Фаворский свет - Федор Метлицкий

Наша работа, по Марксу, называется отчуждённым трудом, то есть люди не знают, на какого дядю работают, как было во все времена. Привыкли видеть наше дело как нечто объективное, обязательное, данное свыше, кормящее из какого-то сакрального бюджета. Упорно сохраняют традицию и в новой независимой организации, мягко выскальзывая из-под скучных обязанностей.

Это, скорее, верхний слой, за которым не видна их подлинная суть. Они, вне наших стен, вероятно, живут интересно, в своих семьях или влюблённостью в девочек, занятостью огородами на дачных участках (хотя сетевые магазины подорвали огороды – зачем ломаться, если можно купить недорого). А здесь терпят, по обязанности, живут от зарплаты до зарплаты, и всячески отвиливают от трудных дел.

Не превращаю ли «самоценные субъекты», как сказал бы философ, в средство для выполнения моего дела? Ведь у них своя ответственность – за семью, детей, может быть, иные цели, не имеющие отношения к моему делу. За что их осуждать? И мне оно иногда кажется монстром, засасывающим жизнь. Но тогда надо уничтожить дело. И «самоценности» начнут развиваться самостоятельно, свободно. Не в ликвидации ли – смысл?

И сам я уже служу, как посторонний. В толстом слое оптимистично-идиотского равнодушия. Возможно, отчаяния. Так нам даже выгодно, мне – чтобы уйти от тяжести ноши и ответственности, перенося её на нечто свыше, другим – чтобы не иметь ответственности вообще.

Меня не удовлетворяет то, что нашёл. Удовлетворяет только предчувствие выхода. Художники меняли стили, желая одного – выразить суть жизни. Например, экспрессионисты нашли, наконец, оптимальную форму выражения чувственного мира, но сомнения оставались: так ли это?

Напряжением мозга затачиваю письма инстанциям, чтобы достигнуть какого-то меркантильного результата, видимо, выскочить на простор известности, приносящей блага. Особенно сложны эпистолярные отношения с губернаторами: того убили, того арестовали, тот сбежал с деньгами, – приходится искать имена новых избранников, биографии, чтобы приноровиться. Иногда, очнувшись, окидывал взглядом все усилия моей организации прорваться в никуда, нашу рациональную встроенность в модернизацию, за горизонтом которой не было видно счастья.

Я втайне жалел сослуживцев, до сих пор старался повышать зарплату. Отделяю помощь лично человеку и злость от его плохой работы. Им ведь надо жить, и не впроголодь. А это размывает мою волю руководителя. Но что делать? Как платить премию (зарплата – уж бог с ним, это сакрально!) – эквивалент результата труда, если не нацелены на результат? Вряд ли смогу дать кому-то отдельное самостоятельное направление (а только это мне нужно – сбагрить с себя хоть часть ноши), чтобы тот смог всё учесть, поспеть к сроку, и с экономией, не допустить «упущенную выгоду» (мои сослуживцы видят в наших финансах нечто чужое, и щедры на траты чужих средств).

Но всё приходится взваливать на себя. Ведь это эксплуатация труда работодателя, жизнь за его счёт. В наше время нужно защищать руководителей от эксплуатации работниками. Мне ведь тоже хочется быть свободным художником. Не в положении душителя свободы, а гордого свободолюбца. Я понимаю режиссера известного театра, со скандалом ушедшего от «самоценной» труппы. Пусть они, наконец, взвалят на себя ношу.

Это уже был не я прежний, стал расчётлив и рационалистичен.

Моя идея воплощалась трудно и почти бессознательно, в потёмках: оказывается, мы «тихой сапой» создавали систему объединения предприятий, малых и средних (мегакорпорации и сети были самодостаточны, посылая в жопу нас, не имевших миллиона баксов). Начали с создания при Фонде «Чистота» ассоциации производителей чистой продукции и чистых территорий, сети реализации. Приманкой для субъектов Федерации был законно зарегистрированный знак «Чистый продукт» и «Чистый район» с эмблемой птицы на ладони, который стал известен. Символ моей мечты, библейской легенды о рае, где жили в обнимку люди и звери. Такое легендарное время могло быть на земле в самом деле. Награждённое знаком предприятие или район могли получать некоторые преимущества, в том числе в расширении сбыта и инвестициях.

Идея лишь брезжила, не хватало знаний. Тем более я дилетант, то есть равномерно нахватывающий знания из всего, что под рукой.

