Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст - Коллектив авторов

Solzhenitsyn 1974 – Solzhenitsyn A. The Gulag Archipelago, 1918–1956: An Experiment in Literary Investigation / Trans. by Th. P. Whitney. Glasgow: Collins/Fontana, 1974. Vol. 1. Pt. 2.

Solzhenitsyn 1978 – Solzhenitsyn A. The Gulag Archipelago, 1918–1956: An Experiment in Literary Investigation / Trans. by Th. P. Whitney. Glasgow: Collins/Fontana, 1978. Vol. 3. Pt. 6.

Stephens 2008 – Stephens B. Putin’s Torture Colonies // Wall Street Journal. 2008. 12 February. URL: http://online.wsj.com/article/SB120277726 156660765.html (дата обращения: 27.04.2020).

Sykes 1958 – Sykes G. M. Society of Captives: A Study of a Maximum Security Prison. Princeton, NJ: Princeton UP, 1958.

Tikhonov 2003 – Tikhonov A. The End of the Gulag // The Economics of Forced Labor / Ed. by P. R. Gregory, V. Lazerev. Stanford, CA: Hoover Institution Press, 2003. P. 67–73.

Ugelvik, Dullum 2013 – Penal Exceptionalism?: Nordic prison policy and practice / Ed. by Th. Ugelvik, J. Dullum. London: Routledge, 2013.

Viola 2007 – Viola L. The Unknown Gulag: The Lost World of Stalin’s Special Settlements. New York: Oxford UP, 2007.

Viola 2013 – Viola L. The Question of the Perpetrator in Soviet History // Slavic Review. 2013. Vol. 72. № 1. P. 1–23.

Volkogonov 1997 – Volkogonov D. Lenin: A New Biography / Trans. by H. Shukman. New York: Free Press, 1997.

Walmsley 2018 – Walmsley R. World Prison Brief / 12th ed. URL: https:// www.prisonstudies.org/sites/default/files/resources/downloads/wppl_12.pdf (дата обращения: 21.09.2019).

Whitman 2003 – Whitman J. Q. Harsh Justice: Criminal Punishment and the Widening Divide between America and Europe. Oxford: Oxford UP, 2003.

Wood 1989 – Wood A. Crime and Punishment in the House of the Dead // Civil Rights in Imperial Russia / Ed. by O. Crisp and L. Edmondson. Oxford: Clarendon, 1989. P. 215–233.

Джудит Пэллот – почетный профессор Оксфордского университета и директор по науке Александровского института Хельсинкского университета. С 2016 по 2019 год занимала пост президента Британской ассоциации славянских и восточноевропейских исследований. На протяжении четырех десятилетий занимается исследованиями и преподаванием в области изучения России. Пэллот ведет научную деятельность в двух основных направлениях. Первое касается адаптации производства в сельских домашних хозяйствах к условиям аграрной реформы и экономических преобразований, второе – отношения к различиям российской уголовной системы и наследия советских времен в пенитенциарной культуре на территории бывшего СССР, Восточной и Центральной Европы. В 2018 году автору был предоставлен грант на продолжение исследований в Александровском институте, посвященных мерам наказания в бывшем Советском Союзе и в государствах – преемниках коммунизма. Пэллот принадлежит большое количество публикаций в журналах, она также является автором и соавтором более десяти книг, в том числе «Land Reform in Russia, 1906–1917: Peasant Responses to Stolypin’s Project of Rural Transformation» (Oxford UP, 1999); «Russia Unknown Agriculture» (Oxford UP, 2007, в соавторстве с Татьяной Нефедовой); «Waiting at the Prison Gate: Women and Prisoners in Russia» (IB Tauris, 2016, в соавторстве с Еленой Кац); «Gender, Geography and Punishment: Women’s Experiences of Carceral Russia» (OUP, 2012, в соавторстве с Лаурой Пьячентини).

