления в городе фашистских танков взорвать важнейшие объекты, за исключением метрополитена, водопровода и канализации»[444].

Уважаемый А.И. Микоян ошибается, когда называет дату принятия решения ГКО об эвакуации. Сам этот документ, полностью опубликованный лишь в 1990 г, гласил:

«Об эвакуации столицы СССР г. Москвы

Постановление Государственного Комитета Обороны

15 октября 1941 г.

Сов. секретно

Особой важности

Ввиду неблагополучного положения в районе Можайской оборонительной линии, Государственный Комитет Обороны постановил:

1. Поручить т. Молотову заявить иностранным миссиям, чтобы они сегодня же эвакуировались в г. Куйбышев. (НКПС – т. Каганович обеспечивает своевременную подачу составов для миссий, а НКВД – т. Берия организует их охрану.)

2. Сегодня же эвакуировать Президиум Верховного Совета, а также Правительство во главе с заместителем председателя СНК т. Молотовым (т. Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке).

3. Немедля эвакуироваться органам Наркомата обороны и Наркомвоенмора в г. Куйбышев, а основной группе Генштаба – в Арзамас.

4. В случае появления войск противника у ворот Москвы поручить НКВД – т. Берия и т. Щербакову произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию).

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ГОСУДАРСТВЕННОГО КОМИТЕТА ОБОРОНЫ И. СТАЛИН»[445].

ГКО решил эвакуировать из Москвы часть партийных и правительственных учреждений, крупные оборонные заводы, научные и культурные учреждения. Верховный Главнокомандующий, часть ГКО и Ставки Верховного Главнокомандования (ВГК) оставались в Москве. Москвичи, помогая войскам, в короткий срок построили внешний оборонительный пояс и возвели укрепления внутри города. Тысячи рабочих, служащих, деятелей науки, искусства добровольно шли в коммунистические батальоны. Из 25 вновь созданных в октябре 1941 года добровольческих рот и батальонов в Москве были сформированы 3 дивизии народного ополчения, 4-я комплектовалась из призывных контингентов.

В ожесточённых боях, развернувшихся на Можайской линии обороны в середине октября, советские войска оказали героическое сопротивление превосходящим силам врага и задержали его на несколько дней. Только величайшим напряжением сил удалось остановить врага на рубеже рр. Протва и Нара. Столь же ожесточённые бои шли на др. участках западного направления. 17 октября был оставлен Калинин. Для прикрытия столицы с северо-запада 17 октября на базе войск правого крыла Западного фронта (22-я, 29-я, 30-я и 31-я армии) был создан Калининский фронт (командующий генерал-полковник И.С. Конев). Попытка врага нанести удар из р-на Калинина в тыл фронта была сорвана, а его наступление на тульском направлении было остановлено.

4. Мобилизация всех сил для разгрома врага: доклад Сталина 6 ноября и речь на параде 7 ноября 1941 г

Нарисованная крупными мазками картина первых месяцев войны, объективный анализ серьезнейших поражений советской армии, а также крупных военно-стратегических ошибок Сталина, с одной стороны, а также показ того, как вся страна от мала до велика поднялась на смертельную борьбу с гитлеровскими войсками, вторгшимися в Советский Союз, с другой стороны, дает читателю достаточно четкое представление о всей сложности и серьезности сложившегося положения. Непредубежденный читатель способен на основании изложенного сделать свои собственные выводы о роли Сталина в начальный период войны. Причем здесь неуместны как восхваления и всякого рода суперлативы, так и одни черные краски – вернее, мазут, которым мажут этот период, и особенно деятельность Сталина как высшего государственного, военного и политического руководителя государства. Можно только гадать, какие мысли и чувства обуревали вождя в тот период, если бы имелась возможность заглянуть в его душу. Но это – лежит за пределами возможностей. Да и не пристало историку заниматься пустыми гаданиями на кофейной гуще. Поэтому обратимся к реальным фактам.

Весьма любопытно свидетельство авиаконструктора А. Яковлева, который приводит следующие, на мой взгляд, вполне достоверные, заслуживающие безоговорочного доверия, факты. В своих воспоминаниях он писал: «Сталин говорил, что только в нашей стране возможно положение, когда при таких военных успехах врага народ единодушно и сплоченно стал на защиту своей Родины. Ни одна другая страна, по его мнению, не выдержала бы таких испытаний, ни одно другое правительство не удержалось бы у власти.

В то же время он с горечью и большим сожалением высказал мысль, что некоторые наши военные (речь шла о высшем командном составе) надеялись на свою храбрость, классовую сознательность и энтузиазм, а на войне оказались людьми недостаточно высокой культуры, недостаточно подготовленными в области технической.