Красные гиганты. История советского баскетбола - Марк Брет Кано

отношения. Мы прекрасно понимали свои роли, кто лидер, кто запасной… все было направлено на победу. Никто не обижался, если ему давали мало минут. Многие люди не понимают такой дружбы. Нужно понимать, чего хочет человек рядом, так мы и поддерживали друг друга». В команде было шесть игроков из стран Балтии (четыре литовца, латыш, эстонец), также украинцы, русские и казах, но проблем не возникало. Литовцы были ведущими, но я никогда не слышал, чтобы они говорили: ”Это только наша победа“. Такого не было» [109].

Сабонис: «Папа сделал нас настоящей семьей <…>. Мне кажется, что такой команды больше не будет. Нигде и никогда. Слишком уж поменялся баскетбол. Теперь очень многое решают не патриотизм, а деньги. Мы готовы были умирать на тренировках, играть с травмами любой сложности – рискуя завершить карьеру и остаться инвалидом» [188].

Тихоненко: «Соперничество было, но это было до 1988 года. После этого мы стали очень хорошими друзьями, а соперничество прекратилось» [115].

Хомичус: «Та команда, наверное, единственный коллектив из игроков постсоветского пространства, который и поныне регулярно встречается, празднует победы, помогает друг другу» [250]; [174].

Чувства были взаимными. Когда Гомельского спросили о его любимой команде из всех, которые он тренировал за свою очень долгую карьеру, Папа, не задумываясь, ответил: «Сборная СССР в 1988 году. Это была команда, которая сделала меня счастливым» [257]. Далее он дал понять, что полностью осознает свою значимость в завоевании титула, если кто-то не заметил: «Игроки были убеждены, что победить американцев невозможно <…>. Но я не сдавался: ”Мы лучшие, мы победим“, – твердил я. Я говорил им это каждый день» [257]. Не забывал он также и о тех, кого на Олимпиаде в 1988 не было.

Влад Гомельский: «А так жалко! Володя Ткаченко эту золотую медаль не только заслужил, он ее выстрадал. Папа всегда с симпатией относился к Володе. Ну а как по- другому можно относиться к такому большому и такому доброму человеку? Человеку, который через не могу, через боль, когда это было нужно, выходил на площадку и все отдавал ради победы. Мужественный и очень красивый спортсмен. О том, что он не получил свою медаль, папа очень жалел. Он сам сказал мне это в Хьюстоне в феврале 2005 года» [24, с. 399].

Гомельский действительно не хотел упустить медаль, которая значила для него все.

Авраменко: «На Олимпиаде медали давали только игрокам. Сразу после финального матча с югами Волков вручил свою награду мне, а Марчела – Гомельскому. Но примерно через час я сказал Александру Яковлевичу: ”Медали ребятам надо вернуть. Так будет правильно“. Отдали – и пошли ”душить“ президента МОК Хуана Антонио Самаранча. Гомельский его за грудки схватил: ”Хуан! Где моя медаль? Я десять лет эту команду создавал! Все игроки, кто на лавке сидел, медали получили – а я нет? Где справедливость?“ Бедный Самаранч начал оправдываться – дескать, Саша, не я эти правила придумал. В итоге игроки сами заказали нам медали. Они полностью идентичны сеульским – разве что золота в них на три грамма больше» [258].

Положительным моментом стало то, что во время утомительного антидопингового контроля Сабонис и Дражен похоронили свои разногласия и стали друзьями.

Баки Бакуолтер (генеральный менеджер Portland): «Они долгое время были заперты в раздевалке, просили все больше и больше пива, чтобы сдать анализ (мочи). Через час с лишним они, которые, как все знали, были врагами, вышли вместе, смеясь и обнимаясь, как большие друзья» [259, с. 163].

Сабонис: «Мы подружились после Олимпиады. В комнате допинг-контроля мы выпили по паре бутылок пива. Мы смеялись и пили вместе. Нам потребовалось три часа, чтобы выйти оттуда. Арапович и Куртис тоже были там. С этого момента наши отношения изменились. До этого мы не ладили. Подули ветры независимости, и все стало по-другому. Мы повзрослели и стали по-другому смотреть на жизнь» [259, с. 163].

Празднование было апофеозом, и, по легенде, в Олимпийской деревне три дня не прекращалось веселье, за это время были исчерпаны все запасы водки в Сеуле. Чемпионы приглашали к себе всех, кого видели, из какой бы делегации они ни были, и Волков вспоминает, как один из членов команды поцеловал африканского спортсмена на балконе. Дошло до того, что другие спортсмены стали жаловаться, что невозможно спать, и Гомельский обратился к единственному, кто мог прекратить этот гвалт.

Волков: «Появился Гомельский, забрал все спиртное, а затем подозвал к себе Белостенного и сказал ему, что тот лично отвечает за тишину и порядок. Иначе Белому, с которого раньше уже два раза снимали звание заслуженного, его в третий раз не дадут. Саша всегда был душой подобных празднеств. Но тут он вскочил, очистил помещение от посторонних, убрал мусор, заправил кровати, словом, навел такой порядок, будто мы только что въехали в гостиницу. Однако чистота и покой царили недолго. На следующее утро Витька Панкрашкин залез в апартаменты Гомельского, вскрыл шкаф, в котором хранилось конфискованное спиртное, и все закрутилось по новой» [245].

У Папы была и вторая идея помешать непрекращающейся вечеринке, правда, она несколько различается в зависимости от говорящего.

Тихоненко: «Известная шутка. Помнится, в 1988-м Папа не знал, как остановить наши пьянки после победы в Сеуле и в итоге придумал отличную фишку. Он сказал, что рано утром приедет машина и мы поедем на завод ”Самсунг“, где нам продадут телевизоры за десять процентов от цены. В итоге человек семь реально спустились в семь утра в холл. Но… вовсе не потому, что они рано легли спать. Просто пить еще не заканчивали!» [243].

Волков: «Александр Яковлевич пришел к нам в комнату и сказал: ”Ребята, завтра в 6 утра едем на завод Samsung – нам будут вручать подарки. Всем быть обязательно“. Неплохо зная Гомельского, я сразу почуял: здесь что-то не то. Хомичуса, Марчюлёниса и, по-моему, Сабониса мне удалось отговорить, и они остались, а остальные, негодуя на ранний подъем, встали в 6 часов и поплелись на остановку через всю деревню. Я им крикнул вдогонку: ”Ребята, куда вы? Мы вчера Олимпиаду выиграли – отдыхайте!“ Не послушали. Чуть позже сидим мы в комнате, потягиваем пиво. Заходит Гомельский. ”Где все?“ – спрашивает. Я говорю: ”Александр Яковлевич, вы же велели им идти к автобусу“. А он смеется: ”Вот дураки“» [245].

За победу баскетболисты получили почти 4000 долларов США, что стало самым крупным призом за олимпийскую медаль в Советском Союзе.

Тихоненко: «Мы не придавали этому значения, для нас важен был статус олимпийских чемпионов. В любом случае, 4 000 долларов