Сертификация продукции и территорий проводилась экспертами – изворотливыми докторами и кандидатами наук из исчезнувших институтов, не отвечающими ни за что. Они по наитию бросались в работу с уверенностью распирающего их огромного опыта в написании диссертаций. И спрашивали: «Вам как рекомендовать – положительно или отрицательно?» Профи – это умение уверенно вывернуться, своеобразная честность, превращающая сомнения в уверенность «с потолка». Я и сам уверенный недоучка, поднаторевший в практике. Но всё-таки учусь.

Наступил период лёгкого профессионализма – чего изволите? Стоит только просмотреть рекламу, предлагающую излечение от всех болезней, дома в проекте с оплатой авансом, обещания профессиональных гадалок и т. п. Вообще-то я не доверяю профессионалам. Не дал бы им в руки своё здоровье и жизнь. После ряда крушений стал бояться поездов, самолётов, туристических теплоходов, или оказаться вблизи полигонов со снарядами.

Где далёкий результат, и каким он будет – я переставал соображать. Но знал, что результат будет. Откуда эта целеустремлённость вчутьём угадываемый сложный результат? Утробная необходимость достичь цели? Стремление одолеть предчувствуемый крах всей жизни?

У плеча ждёт бухгалтер с финансовым отчётом; давно сидит приглашённый гость; забываю поесть, отчего Дора сурово выговаривает.

Почему-то приходили странные личности, откуда-то из сумасшедшего дома, построенного дикими экономическими законами, где у всех одна, но пламенная страсть.

Яркая блондинка из Думы, показывающая уверенность в неотразимости своих предложений:

– Создан союз «Живая планета». Под эгидой самого, члена правительства. Так вот, это ваш союз. Вступайте, взносы небольшие, какая-то тысяча баксов.

– Мы сами общественность, у нас скудно…

– Что? Значит, договорились? И все ваши предприятия привлекайте. Взносы-то небольшие. Завтра сможете?

– Это большая работа, сходу не можем.

– Какая работа? Это срочно, а то потеряете шанс.

Когда она ушла, я выбросил её визитку.

Худощавая красавица с восхитительной причёской под мальчика и золотыми обручами в ушах – из телевизионной компании – отчаянно убеждала делать телерекламу. На неё заглядывались, и она, озабоченная всучить свой «продукт» и легко называя огромные суммы в долларах, использовала для этой цели всё своё обаяние. Богатые женские пласты в ней добивали нас.

Звонили наглые голоса из издательства.

– Выпускаем Золотую книгу бизнеса. Вы вошли в золотой список. Издание поручено ООО «Президент». Книгу передаст фельдъегерь. Стоит копейки – несколько тысяч баксов…

Это было издательство, отбросившее всё лишнее, дореформенное – издание «нетленок», чуткую работу с авторами. Оно печатало только своих, остальным, словно кукушка в часах, выглядывало и куковало: «Ваше произведение не отвечает нашим задачам». Знакомый издатель говорил: «Моя задача – сделать с рубля десять».

Благотворительный фонд «Федерация» отвечал моим внутренним позывам.

– Здорово будет, если наши с вами предприятия мы обратим к деятелям культуры и искусства. У нас связи с домом престарелых актёров. Смычка с бизнесменами! Поможем им! Хотя бы по тысяче баксов с предприятия.

Я не умел ответить, и только ночью, ворочаясь в постели, догадывался, что сказать. Потом узнал, что руководство фонда скрылось с собранными деньгами.

Приходили с грандиозными проектами, не терпящими конкретности. Возможно, из сонма организаций, где дело не пошло, не найдя потребности. Они заполонили наш «офис» с дореформенной мебелью.

Худые интеллигенты в потрёпанных замшевых куртках и шарфах предлагали свои новинки: прибор для чесания спины, волшебную варежку для протирания без воды грязного автомобиля, новый вид люстры Чижевского для получения горного воздуха, и даже средство «Формула любви» для определения измены, опровергающее невозможность «найти следы мужчины в женщине» после секса.

Это была отчаянная вера, что немедленно профинансируют, посыплются деньги спонсоров. Мечта современного интеллигента, подстёгиваемого страхом нищенства, – разбогатеть, производя нечто уникальное. Это был привет из моей романтической молодости, находившейся в поисках.

Не получив немедленно финансирования, они исчезали.

Многие вели себя странно. Одни выглядели стушёванными, убогими – из мимикрии, бормотали тихим голосом, заговорщицки подмигивая, многозначительно не договаривая. Я изображал интерес, ничего не понимая: «Вы боитесь скрытых микрофонов?». Другие настолько богаты душевно, что не могли выложить и связать всё: начинали проблему с конца, называли незнакомых личностей, словно мы их вместе давно знаем. В результате мы расходились во взаимном недоумении. От этого я давно отвык, должность заставила быть логичным.