Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 3 - Александр Дмитриевич Григорьев

А про тех про богатырей могучия,

А про тех полениць да приюдалыя,

Про тех про казакоф да с тихого с Ду<о>на.

115. Они фсе на пиру да напивалисе,

Они фсе на чесном у нас наедалисе,

А фсе на пиру да пьяны-весёлы.

А иной-от-де хвастат да золотой казной,

А богатырь-от хвастат да силой сильнею,

120. А наезничок хвастает добрым конём,

А мудрой-от хвастат да старой матерью,

Неразумной-от хвастат да молодой жоной.

А Владимер-от по грыдни да сам похажыват,

А с ношки на ношку да переступыват,

125. А белыма руками да прирозмахиват,

А злаченыма перснями да принащалкиват,

Сам таки речи да выговариват:

«Ище хто, браццы, поедёт во чисто полё?

А просит Щкурлак у нас поединьщичька,

130. Ище просит Щкурлак у нас постояльщичька!..

А у Щкурлака силушки много множесьво:

Пот правою рукой — да сорок тысицей,

Пот левою рукой — да сорок тысицей,

Назади у ёго силочьки — да числа-смету нет,

135. Назади-то как силочьки — числа-смету нет».

А тут большой-от хороницьсе за средьнёго,

А средьн-ёт хороницьсе нонь за меньшого.

А от меньшого брата да нонь ответу нет.

А выставал-то юдалой да доброй молодець

140. Ис того же из места да богатырьского,

Богатырьско(го) места да ис последняго.

Говорил молодець да таково слово:

«Уш ты батюшко-ли Владимер да стольнекиевской!

Ты позволь-ко мне-ка да слово молвити,

145. Ты позволь мне-ка да речь говорити,

А не рубить бы со плечь у мня буйной головы,

Не садить во глубоки да темны подгрёба,

Не ссылать бы во сылочьки ф цюжы в дальния!..»

Говорил-то Владимер да таково слово:

150. «Уш ты ой еси, юдалой да доброй молодець!

Ище ты, молодець, да нонь молодёшенёк:

А не знаеш поески богатырьскою,

А не знаеш ты посвисту лошадиного».

Говорил-то Владимер да стольнекиевской.

155. Говорил-то Владимер во фторой након:

«Ище хто-то, брацьци, поедёт з вас в чисто полё?»

А большой хороницьсе за средьнёго,

А средней хороницьсе за меньшого,

От меньшого брата да тут ответу нет.

160. Выставал-то юдалой да доброй молодець:

«Уш ты батюшко Владимер да стольнекиевьской!

А спусти-тко меня да во чисто полё!»

Ище спрашывал Владимер да во третей након:

«Ище хто, брацьци, поедите во чисто полё?

165. Ище просит Щкурлак у нас поединьщичка!..»

А большой хороницьсе за средьнёго,

Ище средьней хороницьсе нонь за меньшого,

А от меньшого братилка ответу нет.

Ис того же из места да богатырьского,

170. Богатырьского места да ис последьнёго

Выставает удалой да доброй молодець,

Выставает молодець да на резвы ноги, —

Говорил молодець да таково слово:

«Уш ты батюшко Владимер да стольнекиевьской!

175. Спусти-тко миня да во чисто полё;

А съежджу-де я да во чисто полё

И фсю ету силочьку да повырублю,

А конём ету силочьку повытопьцю,

Вострой сабелькой силочьку повырублю,

180. А спишу ету силу на востру сабельку!»

Говорыл-то Владимер стольнекиевьской:

«Ище ты же нонь, видно, — надеюшка,

Ище ты же веть нонь — неизменушка,

Ище ты, видно, — стена да городовая!»

185. Наливал ему Владимер цару зелена вина,

Да не малу, не велику — да полтора ведра.

Прымает Михайло да единой рукой,

Выпивает Михайло да к едину духу.

Наливал-де Владимер да во фтору цару,

190. Да не малу, не велику — да полтара ведра

Прымает Михайло да единой рукой,

Выпивает Михайло да к едину духу:

А он пьёт-де, сушит да цару досуха.

Наливал ему Владимер да во третью цару,

195. А не малу, не велику — да полтора ведра.

Прымает Михайло да единой рукой,

Выпивает Михайло к едину духу.

Наливал ему Владимер да ноньче турей рок<г>,

Ище турей-де рок<г> да мёду с патокой.

200. А пошол молодець да из фатеры вон;

А пошол молодець да как по красну крыльцю. —

А ступешек до ступешка да догибаицсэ,

А светлы-ти светлици пошаталисе.

А не видели молоцьця, как ф стремяна ступил.

205. Только видели молоцьця: ф чисто поле поехал.

А поехал молодець да во чисто полё,

А поехал-де он: только курёва стоит,

Курёва-де стоит — да дым столбом валит.

А заехал Михайло во силу во толстешеньку.

210. А куды едёт Михайло — да тут и улиця;

Оворотицьсе Михайло — да переулками.

Ище ездил по силы да трои суточьки,

Не пиваючи доброй молодець, не едаючи,

Свету белого мало да он видаючи.

215. А спроговорил коничёк руським языком-ту:

«Выежджай, Михайло, ис силы ис тол(с)тешенькой,

Выежджай-ко ис силы да ис тол(с)тешенькой:

Забрызгало кровью горячею у мня глаза,

Ес<т>ь накопаны перекопы глубокия

220. А задёрнуты камкой да белохрущятой!..»

А тому же Михайлушко не варуёт,

А бьёт-де коня да по крутым ребрам:

«Уш ты ой еси, коничок, травяной мешок!»

Да поехал Михайлушко по силочьки.

225. А первой перекоп коничок перескочил,

А во фтором перекопи конь пробрюшылса.

Наскакивали пановья-улановья,

А намётывали арканы да фсё шелковыя, —

А здерьгали-то Михайла да со добра коня:

230. Отбивали у Михайла да коничка доброго.

Отбивали у Михайла да паличю буёвую,

Отбивали у Михайла да копьё востроё,

Отбивали у Михайла да сабельку вострую;

А да сковали у Михайла да руки белыя,

235. Да сковали у Михайла да ноги резвыя:

Повезли-то Михайла да нонь ко Щкурлаку.

А змолилса Михайло Спасу Пречистому.

А змолилсэ Присвятой он да Богородици:

«Уш ты ой еси, Мати да Божья, Богородиця!

240. Я стою-де за веру да за крещоную,

Я стою за церкви за Божыи,

Я стою за три-де манастыря!»

А спали у Михайла с ног худы железишка.

А спали у Михайла да с рук худы железишка, —