Семи смертям не бывать - Андрей Кучкин

— Ну, что скажете, подпоручик, так пойдет?

Данилка заставил капитана повертеться перед ним.

— Достаньте где-нибудь дегтя, смажьте сапоги. Затем руки. Разве у рабочих такие руки?

Капитан озабоченно осмотрел свои белые руки. Выскочив из избы, он пропадал где-то около часа и вернулся с густо намазанными дегтем сапогами. Руки были старательно измазаны в машинном масле.

— Я и сам собирался это сделать. Но, Пожалуй, чем раньше, тем лучше, — недовольно проговорил он.

Ранним утром следующего дня капитан подошел к Данилке:

— Вот что, подпоручик, вы понимаете, что, покуда мы вместе, я вынужден принять на себя руководство всей группой, как старший по званию. Вы не возражаете? Нет? Очень хорошо. Попрошу никуда не отлучаться, ни с кем не разговаривать. Это необходимые меры предосторожности.

Капитан был сух, даже враждебен. Очевидно, он испытывал потребность одернуть несколько зарвавшегося наставника. Данилка понял это и в душе усмехнулся. Шабельскому он ответил так же сдержанно и сухо;

— Лучшее, что мы можем сделать в смысле предосторожности, — это скорее покинуть деревню, и по возможности — незаметно.

Через час разведчики выехали на подводе, которую нанял Шабельский, и к вечеру были уже у линии фронта.

В деревне, где они остановились переночевать, Шабельский исчез, но вскоре вернулся с бутылкой самогону и торжественно водрузил ее на стол.

За окном было темно, где-то рядом лаял и бешено метался на цепи пес, за стеной плакал маленький ребенок, и мать, сама чуть не плача, успокаивала его.

Шабельский подошел к окну, выглянул в ночную тьму, вернувшись к столу, выпил самогону и проговорил с тоской в голосе:

— Боже мой, какая дыра!

Капитан был явно не в духе. В тон ему Данилка ругнул штабников, предпочитающих отсиживаться в теплых местечках.

Хмуро выслушав его, капитан сказал:

— Молодой человек! В ваши годы я думал только о том, как попасть в какое-нибудь стоящее дело и заработать георгия. Вот с такими, как вы, мы и проиграем войну. — Посмотрев на Данилку, он тут же примиряюще добавил — Ну, ну, не сердитесь. Поживете с мое, тогда и посердиться, и поплакать можно. А сейчас ваше дело держать хвост трубой.

Заговорили о том, кто в каком полку был на германском фронте. Шабельский как бы между прочим поинтересовался фамилиями однополчан.

— Нестерова знали? — спросил он. — Мы с ним вместе начинали еще в японскую. Потом он, если не ошибаюсь, служил в том же полку, что и вы?

Данилка, хорошо знавший офицеров своего-, полка, слыхал и о Нестерове, и о Шумилине, тоже знакомом капитана. Все на редкость было удачно. И все же он чувствовал: какие-то смутные подозрения по-прежнему одолевают его спутников.

Он стал многословно рассказывать о прозорливости и ловкости азинских контрразведчиков и о том, какие предосторожности приходится соблюдать в тылу красных на каждом шагу. Данилка видел, что эти рассказы производят впечатление, и, слушая их, разведчики проникаются уважением к его знаниям и опыту.

Глядя на серьезные лица офицеров, Данилка с усмешкой думал: «У вас языки хорошо подвешены, да и у нас не хуже. На кривой нас не объедешь. Слушайте, слушайте, я еще и не такое вам распишу».

От Данилкиных рассказов Шабельский еще больше помрачнел. Укладываясь спать, с кислой улыбкой поблагодарил Данилку:

— Спасибо, подпоручик, помогли скоротать вечер.

Он долго курил в темноте, ворочался, вздыхал.

На следующий день рано утром трое разведчиков перешли линию фронта. К полудню они оказались на лесной опушке около лепящейся у холма деревни. Здесь поручик, по своему обыкновению молчавший всю дорогу, сказал:

— Слушайте, Зубков, как вы полагаете, не лучше ли нам расстаться? Так сказать, вы — направо, мы — налево. Боюсь, что такой группой мы будем слишком заметны.

Этого и опасался Данилка. Если сейчас он разойдется с офицерами, они исчезнут в прифронтовой полосе — пойди потом разыщи их. У разведчиков был адрес явки в глубоком тылу, но выудить его не удалось. Отпустить их нельзя ни в коем случае. «Это мои трофеи, — думал Данилка. — Я должен доставить их в азинский штаб».

Но показать, что предложение поручика не устраивает его, Данилка не мог. Это только усилило бы подозрения офицеров, и тогда их наверняка не удержать. Наоборот, он должен охотно согласиться с поручиком.

