Инстинкт Убийцы. Книга 2 - Элеонора Бостан

и кастеты, кое-кто правда успел забежать в автобус и теперь с ужасом таращился на массовую драку через большие окна. Из кафе и магазинчиков повалили кричащие люди, но кто-то все же сумел сохранить самообладание и вызвал полицию – Фатима слышала нарастающий вой сирен, видимо, эту группу уже приметили служители закона, поэтому были неподалеку, а с другой стороны, в этом городе патрули были на каждом шагу, как клумбы. Кто-то из нападающих бросил дымовую шашку, так что скоро побоище скрылось за завесой неплотного дыма, с площади прибежали патрульные и тут же влезли в драку, предварительно вызвав подмогу по рации.

Фатима остановилась на своем месте, не веря всему, что видит, все произошло так быстро и так пугающе целенаправленно. Она заметила женщину, упавшую на мощенную улицу, у нее была разбита губа, она отползала, медленно и неуклюже, как жертва маньяка из фильма ужасов, из кафе, напротив которого все происходило, выбежал официант в белоснежном длинном фартуке и помог женщине подняться и отойти подальше; возле переднего колеса автобуса лежал мужчина, раскинув руки, Фатима благодарила судьбу за то, что не подошла слишком близко и не видела подробностей, но и со своего места она видела достаточно, чтобы предположить, что этот мужчина уже никогда не встанет – вкруг его головы как нимб расползалась темно-красная лужа.

Кто-то из полицейских с площади выстрелил в воздух, но ничего не изменилось, а спустя секунду его буквально затянули в клубок из дерущихся людей, маленькая девочка, чудом уцелевшая, сидела на бордюре и громко плакала, почти кричала, не сводя глаз с дерущихся, никто не подошел к ней, никто не попытался утешить, она ведь была слишком близко к драке. Подросток лет 11-ти медленно, на четвереньках, как перебравший карлик, отползал, лицо у него было в крови, глаза пустые и огромные, он прополз мимо плачущей девочки, даже не заметив ее, методично и неумолимо двигаясь вверх по улице, подальше от опасности, весь его облик говорил о глубоком шоковом состоянии.

Оглушительно зазвенело разбитое стекло, это автобус остался без окон. Крики людей, сирены, дым, все смешалось в какую-то адскую симфонию. Пора уносить ноги, поняла Фатима, ей надо было уйти до приезда полиции, они ведь наверняка возьмут под опеку всех свидетелей и станут расспрашивать, а ей светиться было нельзя. Да и смотреть тут не на что, с отвращением подумала она, глядя на зевак, уже столпившихся на безопасном расстоянии, если ей и хотелось кому-то врезать, так это им – людишкам, с интересом наблюдающим за чужими страданиями и несчастьями.

Она повернулась и быстро зашагала туда, откуда пришла, не оглядываясь и не замедляя шаг. Она сворачивала несколько раз, пока не оказалась далеко от эпицентра событий, но новости летели быстрее ветра, люди даже на отдаленных улицах уже переговаривались и тревожно оглядывались по сторонам, выискивая глазами демонстрантов и полицию. Казалось, каждого встречного теперь воспринимают с опаской, прохожие как-то косо смотрели друг на друга, иногда виновато улыбаясь нервными натянутыми улыбками, а чаще просто отводили глаза.

Зазвонил ее сотовый, она уже знала, кто это звонит, могли бы и пораньше, подумала она, нажимая кнопку ответа. Она не ошиблась, встревоженный голос сопровождающего спросил, где она и все ли с ней в порядке, она невозмутимо ответила, что все как всегда, она гуляет, ничего не происходит, и как ни в чем не бывало поинтересовалась, а с чего такая паника. Ответ едва не заставил ее рассмеяться: в самом центре полчаса назад взорвалась бомба в автобусе с туристами, разве она ничего не слышала? Вот и испорченный телефон, подумала Фатима, кусая губу, чтобы не хихикнуть. Нет, ответила она со всей серьезностью, ничего про взрыв она не слышала, и это была чистая правда.

Но веселье ее было секундным, а положив трубку, она глубоко и серьезно задумалась о том, что творилось в этом городе и куда она влезла, дав свое согласие на убийство Роби. Эта история нравилась ей все меньше, она и раньше видела беспорядки и драки, демонстрации и их разгоны, и ее опытный взгляд сразу приметил одну деталь, не дающую ей покоя. Откуда они знали, что это именно русская группа, откуда знали, что именно сейчас она будет именно там? Сама Фатима и не знала бы, что это за туристы, если бы сопровождающие не начали кричать при приближении хулиганов. А те действовали очень быстро и очень четко. Значит, они знали, на кого нападают. Значит, им кто-то сказал. А если этот кто-то начал проливать кровь, значит, там все еще серьезнее, чем казалось. За каплей крови всегда следует река, подумала она, и как бы я в ней не утонула.

Она свернула на тихую улочку и пошла к отелю, думая о том, как только что на ее глазах «Наша Чехия» поменяла статус – из обычного сборища хулиганов они стали террористами.

9

Конец мая в Праге выдался жарким, солнце пекло так, что, казалось, уже как минимум июль в разгаре, а не самый конец весны. Последняя неделя мая, последняя перед Весенним балом.

В маленькой комнатке уютного домика на втором этаже под лениво вращающимся вентилятором на кровати лежал Вадим Канаренко и думал. Как всегда, бесконечный поток мыслей, который был его даром и проклятием, несся в голове, увлекая сознание Вадима за собой и вырывая его из реальности. Все окна этого маленького сказочного домика были открыты, но воздух как будто загустел из-за жары, даже вентилятор на потолке над кроватью едва-едва создавал хоть какое-то его движение. Тишина на улице и тишина в доме создавала как раз нужный фон для размышлений, но проклятая жара как будто делала вязким не только воздух, но и мысли. Хоть что-то может их затормозить, поймал себя на мысли Вадим, закрывая глаза и подставляя лицо потоку воздуха, может, я даже буду нормально спать, ну или если не спать, так хоть не думать.

А подумать ему было о чем, получив повышение, тем для размышлений у него стало гораздо больше. У него теперь была своя постоянная группа, членов которой он набирал сам, и отчитывался он теперь непосредственно самому высокому начальству, но у этой долгожданной свободы были свои большие минусы – за провалы, как и за блестящие операции, отвечал теперь исключительно он один, фактически, его свобода стала лезвием ножа, по которому он так радостно бегал, прекрасно понимая, что в любую секунду может поплатиться за это головой. Но на эту работу трусов и не берут, а он итак слишком долго бегал в мальчиках, он принял вызов с радостью, ему нужен был шанс, он