Дети капитана Гранта - Жюль Верн

— Ни в коем случае, — ответил Джон Мангльс. — Он годен только на дрова.

— Очень жаль, — заметил Паганель. — Я надеялся, что мы доберёмся в этом ялике до самого Окленда.

— Ничего не поделаешь, Паганель, — ответил Джон Мангльс. — Кстати сказать, при таком неспокойном море я предпочитаю наш плот этой хрупкой скорлупке. Достаточно одного толчка, чтобы она дала течь. Итак, едем дальше, нам тут нечего больше делать.

— Правильно, Джон, — сказал Гленарван.

— Держи прямо на берег, Вильсон, — скомандовал молодой капитан.

Прилив продолжался еще около часа. За это время плот прошёл еще около двух миль. Но тут ветер стих. Плот остановился. Вскоре под действием отлива его начало сносить обратно.

Джон Мангльс не колебался.

— Бросай якорь! — крикнул он.

Мюльреди тотчас же выполнил это приказание. Якорь ушёл на пять саженей в воду. Плот вздрогнул и, туго натянув канат, остановился. Парус был спущен, и все приготовились к длительной стоянке среди моря.

Действительно, второй прилив начинался только в девять часов вечера, а так как Джон Мангльс не решался плыть ночью, то путешественники должны были простоять на месте до пяти часов утра. Плот находился в трёх милях от земли.

На море поднялось довольно сильное волнение. Казалось, что волны тянут плот к берегу. Гленарван, узнав, что им придётся стоять тут всю ночь, спросил Джона, почему он не воспользуется этим движением волн, чтобы доплыть до берега.

— Это только кажущееся движение, сэр, — ответил Джон Мангльс. — Вы стали жертвой оптического обмана. Волна, на самом деле, неподвижна. Происходит только беспрерывное движение молекул воды вверх и вниз. Бросьте щепочку на волны, и вы увидите, что она останется на месте до тех пор, пока не начнётся отлив. Нам ничего не остаётся делать, как вооружиться терпением.

— И пообедать, — добавил майор.

Ольбинет достал из ящика несколько кусков сушёного мяса и сухари. Честный буфетчик был смущён невозможностью предложить более вкусную пищу. Но и это скромное угощение было с удовольствием съедено путешественниками, хотя качка не очень-то помогала их аппетиту.

Якорный канат, натягиваясь, резко останавливал плот во время взлёта на гребень волны. Эти толчки были чрезвычайно утомительны. Непрерывная качка на короткой и неправильной волне встряхивала плот с такой силой, как будто он бился о подводный камень. Временами толчки становились такими сильными, что путешественникам начинало казаться, будто плот и впрямь бьётся о дно. Чтобы предохранить канат, Джон Мангльс травил его на сажень через каждые полчаса. Без этой предосторожности канат, несомненно, перетёрся бы и плот унесло бы в открытое море. Можно себе представить, как эта возможность беспокоила Джона Мангльса. Ведь стоило лопнуть канату или сдать якорю — и плот безвозвратно погиб!

Сумерки подступили незаметно. Солнечный диск уже спрятался за горизонт. Освещённая его последними лучами линии воды на горизонте сверкала, как расплавленное серебро. На западе монотонная гладь океана нарушалась только одной чёрной точкой — корпусом «Макари», неподвижно стоявшего на мели.

Сумерки быстро сгустились в ночь, и скоро и земля на востоке и корабль на западе окутались её непроницаемой пеленой.

Положение путешественников на шатком плоту было далеко не завидным. Большинство из них не сомкнуло глаз всю ночь, а тех, кто ухитрился заснуть, мучили кошмары. Наутро и спавшие и не спавшие чувствовали себя одинаково усталыми и разбитыми.

На рассвете, с началом прилива, ветер снова подул к берегу. Было шесть часов утра, когда Джон приказал поднять якорь. Но оказалось, что лапы его так глубоко впились в дно, что без брашпиля их невозможно было оторвать.

Почти полчаса отняла напрасная возня с якорем, пока, наконец, выведенный из терпения Джон приказал перерубить канат. Этим он лишал себя возможности воспрепятствовать сносу плота в открытое море, если по какой-либо причине прилив не доставит плот к берегу. Тем не менее приказание его было выполнено.

Мюльреди поднял парус. Плот медленно приближался к земле, казавшейся тусклой серой массой на фоне неба, освещённого красноватыми лучами восходящего солнца. Вильсон искусно обогнул прибрежные скалы. Но тут ветер снова утих, и плот закачался на месте.

Как трудно было добраться до берега Новой Зеландии, а между тем сколькими опасностями грозил путешественникам этот берег!

В девять часов утра земля была уже на расстоянии не больше одной мили. Берег был очень крутым. Белая пена кипела на бурунах вблизи него. Нужно было отыскать место для причала. Ветер тем временем упал окончательно, и парус бессильно повис на мачте. Джон приказал спустить его. Теперь только течение несло плот к берегу, но пришлось отказаться от попытки управлять его движением. Огромные водоросли задерживали и без того медленный ход плота.

В десять часов плот находился ещё в трёх кабельтовых от берега. Он почти не двигался. Якоря не было. Неужели теперь отлив снесёт его обратно в море? Джон, скрестив руки на груди, мрачно глядел на эту неприступную землю, такую близкую и такую недосягаемую!

К счастью — на этот раз к счастью! — вдруг плот быстро двинулся вперёд: в двадцати пяти саженях от берега он наткнулся на песчаную отмель.

Гленарван, Мюльреди, Роберт и Вильсон бросились в воду и привязали плот канатами к выступам скалы. Путешественниц перенесли на руках, и вскоре все участники экспедиции, их оружие и запасы продовольствия очутились на берегу Новой Зеландии.

Глава восьмая

Сегодняшний день Новой Зеландии

Гленарван хотел тронуться в путь в Окленд тотчас же по высадке на берег. Но небо с утра было затянуто густыми облаками, и к одиннадцати часам, когда плот причалил к земле, пошёл сильный дождь. Пришлось отказаться от похода и поискать временное убежище.

К счастью, Вильсон заметил ещё с моря узкий вход в пещеру в базальтовых скалах побережья. Путешественники перенесли туда провизию и оружие и укрылись сами. Пол пещеры был устлан густым слоем сухих водорослей, заброшенных сюда бурями. Водоросли образовали великолепные лежанки, которыми путешественники не замедлили воспользоваться. У входа в пещеру Мюльреди сложил костёр из валежника, и все обсушили одежду.

Джон надеялся, что продолжительность ливня будет обратно пропорциональна его силе. Но молодой капитан ошибся. Проходил час за часом, а дождь всё лил да лил. После полудня поднялся вдобавок сильный ветер.

Отвратительная погода могла вывести из себя самого терпеливого человека. Но делать было нечего: было бы чистым безумием покинуть в эту бурю пещеру. Кроме того, переход в Окленд должен был отнять несколько дней, и лишние двенадцать часов запоздания, в конечном счёте, никак не могли повредить экспедиции Гленарвана.