Год гражданской войны - Иван Бочарников

выехать. Учитывая, что езда по проселочной местности по ночам могла стоить нам жизни, нам пришлось остаться в гостях у Денцова, который пригласил специально для нас ансамбль песни и пляски. Я не стал спрашивать, откуда он его взял, потому что, кажется, именно с ним я летел сюда из Москвы. Наверное, они ездили по воинским частям, чтобы устраивать концерты.

Вечером в палатке для нас накрыли стол. Каждому в пластиковой тарелке выдали порцию гречки с тушенкой, огурец, много хлеба и зеленого лука. В подарок от генерала Юра получил армейскую флягу, до краев наполненную водкой. Разумеется, генерал тут же начал его спаивать.

Аркадий, смурной как черт, старался держаться от всех подальше, уткнувшись в свой планшет, который удивительно долго держал зарядку. Ансамбль «Любава», в это время, распевал народные песни, частушки, затем песни военных лет, от «Катюши» до моей любимой – «Двух Максимов». Ночью стало холодно, и всё больше людей собиралось вокруг большого костра, который поддерживали солдаты. Там же стоял и Аркадий.

– Знаешь что, – обратился он ко мне.

– Что?

– У нас будет свой Папа Джон, с бородой и братвой, ещё круче и злее.

– Он же умер.

– Это не проблема. Кого это когда останавливало? Мы просто будем продолжать снимать про него сюжеты. Так даже лучше. Мы сами будем решать, где он и что делает. А то реальный Папа Джон реально мог устроить нам подлянку, а тут уже не получится, – кажется, Аркадия знобило.

На следующее утро нам нашли какого-то командира, который очень неохотно, только под страхом получить от Денцова палкой по голове, согласился сказать нам на камеру, что какой-то «Папа Джон» скрывается от беспощадного правосудия в лесах.

– И мы его обязательно найдем. Этот бандит получит по заслугам, – командир поставил уверенную точку.

– Хорошо, спасибо, – сказал Юра и убрал микрофон.

– А где меня покажут?

– Пока нигде.

– А, хорошо, а то я даже не знаю, что сказать. Может, не надо?

– Да вы не волнуйтесь, все согласовано.

Немного успокоившись, утерев пот с верхней губы, командир ушёл прочь. Юра и Костя сложили аппаратуру. Мы погрузились в машину. Аркадий фотографировал разрушенный город на свой планшет, а потом подошёл ко мне и спросил:

– Ты бороду отрастить можешь?

– Наверное, – ответил я. – А что?

Аркадий молча сел на сиденье рядом с водителем, достал бутылку воды, положил планшет на колени и ушёл в себя.

Глава 11: Подарок

Сегодня мне 41 год, меня зовут Эдгар «Папа Джон» Помелов, я сижу на каком-то старом школьном мате в комнате с голыми стенами, следами от пуль и флагом фашистской Германии за спиной. На мне мешковатая зеленая солдатская куртка, украшенная лентой с патронами, а также с нашивкой на груди в виде изображения американского флага. Под курткой – футболка с изображением листочков марихуаны и радуги. На футболке висят солнечные очки. На ногах – камуфляжные штаны и берцы. В руках – автомат Калашникова. Передо мной стоит видеокамера на треноге.

Вот так Аркадий представлял себе Папу Джона и его сепаратистское движение Сибунт. Сюда бы ещё Коран, бутылку «Джонни Уокера» и какие-нибудь эротические журналы – и картина была бы полной.

– А это не перебор? – спросил я у Аркадия.

– Нет, в самый раз.

– А откуда ты взял нацистский флаг?

– Один приятель из министерства здравоохранения одолжил.

– Света мало, – заметил Костя.

– Так и должно быть! Картинку мы потом сожмем для эффекта любительской съемки на телефон. Но с антуражем.

– Да как я сделаю так, чтобы одновременно в плохом качестве и с антуражем! Тут надо что-то одно.

– Сделай и всё!

Борода у меня ещё не достигла нужной длины, но и так было нормально. Мы на время забыли про Евгения Кудряшова и сосредоточились на Папе Джоне.

– А мне с американским акцентом говорить?

– Нет, ты же русский! Тебе американцы только деньги дают. Надо бы ещё на заднем фоне открытый чемодан наличных…

– А это не перебор?

– Да, наверное.

– Так может мне на английском говорить? Чтобы мои спонсоры меня понимали. Да и мировое сообщество тоже.

– Интересная мысль… мы потом субтитры сделаем на английском. Хотя… Давай два варианта попробуем, а там посмотрим. Я сейчас на планшете набросаю на английском что-нибудь. И автомат повыше держи, а то он с камуфляжем сливается. Кто их такими делает? Неудобно же.

Юра заболел, поэтому на съемки пришла Валерия, которая считается у нас не только монтажером, но и режиссёром. Однако, учитывая как Аркадий тут всем усердно руководит, ее присутствие и не требовалось. Она стояла в дверном проеме, жевала жвачку и предлагала идеи, прекрасно зная, что Аркадий их отвергнет, но ей просто хотелось его побесить.

– А может ему балаклаву на голову надеть?

– Нет же! В балаклаве он будет похож на исламиста, а нам такие аллюзии не нужны.

– Здесь как в школе – лучше без религии.

– А может он тогда показательно кого-нибудь казнит?

– Пока для этого рановато, но идея неплохая.

– Да, только нужно что-то реально крутое придумать – типа он скормит пленника акулам или сам его съест. Обваляет в панировке и съест. А потом, такой, кости будет обгладывать да причмокивать: «Ммм, вкусное мясо, хотя детское мне нравится больше».

– Помолчи уже! – Аркадий, кажется, понял, что она его просто подкалывает.

– А вот это уже точно перебор.

Илья присел рядом, чтобы сфотографировать мой профиль. Я улыбнулся и помахал ему рукой.

– Тебе идет, – сказал он.

– Спасибо.

– Потом футболки с тобой сделаем.

Аркадий посмотрел на часы.

– Так, давайте уже за работу! Чем быстрее закончим, тем быстрее вы увидите сюрприз!

– Какой сюрприз? – спросила Валерия.

– Это сюрприз! Я приготовил для вас один особенный подарок. Если будете хорошо

работать, я вам его вечером подарю. Хорошо? Все готовы?

– Хорошо, я готов, – скомандовал Костя.

– А если плохо? – спросила Лера, но Аркадий промолчал.

Я сначала прочистил горло, а потом начал:

– «Мы, гордое движение Сибунт, выступающее против русского мира, готовим для…» Черт! Не «готовим», а «принесем», – поправил Аркадий. – Давай ещё раз, только более грозно, знаешь, сурово.

– Хорошо. «Мы, гордое движение Сибунт, выступающее против русского мира, принесем вам демократию. Мы готовы воевать до последней капли крови, будь то…»

– «Вашей или своей».

– Да, точно. Сначала?

– Нет, давай с того же момента, потом смонтируем.

– Достаточно грозно?

– Да, нормально, можно даже ещё немного.

– Ок. «Мы готовы воевать до последней капли крови, вашей или своей. У нас достаточно взрывчатки, чтобы сравнять с землей целые города, а также деревни. Наш путь – это путь насилия и жестокости», – я прервался, потому что Аркадий