Черная Принцесса: История Розы. Часть 1 - AnaVi

без тоски…». Ведь и ничто так не радует по-настоящему, как подаренная кому-то жизнь… Да и тем более в вечности, где каждый миг… такой и не такой… на вес ведь… золото! Я бы даже, знаешь, и сердце отдала… Вот не думая! Но и понимая же в то же самое время, что тому же… ребенку… оно нужнее и… важнее. Подарила бы. Да! Но… не теперь…

****

— Ведь и все, что теперь… сейчас содержит мой организм — несет в себе частицу… меня. И моей жизни! Частицу того… кхм… этого… самого.

* * *

…Казалось бы… А ведь пару лет назад я бы и не задумалась о том, что счастья… так порой буквально и бьющего ключом… вдруг не станет. Не станет и… бить. А ключ останется! Только разводной… И будет продолжать… но уже и по-своему… бить. Да уже и не из меня… а просто меня и… извне! Да уж… Хотя и если бы мне только сказали такое и тогда еще, на тот же момент — я бы рассмеялась этим… людям… в лицо. Тогда! Тогда… да. Но… не сейчас…

****

— Ведь сейчас же я уже и осознаю всю степень ответственности за каждый принятый доселе мною шаг… За каждое и принятое мною решение… За каждую мысль… И за каждое же слово… И с уверенностью могу сказать, что: «никогда не стану донором». Никаким! Никогда и не буду тем, кто подарит жизнь действительно больному… Потому что в этом… нет уже и никакого смысла! Он и так ведь уже обречен… И без меня! А иметь еще и мою часть в себе… при всем же и том… сродни же и… самоубийству. Хотя вроде бы, да, та же смерть… Ан нет! Ведь и то и там, без меня, он умрет от и за себя. А то и тут, со мной, из-за и за меня. Как бы дважды и… еще раз. А ему это надо? Нет. Уж пусть лучше кто-то другой подарит реальный шанс на счастье, чем я и подарю нереальный шанс на боль!

* * *

…Это же прям как и в той песне: «Я буду словом боль. Тебе досталось испытай»…

****

— Вот и… все же что угодно… вот просто все… но и только же лишь не это! Пусть считают эгоисткой… Пусть считают и самовлюбленной, да, неспособной ведь и любить кого-то, кроме себя… Неспособной посочувствовать, пожалеть и посострадать чужому горю… Я приму это… как и раньше… с высоко же поднятой головой и… опущенным носом. В здравом уме и… при твердой же памяти. С чистым разумом… и грязным сердцем. При ясном сознании… и в пасмурном же подсознании. И буду… жить с этим. Да! Буду жить… и с порицанием же общества. А будто же я и как-то по-другому раньше жила!

* * *

…Ведь и при этом же еще… я буду знать. Буду знать, что не испортила чужую жизнь — своим же никому не нужным существованием! Буду и радоваться тому, что такой, как я больше нет… И никогда же не будет! Она просто не возродится… И не переродится! Не такая… Не такой… Да и неподготовленным же заранее моя жизнь тоже и уж точно не понравится… И не пригодится. Стоит ли она… и тогда… еще и новых жертв? Нас и так ведь с каждым разом становится немного… все меньше и меньше… и ни разу же ведь не больше… хоть и при всех же тех равновесии и балансе… разве что и количественно… и то ведь далеко не факт… а уж и тем более качественно… на этой песчинке Млечного Пути. К чему же еще при этом и лишние риски, как и траты, правда? Ни-к-че-му…

Глава 9

****

Вернувшись к себе домой сам не свой и зайдя в свою же квартиру, казалось уже даже и не на пределе собственных сил, а и именно жизни, Александр громко хлопнул за собой черной стальной входной дверью, не столько и для придания звучности самому же своему приходу, ей и ее же косяку, как и созвучности им всем, стен и потолка с полом, сколько и для того, чтобы более-менее прийти уже в себя и вернуться в строй, в свое прежнее русло. Но и только же еще больше ухудшил свое же неположение, прибавив к общему же жужжащему эхо-вакууму мыслей частный громогласный колокольный звон. Влетевший в его уши лишь только поначалу трелью небольших колокольчиков, а уже после — набатом большого колокола. Одного. И небесного же, не иначе. И если же к чему-то еще и взывающего, то точно не к пробежке по травянистому полю с цветами и росой. А к тому, чтобы со здравия уже перейти в упокой. И если не как максимум же провалиться сквозь землю, то уж и как минимум привалиться на ту самую дверь и попытаться слиться с ней. Обратясь между делом еще и своим серым мутным взглядом к потолку, растормошив при этом и обеими своими руками короткие русые пряди. И так же уже почти утерявшие укладку «носа корабля», а теперь и совсем же погибнув меж черным небом-потолком и такой же землей-полом. И, как назло же, еще и черным шкафом! Да и сами же белые стены, чего уж там, не спасали, нескромно и не намекая на главенство же только лишь и определенного цвета здесь. Да и не только здесь — везде и по всем же на момент. По крайней мере, и ему так казалось. Как и то, что кто-то явно специально забрал все белые полосы из его и его же семьи жизни. Как и из семей, так или иначе связанных с ним и подчиняющихся же ему. Собственно, как и от одной из которых он именно таким и сейчас же сюда вернулся. Дошел, да, доплелся, а будет и еще точнее сказать — дополз и вполз. Так и не отойдя же еще пока от двери. Трясясь уже, и не как ранее же еще только подтрясывая, всей душой. И изнутри. И всем телом же еще и снаружи.

Но и кто же мог и действительно знал, что его желание узнать правду и поговорить с Розой лично обернется таким хаосом и такой же катастрофой! Для его же и все же еще существующего пусть уже и не живущего прекрасного мира из грез. Что-то из разряда же тех же самых розовых очков Ника.