— Ну что ж, разойдемся, — сказал Данилка. Все трое сидели на лесной опушке, подставив лица едва пригревавшему солнцу. — В этих местах я уже бывал и предупреждаю: мужики здесь звери. Попадетесь им в лапы — не завидую. Либо сами замучают, либо стащат в азинский штаб. Тут красные распропагандировали их под корень. Так что мой совет: обходите села стороной, ночуйте в лесу, старайтесь не попадаться на глаза.

Шабельский поежился:

— Б-р-р… Перспективка. Ночью в лесу, на мокрой земле.

Поручик строго посмотрел на него:

— Забудьте об удобствах. Вы не на курорте как-никак и не на даче. Теперь не до жиру, быть бы живу.

Шабельский поморщился:

— Спасибо, что напомнили. А я-то по забывчивости решил, что мы идем по грибы.

И он остервенело чиркнул спичкой, закурил.

— Ну-ну, не будем ссориться, — примирительно сказал Данилка. — Провести ночь в лесу — это еще не самое неприятное из того, что ждет нас.

Капитан вопросительно взглянул на него.

— По совести говоря, — продолжал Данилка, — лично я тяжелее всего переношу голод. А ведь может случиться так, что придется поголодать, пока доберемся до города. Глупо, конечно, и деньги есть, и купить можно в деревне, а приходится пробавляться картошкой, и то если удастся нарыть ее где-нибудь ночью на огороде. А в деревню днем лучше и носа не кажи!

— Ну, это вы преувеличиваете, — недовольно пробормотал поручик.

— А что, на войне как на войне. Придется посидеть на голодной диете. Впрочем, вам-то это наверняка на пользу. У вас слишком раскормленный для нынешнего времени вид, — язвительно проговорил капитан, явно беря реванш за прочитанную ему поручиком нотацию.

— Что касается меня, — сказал Чирков, — то я собираюсь переночевать сегодня у одного знакомого лесника. Крепкий мужик, да и деньги любит.

Офицеры молчали. Данилка встал.

Ну что ж, идти так идти. Будем прощаться…

Это, безусловно, был удачный ход. Готовность Данилки немедленно расстаться с офицерами как будто успокоила их. Теперь они должны были подумать о том, что теряют сведущего и нужного попутчика. Данилка с тревогой ждал, что скажет капитан.

Шабельский остановил его:

— Погодите… Пожалуй, вот что… А что, если мы до этого вашего любящего деньги лесника дойдем вместе? Переночуем, а дальше уже двинемся поодиночке.

Чирков обрадовался, но, сдержавшись, покачал головой:

— Не знаю. Одного-то меня примет. А всех — не знаю. Может, побоится…

Шабельский отмахнулся:

— Ну если деньги любит, то договориться всегда можно. Пошли, господа!

Трое молча двинулись в путь. Старались идти лесом. Днем сделали привал, закусили последним оставшимся хлебом и крутыми яйцами. Дальше предстояло пересечь дорогу, по которой, Данилка знал, обычно шло оживленное движение. Но еще раньше, чем они дошли до дороги, навстречу им вынырнули из леса пятеро верховых. Всадники неторопливо двинулись в сторону пешеходов.

Очевидно, они собирались проехать мимо: внешний вид идущих через поле разведчиков не внушал никаких подозрений. Но один из верховых, подъехавший поближе, неожиданно громко и весело закричал:

— Товарищ Чирков! Здорово!

Верховые с карабинами за плечами, с шашками на боку подъехали вплотную. Спешившись, они окружили Чиркова, оживленно здороваясь с ним. Это были старые знакомые из чеверевского отряда, воевавшие вместе с Чирковым еще с Дюртюлей.

Шабельский, побледнев, молча наблюдал за всем происходящим, начиная, по-видимому, догадываться, с кем свела его судьба.

Взгляды Данилки и Шабельского встретились. Капитан быстро резким движением опустил руку в карман, выхватил пистолет, но стоявший рядом чеверевец схватил его за руку. Шабельский разжал пальцы и пистолет упал к его ногам.

Бывает так: повадится в какую-нибудь глухую, затерянную в лесах деревню волк. Сколько ни охотятся за ним — не могут поймать хитрого матерого хищника. Стащил из хлева овцу, в Следующую ночь — поросенка, затем очередная жертва — коза. Стонет деревня. Но недаром говорят в народе: сколько веревочке ни виться, а все ж конец будет. Попался волк в капкан. Хочет вырваться, мечется из стороны в сторону, глаза красные от бешеной злобы. Так бы и перегрыз горло обступившим его крестьянам. Но крепко держит капкан за лапу. Не уйдешь!

Вот на такого волка в капкане были похожи офицеры после того, как их обыскав и обезоружив, повезли на подводе в штаб дивизии. Они метали на Данилку, ехавшего сзади верхом, взгляды, полные откровенной ненависти. Но Данилка их не замечал. Он был озабочен тем, как бы поскорее добраться до штаба и допросить разведчиков. Он не сомневался, что они смогут дать сведения, существенно дополняющие те, что должен был сообщить Азину он сам.