Эпоха Древних - Замиль Ахтар

остановить Базиля, но не в том случае, если он мертв. Самым безопасным было бы вывести крестейцев из Зелтурии, а для этого я должен договариваться с тем, кто выиграет битву за ее пределами.

– Если бы они доверяли друг другу, то все могли бы уйти через северный проход, не столкнувшись ни с Сирой, ни с Бабуром. – Я потянул себя за бороду. – Но после того, что ты сейчас рассказал, восстановление полного доверия кажется невозможным.

– Я не знал об этом плане, – сказал Геракон. – Доран выглядел тяжело больным. Должно быть, похитившие его Падшие ангелы заставили его это сделать.

Ангелы похитили сына Базиля? Неудивительно, что они посеяли столько разногласий и недоверия.

– Когда Доран научился писать кровью? – спросил я Эше.

– Полагаю, он выпил кровь древних. – Эше прикусил губу. – Один из самых сильных типов крови. Я никогда такой не пробовал, пока не лизнул ту руну, которую Доран нарисовал на стене. Хотя не могу быть уверен, что это кровь древних. Алигар считал, что она даже могущественнее крови бога. – Он склонился к моему уху. – У меня сообщение от шаха Кярса. Когда я сказал ему, что Бабур короновал Хуррана, он ответил, что скорее отречется от престола, чем будет сражаться с двоюродным братом. Он не хочет кровопролития и намерен просто бежать в Сирм.

Я боялся такого пораженческого настроя. Этот человек многое перенес и потерял почти все, так что я мог его понять. Но как по мне, это все-таки пахло слабостью.

– Вы не любовники, так что прекратите шептаться! – прикрикнул Амрос. – Второй раз повторять не буду.

Мы с Эше отстранились друг от друга.

Если Кярс не желает отстаивать свои права, то за что я боролся? Для меня Аланья погибла.

По обрамленной пещерами улице к нам бежал молодой крестеец. Тяжело дыша, он остановился перед Гераконом. Они обменялись несколькими словами.

Геракон хмыкнул. Его взгляд, и без того кислый, стал еще мрачнее. Он сказал мне что-то на крестейском.

– Мой разведчик доложил, что Сира отступает, – перевел Амрос. – Шансы, что вы сохраните свою жизнь, возросли.

Отрадно было это слышать. Но что знает Геракон о расколе между Кярсом и Бабуром? Селена не могла знать, потому что и сам я только что это выяснил, значит, и Геракон не должен быть в курсе.

– Я договорюсь с шахом Кашана о вашем освобождении, – сказал я Геракону. – Если Кярс и все в храме останутся живы, то и ты со своими людьми тоже. Проще некуда.

Правда, это было не в моей власти, но Геракон об этом не знал. Наша политика оставалась для него неясной.

– А что, если ты поступишь наоборот? – Геракон устало вздохнул. – Вдруг ты нас продашь?

– Я могу гарантировать тебе и твоим людям выход из этого города в безопасное место. Когда вы уйдете, Кярс и те, кто в храме, тоже смогут уйти. – Был еще один вариант. Я указал на храм Хисти. – Или ты помоги мне убедить Кярса довериться тебе. И тогда вы сможете уйти вместе через северный проход.

– А какой неведомый дьявол поджидает нас за северным проходом? – сказал Геракон. – Армия Сирма? У сирмян еще меньше причин оставлять нас в живых.

С этим не поспоришь. Сирмяне по ту сторону гор Зелтурии наверняка видели кровавое облако. Племена забадаров, вероятно, уже поджидают у северного прохода, что неплохо для Кярса, но ужасно для крестейцев. Осквернив священный город, они сделали каждого латианина своим непреклонным врагом. Забадары с удовольствием их уничтожат.

– Я сделаю все, чтобы помочь шаху Кярсу, – сказал я. – Вы мне мешаете, а значит, в моих интересах, чтобы вы ушли и он наконец-то покинул храм.

– Но когда мы выйдем – куда нам идти? Всюду враждебные армии. – Геракон вздохнул. – Я хочу от тебя одного – обещания. Обещания безопасности и земли.

Он просил слишком много. Я даже безопасности не мог обещать.

– Я вхож во дворец шаха Бабура в Кашане. Позволь мне уйти, и я выторгую для вас безопасность и землю.

Геракон отвернулся, направился ко входу в соседний храм и прокричал что-то в устье пещеры.

Из храма вышел крестеец, сжимающий в руке деревянного идола. Идол выглядел в точности как ангел над нами. Увидев его, я вздрогнул.

Эти двое какое-то время переговаривались, пока мы с Эше и Амросом ждали. Ни один солдат вокруг не мог держать спину прямо, некоторые с трудом стояли на ногах. Если Бабур разгромил Сиру и приближается к Зелтурии, они обречены.

Пришлось дать им ложную надежду, чтобы позволили мне уйти. Предстояло еще уговорить их впустить Эше обратно в храм. Лишь его кровавые руны могут остановить Базиля.

Геракон закончил разговор со сжимавшим идола человеком – полагаю, это был Йохан, священник, которого упоминал Амрос. Эти двое явно не ссорились, а история, с помощью которой Амрос заманил нас сюда, была почти полностью выдумкой.

– Я решил довериться тебе, Кева. – Геракон положил руку на плечо Эше. – Но мы удержим твоего мечущего лед друга.

– Дайте мне войти в храм, отыскать Базиля, – сказал Эше. – Поверьте, я не хочу, чтобы он затерялся в святом месте, так же сильно, как вы стремитесь его вернуть.

Геракон вздохнул. У него было мало карт на руках.

– Хорошо. Я доверюсь вам обоим… потому что другого выхода нет.

Я вздохнул с облегчением.

– Мне нужны мои доспехи и клинок.

Геракон поморщился, вложив в эту гримасу всю злость.

– Сколько нашей крови на твоем клинке?

– Без него мне придется осторожно пробираться по полю битвы, чтобы добраться до шаха Кашана. Значит, я буду двигаться медленно, и тогда ваши шансы на выживание уменьшатся.

– Я отдам твои пробитые доспехи. А клинок останется у меня.

Кажется, лучшего компромисса мне не выторговать. Я хотел было пожать ему руку, но сколько на его руке латианской крови?

Вероятно, не меньше, чем на моей – крови этосиан.

Я вышел из южного прохода в ангельских доспехах и с ятаганом гуляма. Вдали ревели и поблескивали в сумерках бомбарды Бабура.

Я солгал крестейцам, чтобы они меня отпустили. Я не мог помочь им бежать из Зелтурии. У меня не было никакого влияния на шаха Бабура, который, видимо, контролировал пустыню Зелтурии, а значит, и их судьбу. А без джинна, клинка и с дырой в доспехах я всего лишь обычный человек.

Обычный, лишенный сил, неспособный подчинить других своей воле. Неспособный исполнить долг перед возлюбленной, перед шахом, народом и богом.

И первой ошибкой было именно то, как я расставил приоритеты. Я поставил на первое место Сади, за ней шаха, потом народ. А бога