Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953). - Николай Капченко

Комендант дачи «Семеновское» С. Соловов вспоминает: «16 октября 1941 г. я уже стал перевозить некоторые сталинские вещи в спецвагон. Сталин спросил: „Что за перевозка?“ Я ответил: „Товарищ Сталин, готовимся к эвакуации в Куйбышев“. На это Сталин ответил: „Никакой эвакуации, остаемся в Москве до победы над врагом“».

Из воспоминаний сестры-хозяйки сталинской дачи В. Истоминой: «У Сталина находились члены Политбюро. Он вызвал меня к столу. Как бы шутя спросил: „Валентина Васильевна, вы собираетесь эвакуироваться из Москвы?“ Я ответила: „Москва – наш родной дом, ее надо защищать“. Сталин повернулся к Щербакову и заметил: „Видите, как москвичи думают!“» Вспоминает Н. Кирилин: «16 октября 1941 г. мы с прикрепленным Кагановича Сусловым поехали посмотреть сталинский спецпоезд. Возвратились в Кремль. Смотрим: Каганович выходит из кабинета Сталина и на повышенной ноте подзывает Суслова, при этом говорит: „Суслов, Сталин сейчас мне дал нагоняй за спецпоезд, приготовленный для него. Уберите его с путей“. Сталин до октября находился на даче „Кунцево“ и в особняке метро „Кировская“. Но когда там у особняка разорвалась авиабомба и контузило Маленкова, Сталин перестроился и стал и находиться во время воздушных тревог в метро, в Кремле и на даче»[440].

Полагаю, что есть резон привести еще некоторые детали, касающиеся поведения Сталина в период осады Москвы. Рыбин, в частности, сообщает: «К тому времени Геббельс трубил на весь мир о том, что Сталин покинул Москву. В этой связи Сталин стал часто появляться на улице и разговаривать с народом. Так было на Калужской площади, Земляном валу, ул. Горького. Больше всего он ездил рано по утрам после бомбежки и осматривал разрушения. Ночью побывал на ул. Горького в д. № 4 у генерала П.А. Артемьева. Дважды посетил трофейную выставку захваченного у немцев оружия. В ту пору я был начальником спецгруппы по вспомогательному сопровождению членов Политбюро в Москве и на фронте. Одновременно с подчиненными нес охрану здания Большого театра.

В октябре 1941 г. немецкий ас сбросил однотонную авиабомбу на дачу „Кунцево“, которая упала с внешней стороны забора и не разорвалась. В стабилизаторе саперы обнаружили бумажку с изображением сжатого кулака и надпись „Рот-Фронт“. Вторая авиабомба была сброшена немцем в Кремле к царь-колоколу. Вспоминает В. Туков: „Волной меня отбросило в сторону. Сталин подошел к воронке, из которой шел пар, и спросил курсантов: „Жертвы есть?“ Ответили: нет. После этого Сталин уехал на дачу в сопровождении И. Хрусталева“.

Мне удалось выяснить у Ф. Чуева, что В. Молотов не знал о спецпоезде, приготовленном Берией, Маленковым, Кагановичем для Сталина. Вспоминает И. Орлов: „Сталин в октябре, ноябре ночами не спал. Я утром заставал его в 6 часов утра на топчане отдыхающим, одетым в шинель, ботинки и фуражку“. Тогда Сталин посетил госпиталь на Волоколамском шоссе в селе Ленино-Лупиха, затем генерала А. Еременко в Тимирязевском госпитале»[441].

Особо следует отметить вопрос о подготовке специальных мероприятий на случай того, если все же враг ворвется в столицу. Еще 4 октября 1941 г. Сталин провел переговоры с руководством Ленинграда по вопросу об эвакуации из города промышленного оборудования, станков, материалов, кадров специалистов и рабочих. Все это делалось в связи с нависшей над городом угрозой захвата его гитлеровцами. И в этом кое-кто усматривает пораженческие настроения, неверие Сталина в возможность отстоять Ленинград. Выглядят эти «доводы» довольно смешно, если их оценивать не с высоты сегодняшнего дня, а исходя из реальной обстановки, сложившейся тогда[442].

В этом же ключе следует рассматривать и постановление Государственного Комитета Обороны, подписанного Сталины от 8 октября 1941 г., в котором давалось указание о подготовке к проведению специальных мероприятий по предприятиям Москвы и Московской области. Под этими мероприятиями подразумевалось уничтожение предприятий и других объектов (мостов, электростанций и т.д.) при угрозе их захвата противником. В постановлении определялись конкретные люди, ответственные за осуществление данных мероприятий, и определен порядок, гарантирующий выполнение этих мер[443].

Критики Сталина в связи с этим снова вопят о его неверии отстоять Москву и Ленинград, о пораженческих настроениях и т.д. Опять та же тема неверия и прочее, как будто реальной угрозы Москве не существовало и нужно было сидеть сложа руки и надеяться только на благоприятный исход битвы за Москву. И данный шаг был не проявлением паникерства, а разумной мерой предосторожности на случай критического развития ситуации в тот период вокруг битвы за Москву.

И наконец, стоит привести воспоминания А.И. Микояна об обстоятельствах принятия решения ГКО об эвакуации.

«16 октября, – писал Микоян, – утром, вдруг будит меня охрана (семья – кроме двух старших сыновей – была на даче, от которой немецкие мотоциклисты были замечены в 25 – 30 км) и сообщает, что Сталин просит зайти к нему в кабинет. Тогда в его кабинете собирались и члены ГКО и Политбюро. В восемь меня разбудили, а в 9 часов утра нужно было быть у Сталина. Все вызванные Сталиным уже собрались: Молотов, Маленков, Вознесенский, Щербаков, Каганович. Сталин был не очень взволнован, коротко изложил обстановку. Сказал, что до подхода наших войск немцы могут раньше подбросить свои резервы и прорвать фронт под Москвой. Он предложил срочно, сегодня же эвакуировать правительство и важнейшие учреждения, выдающихся политических и государственных деятелей, которые были в Москве, а также подготовить город на случай вторжения немцев. Необходимо назначить надежных людей, которые могли бы подложить взрывчатку под важнейшее оборудование машиностроительных заводов и других предприятий, чтобы его не мог использовать противник в случае занятия Москвы для производства боеприпасов. Кроме того, он предложил командующему Московским военным округом генералу Артемьеву подготовить план обороны города, имея в виду удержать если не весь город, то хотя бы часть его до подхода основных резервов. Когда подойдут войска из Сибири, будет организован прорыв, и немцев вышибут из Москвы.

Сталин сказал, что правительство и иностранные посольства надо эвакуировать в Куйбышев, а наркоматы – в другие города. Он предложил Молотову и мне вызвать немедленно всех наркомов, объяснить им, что немедленно, в течение суток необходимо организовать эвакуацию всех наркоматов.