Аргиш - Александр Олегович Гриневский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тогда… Когда дойдёте, лодки из баулов вытряхните, а баулы с собой забирайте. В них будем складывать. Пошли, Коль.
– Дождик будет. Вон всадники дождя поскакали. – Виталик смотрел в небо.
Тучи утянуло выше, уже не давили. Висели ровно, только кое-где из них вырывались узкие размытые сгустки, чем-то напоминавшие столбы дыма, но тянущиеся не вверх, а вниз – к земле.
– Эк, какие ты слова знаешь. – Колька остановился. – Я вот ни разу про всадников не слышал.
– Так книжки надо, Коль, читать, книжки. А не только бабло рубить да по Канарам ездить.
– Может, они не к нам скачут? Может, наоборот, от нас… – задумчиво произнёс Вадим.
Дождь так и не собрался.
За день сделали три перехода. По Андрюхиной прикидке, прошли километров восемь.
Устали, вымотались. Два желания – поесть и спать.
Андрей оставил ребят возиться с ужином, а сам ушёл вниз по ручью глянуть, что ожидает завтра.
Шёл налегке.
Сейчас больше всего волновало отсутствие дров для костра. На сегодня хватит – что-то захватили с прошлой стоянки – а вот завтра…
Раз за разом проигрывал в голове сценарий высадки. Почему всё так сложилось? Где ошибся?
Смеялся с тем геологом, который рассказывал случаи из полевой жизни – как, бывало, забрасывали вертолётом группу не в тот район и неделями выбирались к людям. Тогда смеялся…
Что-то неуловимо менялось. Уклон стал больше – он шёл уже не по плоскотине. И берега у ручья более чётко выражены. Камни по берегам навалены.
Ещё метров двести. Ещё ручей! Маленький, хилый. Но соединяются!
И радостью окатило. Улыбнулся первый раз за день – всё они правильно делают. Выведет ручей к реке.
Начало смеркаться. Дальше решил не идти, повернул в лагерь.
У чахлого костерка сидели Колька и Вадим.
– Виталик где?
– Мы поели без тебя. Он совсем раскис – лёг сразу.
– Бавили?
– Нет. Тебя ждём.
– Ну тогда разбавь, Коль, чуток, примем по сто грамм – есть повод.
– Ага. Только я хочу тебе сказать… Перестань ты дурью маяться и себя корить за случившееся. Произошло то, что уже произошло. Каждый бы из нас так же ошибся. Никто тебя не винит. Всё! Проехали.
А теперь рассказывай.
День третий
Виталий проснулся первым.
От вчерашних туч не осталось следа.
Белый шар солнца, вывалившийся у горизонта, белёсое небо над головой – ни облачка.
Вылез из палатки, умылся.
Стоял у ручья. Прохладно. Чувствовал, как холодит мокрое лицо ветерок. Рассматривал русло.
Всё-таки со вчерашнего дня что-то изменилось.
Солнце… и ручей изменился.
Если вчера, выходя из лагеря, брели вдоль тонких струек, терявшихся в камнях, то теперь – сплошные ванны или большие лужи, разделённые плоскими каменными перемычками.
Явно больше воды стало!
И тревога, которая давила вчера целый день, – что с нами будет? – отступила. Солнце! Небо над головой! Вот оно – приключение! Как говорит Колька – «эдвенча»!
Чёрная проплешина кострища. Дров нет.
Решил, пока мужики спят, пройтись вниз по руслу, поискать каких-нибудь веточек, хоть чай вскипятить.
И только отошёл метров на пятьдесят, как на камнях, возле самой воды увидел наваленную кучу. Свежую. Только что пар не идёт.
Совсем офигели мужики! Кто это отличился? Отойти в сторону сложно? Ведь и ежу ясно, что пойдём вдоль берега, – обязательно вляпаемся.
Что-то было не так…
Брезгливо присмотрелся. В буром жидком месиве – непереваренные веточки, остатки листьев.
Медведь! Не человек.
Вспотел.
Ушёл или где-то поблизости?
Затравленно огляделся по сторонам. Во все стороны – каменистая плоскотина с куцыми пучками травы, словно остатки шерсти на облезлой шкуре. Пусто. Тихо. Ветерок.
Быстрым шагом, поминутно оглядываясь, вернулся в лагерь.
Тюк с лодкой, перевязанный крест-накрест верёвкой. Внутри – разобранное ружьё.
Брать или не брать ружьё? – решали долго.
Ружьё осталось от отца. Документов на него нет. Охотбилета ни у кого из них нет. Везти с собой – найдут – дело почти подсудное.
Наконец всё-таки решились. Поезд – не самолёт – в багаже копаться не будут. И вертолёт – не самолёт – багаж не проверяют. Решили рискнуть. Запаковали внутрь резиновой лодки.
Отец был охотником. Компания, друзья. Брал его с собой, маленького.
Словно откуда-то издалека, из какой-то сладкой мути, выплыли тугие весомые тельца убитых уток – тёплое, живое оперение и мёртво свисающая голова на размякшей шее.
Не мёртвых уток было тогда жалко. Завораживал, пугал этот непонятный переход от ещё живых тёплых перьев к безжизненно болтавшейся шее. Словно жизнь и смерть одновременно в руках держишь.
Мелькнула чёрно-белая фотография – ему лет пять – тянет руки вверх, поднимает за уши убитого зайца, стараясь оторвать от земли, и не может. Заяц здоровущий, вытягивается, словно стекает вниз, – он его за уши вверх, а задние лапы всё равно касаются земли.
Отец не успел сделать из него настоящего мужчину – охотника и хозяина жизни. Заболел.
Из плотно сбитого крепыша-военного, с седым ёжиком волос, уверенного, громогласно смеющегося, за год превратился в хнычущего старичка. Похудел, усох, и в гробу лежал уже почти карлик, похожий на старую куклу, – незнакомый и поэтому не страшный.
Приклад, стволы. Защёлкнул цевьё – он помнил, хорошо помнил, сколько раз под присмотром отца это проделывал.
Вскинул, прицелился – чёрные стволы в небо, мушка – та самая точка в конце слова «жизнь».
Подошел к палатке.
– Андрей? Эй? – постучал ладонью по брезенту.
Первым отреагировал Колька.
– Что тебе, Виталь, неймётся? Всё у тебя не как у людей – вечером ты спишь как сурок, а утром никому покоя нет.
– Сейчас, – отозвался Андрей.
Завозились в палатке, заворочались.
– Ты чего с ружьём?
– Патроны куда убирал?
– В бауле с крупами. Целлофановый пакет, изолентой обмотанный. Ружьё-то зачем?
– Медведь где-то рядом бродит.
– Точно? Откуда знаешь?
– Ниже по ручью – куча дерьма свежего.
Из палатки вылез Колька. Щурится на солнце.
Огляделся.
– У нас, как в анекдоте, – ну всё есть, вот теперь и медведь для полного счастья. Может, ошибся? Может, кто из нас?
– Ты бумагой пользуешься? – усмехнулся Виталий.
– Ну… Пока ещё да.
– А вот он – нет. И листья с какими-то корешками никто из нас не жрёт.
– Ладно вам препираться. Что делать будем? Пойду Вадима разбужу. – Андрей направился к палатке.
– Не сплю я. Всё слышал. Сейчас вылезу.
– Так… что мы там о медведях знаем? – Колька глотнул из котелка холодного чая и достал сигареты.
Весело светило солнце. Просторно и открыто.
Не страшно – проглядывается со всех сторон. Пусто. Нет никакого медведя.
Решили просто и незамысловато
