Дети капитана Гранта - Жюль Верн

На берегу, заливаемом волнами прилива, резвилось несколько морских животных, бестрепетно глядевших на идущих мимо путешественников. Это были тюлени. Их закруглённые морды с широким лбом и выразительными глазами имели добродушное выражение. Тюлени во множестве водятся на берегах Новой Зеландии, и охота на них представляет собой выгодное занятие, так как их жир и кожи пользуются большим спросом.

Среди тюленей Паганель заметил несколько морских слонов. Эти огромные животные, лениво развалившиеся на мягкой подстилке из водорослей, поднимали свои хоботы и, точно гримасничая, шевелили грубым шёлком своих длинных усов, завитых колечками, как борода щёголя.

В десять часов путешественники остановились для завтрака у подножья большой базальтовой скалы на берегу моря. Устричная отмель, расположенная рядом, снабдила их достаточным количеством этих моллюсков. Но сырые устрицы оказались невкусными. Паганель посоветовал тогда Ольбинету испечь их на горячих угольях. В таком виде это блюдо оказалось много вкуснее.

Затем отряд снова пустился в путь вдоль берега бухты. На гребнях скал ютился целый птичий мирок. Тут были фрегаты, чайки, альбатросы, глупыши.

К четырём часам пополудни отряд прошёл уже десять миль. Этот первый переход был лёгким, и никто не устал. Элен и Мэри предложили идти вперёд до наступления ночи. Отряд находился в это время невдалеке от долины реки Вайпы, начинавшейся за холмами.

Долина шла полем, покрытым густой зелёной травой. С первого взгляда путешественники решили, что идти будет легко. Но, вступив на зелёный ковёр, они поняли, что радость их были преждевременна. Трава сменилась зарослью невысоких кустом с белыми цветами, среди которых росли папоротники, в изобилии водящиеся в Новой Зеландии. Приходилось прокладывать себе дорогу топором, отвоёвывая каждый шаг у липких стеблей. Тем не менее к восьми часам вечера маленький отряд миновал первые отроги хребта Хакарихатоа и тут разбил лагерь.

После перехода в четырнадцать миль отдых показался особенно приятным. Так как ни фургона, ни палатки не было, путешественники расположились прямо на земле, под сенью великолепной норфолькской сосны. К счастью, в отряде было достаточное количество одеял, и, разостлав их, все улеглись спать.

Гленарван принял необходимые меры предосторожности. Он сам и его спутники, вооружённые до зубов, должны были по очереди дежурить всю ночь до утра. Они не разводили костра: огненный барьер — отличная защита от диких зверей, но в Новой Зеландии нет ни тигров, ни медведей, ни львов, ни других крупных хищников.

Ночь прошла спокойно, и путешественники могли пожаловаться только на докучливых земляных блох, укус которых довольно чувствителен, да на семью полевых крыс, пытавшихся своими крепкими зубами атаковать мешки с провиантом.

На следующее утро, 8 февраля, Паганель проснулся в хорошем настроении, почти примирённый со страной. Маорийцы, которых он больше всего боялся, не тревожили его даже во сне. Он не преминул сообщить об этом Гленарвану.

— Я начинаю надеяться, — сказал он, — что наша маленькая прогулка закончится благополучно. Сегодня вечером мы доберёмся до места слияния Вайкато и Вайпы и выйдем на почтовый тракт, идущий в Окленд, где встреча с туземцами будет уже маловероятной.

— Какое расстояние нам нужно пройти до тракта? — спросил Гленарван.

— Миль пятнадцать. Этот переход не больше того, который мы совершили за вчерашний день.

— Но мы не пройдём за день пятнадцати миль, если дорога будет по-прежнему пролегать среди зарослей, — возразил Гленарван.

— Нет, — ответил Паганель, — мы пойдём берегом реки Вайпы. Там дорога должна быть лёгкой.

— В путь! В путь! — скомандовал Гленарван, увидев, что путешественницы готовы к походу.

В продолжение первых часов кустарники действительно задерживали отряд. Дорога была непроходимой ни для экипажей, ни для лошадей, поэтому путешественники не жалели о своём австралийском фургоне. До тех пор, пока Новая Зеландия не покроется сетью шоссейных дорог, её тропинки будут доступны только пешеходам. Папоротники, которых здесь растёт бесчисленное множество, защищают родную землю от захватчиков с таким же упорством, как и сами маорийцы.

Отряду пришлось преодолевать тысячи препятствий, пока они шли по равнине, окаймлённой по краям холмами Хакарихатоа. Но около полудня путешественники добрались до Вайпы, и дальнейший путь стал легче.

Долина Вайпы была очаровательно красива. Множество ручейков, впадающих в реку, прихотливо извивалось среди порывающих долину кустарников. По сообщению натуралиста Гукера, в Новой Зеландии произрастают две тысячи различных видов растений, из них пятьсот свойственны только этим островам. Здесь мало цветов, и они не отличаются яркостью красок. Мало также и однолетних растений, но зато папоротников, зонтичных и злаков — великое изобилие.

То тут, то там возвышались отдельные деревья с красными цветами — метросидерос, норфолькские сосны, туи с вертикально растущими ветвями, разновидности кипарисов, называемым здесь «риму», такие же печальные, как их европейские родичи. Стволы этих деревьев были оплетены бесконечно разнообразными папоротниками.

Между ветками деревьев и в кустах порхали и щебетали какаду, зелёные какарики с красным пояском на груди, таупо с великолепными чёрными баками и огромные, с утку величиной, рыжие попугаи с пышным оперением, названные натуралистами «южными несторами».

Майору и Роберту удалось, не отдаляясь от отряда, подстрелить несколько куропаток, резвившихся среди низкорослых кустарников. Чтобы не терять времени на привале, мистер Ольбинет ощипал их дорогой. Паганель интересовался птицами, которые свойственны исключительно Новозеландскому архипелагу.

Любопытство учёного заглушило в нём аппетит путешественника. Он вспомнил, — а известно, что память у Паганеля была превосходная, — одну странную туземную птичку — туи, которую европейские натуралисты называют то пересмешником за её беспрерывный резкий хохот, то монахом за её чёрное, как смола, оперение с белым воротом, напоминающее одежду монаха-доминиканца.

— За зиму эта птичка так жиреет, — рассказывал он майору, — что просто заболевает. Она не может больше летать. Тогда она ранит себя в грудь ударами клюва, чтобы освободиться от лишнего жира. Не правда ли, это странно, Мак-Набс?

— Это настолько странно, — ответил майор, — что я не верю ни одному слову.

Паганель был искренно огорчён, что ему не удалось поймать ни одной туи и доказать майору свою правоту, показав рубцы от заживших ран на её груди.