Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики - Александр Никонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вскоре к нам пришел в гости «гонец» из райисполкома — за взяткой. Он без обиняков заявил нам, что если мы заплатим ему тысячу рублей (всего-то тысячу — заработок провинциальной проститутки Любы за неделю!), то комната достанется нам. А если нет, то тогда вселят жильцов. Таких денег у нас, при всем желании не было, и мы ответили отказом. «Гонец», паскудно улыбнувшись, ушел.
Мы, не теряя времени, подали в суд. Взяли адвоката, который гарантировал выигрыш, то есть присуждение спорной комнаты нам.
— Вас шесть человек, в том числе двое маленьких детей, один кандидат наук, и еще лежачий больной — инвалид первой группы — это дело решиться автоматически!
Но «народный» суд отклонил наш иск. Мы подали кассацию в Верховный Суд Грузии. И Верховный Суд признал наше безусловное право. Судья сказал даже, что ему непонятно, почему районный суд отклонил иск — только один кандидат наук, по законам тех лет, имел право даже на неоплачиваемую дополнительную площадь 20 кв. м.
— Поздравляем вас! — сказал мне судья, приходите завтра утром за решением суда.
Вечером мы «отметили» наш выигрыш, а утром я пошел за решением. Но ни судья, ни делопроизводители, не захотели даже видеть меня. Наконец, ко мне вышел прокурор, который был вчера на суде.
— Молодой человек, я вам сочувствую, но ничего не выходит! На суде был представитель Исполкома, а сегодня утром позвонили из Райкома Партии и сказали судье, чтобы он их квартирами не распоряжался. Если не хочет положить партбилет! Вот почему он к вам не вышел — ему нечего сказать! Все утро он матюгался после этого звонка. Такие у нас права! — развел руками прокурор.
Я вышел из суда в мерзчайшем настроении. Пришел домой и сообщил новость.
— Спасибо Партии за это! — съязвил я маме, и она в первый раз мне ничего на это не ответила.
Тогда мы нашли «полувыход» из положения. После смерти моего деда Александра в 1963 году, его вдова — «тетя» Нэлли осталась жить в их комнате. Так вот, эту комнату она сдала в Исполком, чтобы ее переселили в освободившееся помещение в нашей квартире. И тетя Нелли до конца присматривала за бабушкой, до самой ее смерти в июле 1967 года. Вот судьба — бабушка сосватала тетю Нелли за своего бывшего мужа, и у нее на руках умерли и мой дед, и моя бабушка!
А весной 1967 года меня должны были избирать по конкурсу на старшего научного сотрудника, а я был оформлен лишь «по приказу». Я не придавал этому избранию никакого значения, полагая, что оно пройдет автоматически. Но нет — в отдел после Ученого Совета пришел Хвингия и сообщил мне, что моя кандидатура не прошла.
— Что это означает? — поинтересовался я.
— А то, что пока ты остаешься работать по приказу, но в любое время тебя могут приказом же уволить. А если бы избрали по конкурсу, то пять лет тебя тронуть не могли.
Но интересно то, что в конце декабря 1967 года избранного по конкурсу начальника отдела Геракла Маникашвили, как миленького, в одночасье уволили с работы по собственному желанию!
И я благодарю судьбу, которая отнеслась так благосклонно ко мне, что устроила все 33 несчастья именно в Тбилиси: «прокатили» с квартирой, не избрали по конкурсу. Казалось бы, судьба сама выталкивала меня из Тбилиси — уезжай, уезжай, тебе здесь не место! А я еще чего-то раздумывал!
Но решающий шаг в моем «изгнании» из Тбилиси сделал сам академик Трили. К лету 1967 года я завершил-таки написание моей докторской диссертации. Под видом отчета я оформил ее отпечатку на машинке, изготовление фотографий и переплет за счет института. Получилось около 600 страниц — это был перебор, но в любой момент можно было «лишние» страницы перевести в приложение.
Печатных трудов в это время у меня было около ста. Была и теория, а главное — был эксперимент — скрепер из кандидатской диссертации и грузовик с гибридом. А, кроме того, именно в период работы в Тбилиси, мне удалось изготовить и успешно испытать в Москве в институте ЦНИИТмаш несколько супермаховиков. Заявку на это изобретение я подал еще в мае 1964 года, опередив на несколько месяцев первую зарубежную заявку на супермаховик.
Одним словом, это была полноценная законченная докторская диссертация, и я ее принес академику Трили в одно из его посещений института. Я положил этот толстенный фолиант перед академиком, и в изысканных выражениях попросил «моего руководителя, столь много сделавшего для меня», найти время и просмотреть эту работу на предмет защиты ее на Ученом Совете в Грузии. Я приоткрыл обложку и показал написанные на титуле слова «Диссертация на соискание ученой степени доктора технических наук» и далее «Научный консультант — академик Трили Т.Т.»
Батони Тициан не дотронулся до фолианта. Я заметил, что он даже спрятал руки подальше, чтобы ненароком не притронуться к нему. Словно фолиант, как криминальные деньги, был припудрен специальным красителем (кажется, родамином), для обнаружения лица, взявшего их.
— Зачем тебе докторская, ты ведь уже кандидат! — наивно улыбаясь, спросил Трили.
Я захлопнул фолиант и положил его к себе в портфель. Все! Мне в Грузии делать нечего, надо «рвать когти», пока не поздно, пока не устроили какой-нибудь провокации, чтобы уволить по статье или сделать другую гадость.
Среди «гадостей», которые мне делали, уже была такая иезуитская штуковина, о которой сегодня молодежь и подозревать не может. И которая была одним из «шедевров» совдеповского давления на ученых, а в Грузии (подозреваю, что и в других местах с аналогичным менталитетом). Этот «шедевр» применяли и для пополнения списка трудов тупых научных начальников.
Эта штуковина называлась «акт экспертизы-рецензии». Допустим, написал молодой или старый, но невнимательный научный сотрудник книгу, статью, заявку на изобретение. Но чтобы их подать, соответственно, в издательство, журнал или Комитет по делам Изобретений, нужен был упомянутый «акт», о том, что материал не содержит государственных тайн и действительно принадлежит автору, то есть, не украден у другого лица. А подписывала этот акт комиссия во главе с кем-нибудь из руководства института, университета или другого предприятия, где работал автор.
Так вот, почти все мои статьи и изобретения эта комиссия «заворачивала», пока я не приписывал впереди кого-нибудь из руководства, как минимум, Геракла. Мне приходилось изыскивать невероятные приемы, чтобы опубликовывать свои материалы. Не буду их описывать, они не будут адекватно восприняты нормальными современными людьми, а людям из прошлого они сейчас не пригодятся. Так что каждая моя статья или заявка на изобретение, сделанная в НИИММПМ, давались мне не только умом, но и «кровью».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});