Глава 14

Беттина Грайнер

ГУЛАГ: воплощение создавшего его государства

Чем на самом деле был ГУЛАГ? Как показывают все главы данной книги, точного ответа на этот на первый взгляд простой вопрос нет. Проблема начинается уже с двусмысленного термина «ГУЛАГ». Строго говоря, это было ведомство НКВД, отвечавшее за координацию подневольного труда. Эта основная функция указывает на второе значение термина, ставшего синонимом советской пенитенциарной системы в целом. Более того, этим термином обозначаются не просто лагеря, но и тюрьмы, колонии и специальные поселения. Был даже ГУЛАГ, не имевший конкретного места, поскольку сталинский режим обрекал миллионы людей на принудительный труд не в лагерях, а на их обычных рабочих местах. По мнению Ф. Шнелля, такая неоднозначная трактовка, вероятно, отчасти объясняется тем, что у ГУЛАГа нет ни местоположения в классическом понимании этого слова, ни, в высшем смысле, своего «лица», как, например, у холокоста. У ГУЛАГа нет своего Освенцима, нет символа вроде ворот с лозунгом «Труд освобождает», нет явных ключевых слов, таких как «газовые камеры» [Schnell 2013: 134].

В ГУЛАГе погибли миллионы людей. Начиная с 1923 года эта гигантская сеть, в некоторые периоды времени включавшая более 30 тысяч концлагерей и бесчисленное множество колоний-поселений, охватывала около 20 млн узников и людей, занятых принудительным трудом. Мы никогда не узнаем точное число заключенных и умерших в ГУЛАГе: имеющиеся подсчеты сделаны по большей части относительно определенных периодов, да и то эти цифры оспариваются. Согласие достигнуто лишь в одном: число людей, погибших в сталинских лагерях, огромно. Как писал Н. Дэвис, оно «намного превышает суммарное количество погибших на Сомме, при Ипре и Вердене, в Освенциме, Майданеке, Дахау и Бухенвальде» [Davies 2004: 9].

И все же эти миллионы, даже в разгар сталинских репрессий, не были жертвами намеренной политики истребления вроде той, что проводили немцы в Треблинке, Собиборе, Бельзеце и других лагерях смерти. Детально задокументировано, что заключенные гибли в результате человеконенавистничества и равнодушия – отношения, при котором ценность человеческой жизни сводилась к работе, которую мог выполнить заключенный.

Вот почему тот факт, что миллионы жизней прервались в лагерях, колониях и спецпоселениях, сам по себе не позволяет сделать какие-либо выводы относительно функции ГУЛАГа. Конечно, убедительная интерпретация «Перечня болезней», приведенная Г. Алексопулос в этой книге, имеет большое значение. Используя этот источник, она уверенно утверждает, что находившихся при смерти (доходяг), то есть явно обреченных и крайне истощенных непосильным трудом узников освобождали, чтобы те умирали за пределами лагеря.

Отсюда проистекает наше понимание показателей смертности в ГУЛАГе, и именно поэтому необходимо сказать по поводу аргумента автора, что ГУЛАГ – институт не только массовой смерти, как принято считать, но и массового убийства. Однако согласуется ли функция ГУЛАГа с таким выводом – совсем другой вопрос. Есть обстоятельство, которое указывает на обратное: едва ли большевистский режим уничтожил меньшее количество жизней вне ГУЛАГа. Голод, насилие и смерть царили по обе стороны заграждения из колючей проволоки, а последствия их были в равной мере разрушительны.

И все же эти заграждения не обозначали реальную границу между свободой и неволей. Их скорее надо рассматривать как пористые фильтры, проницаемые с обеих сторон. Мир за пределами колючей проволоки ни в коей мере не был свободным.

Строгие законы, регламентировавшие проживание и перемещение, паспортизация, введенная в 1930-е годы, делали различия между тем, что было внутри и снаружи, относительно незначительными. Коллективизированные крестьяне стали, по существу, современными рабами. Положение рабочих было не многим лучше. Почти все граждане государства существовали в условиях сурового