Трое под одним саваном (сборник) - Ричард Пратер

Илона замолчала, и я кивнул, подбадривая ее. Больше всего я боялся, что она начнет показывать мне ссадину на ноге. Но Илона продолжала:

— Тогда я подумала... ну, что это просто случайность.

— Но теперь вы так не думаете, — подсказал я.

— Нет, не думаю. — Она показала на бутылку, стоявшую у меня на столе. — Я взяла эту бутылку сегодня утром со своего крыльца и до завтрака дала немного молока Дуки — моей кошечке. Так вот, она умерла прямо на месте.

Не дотрагиваясь до бутылки, я снял крышку и понюхал молоко. Я не специалист по ядам, но для того чтобы определить, что в молоко добавили цианистого калия, специалистом быть не надо. Запах был слабый, но это был запах персиковых косточек.

— Цианистый калий, — определил я. — Я в этом уверен. Значит, женщина все-таки обратилась по адресу.

Я стал расспрашивать ее о столь внезапно пропавшем муже. И как это ни странно, она почти ничего не могла о нем сказать. Она познакомилась с Джонни Кэботом, как выяснилось из ее слов, семнадцатого числа этого месяца, в субботу. Ровно десять дней назад.

— Вы хотите сказать, — спросил я с удивлением, — что были знакомы со своим будущим мужем всего шесть дней?

Илона кивнула.

— Все это произошло... так неожиданно. — Из ее глаз выкатились еще две сверкающие слезинки. Но невзрачное личико и тут не изменило своего выражения.

У меня сложилось такое впечатление, что в ее голове нарастало какое-то напряжение, которое и выдавливало из глаз слезы точно так же, как из пор кожи выдавливаются капельки пота.

— Я ужасно волнуюсь за Джонни, — заявила Илона, — ведь кроме него, у меня никого нет.

И я сразу же проникся сочувствием к этой молодой женщине. Но не потому, что она должна была стать моей клиенткой, или потому, что она, похоже, попала в большую беду. Нет, меня потряс ее голос, когда она сказала «никого нет».

Даже не сами слова, а тон, которым они была произнесены. Голос ее дрогнул, и в нем послышалась настоящая боль, которую Илона попыталась скрыть, но безуспешно. И я понял, что у нее и вправду никого на свете больше нет.

До встречи с Джонни Илона Кэбот была Илоной Грин. Она жила одиноко, снимала недорогой дом на Робард-стрит и экономила на всем. Работала Илона секретаршей страховой компании «Грэндон» на Хилл-стрит. Обычно после работы она обедала в кафетерии Хансенов. В ту субботу, десять дней назад, она, как всегда, обедала там. И вдруг к ней за столик подсел Джонни Кэбот. Они разговорились, потом пошли в кино и договорились встретиться на другой день. Через три дня после знакомства Джонни сделал Илоне предложение, они сдали анализ крови и поженились в пятницу, четыре дня назад.

Вчера ее муж ушел из дому после обеда, около семи часов вечера, и не вернулся. Он сказал Илоне, что работает коммивояжером в компании Уибли, производящей посуду. Но сейчас он в отпуске. Где находится эта компания, Илона не знала.

— А когда молочник оставляет вам молоко? — поинтересовался я.

— Он приезжает каждое утро около пяти и оставляет бутылку на моем крыльце. Где-то между пятью и четвертью шестого.

— Понятно. А когда вы взяли ее с крыльца?

— Около шести.

— Значит, если кто-то бросил яд в ваше молоко, это было сделано между пятью и шестью часами утра. — Илона кивнула, и я продолжил: — А где был мистер Кэбот, когда вас чуть было не сбила машина?

— Он ушел гулять. Это было воскресенье.

— Понятно.

Ей совсем не казалось странным, что оба раза, когда ее хотели убить, ее муж отсутствовал. Так что я не стал об этом говорить, а попросил Илону описать своего мужа.

Глаза ее прояснились, а губы тронула улыбка. Илона вся засветилась, да что там засветилась, она прямо-таки засияла. Судя по ее рассказу, ее муж представлял собой нечто среднее между греческим богом и древнеримским атлетом. Поэтому я спросил, нет ли у нее с собой фотографии Джонни. Оказалось, что она носит его фотографию в кошельке.

Джонни Кэбот и вправду был похож на древнеримского атлета. На фотографии он лежал в плавках на пляже, опершись на локти; мускулистое тело, покрытое ровным загаром, блестело под лучами солнца. Черты его лица были резкими, но довольно приятными. Джонни оказался отлично сложенным красавцем лет тридцати. Правда, у него было довольно злое лицо, а в темных глазах под густыми бровями застыло не то сердитое, не то презрительное выражение. Если бы можно было перенестись на две тысячи лет назад и облачить Джонни в другие одежды, то его легко можно было бы принять за гладиатора, лежащего на арене цирка и с презрением взирающего на человека, занесшего над ним свой трезубец. Джонни действительно был писаным красавцем. И это меня очень удивило — они с Илоной никак не подходили друг другу.

Илона дала мне свой адрес и номер телефона. И через пару минут я уже был нанят. За минимальную оплату я взялся выяснить, где находится благоверный Илоны Кэбот, если он, конечно, еще жив. И еще я должен был узнать, кто пытался убить Кэботов, вернее, саму Илону, поскольку я подозревал, что яд предназначался персонально ей. Я посоветовал молодой женщине временно сменить местожительство. Однако она отказалась, заявив, что муж может в любую минуту вернуться домой или попытаться связаться с ней, и будет нехорошо, если он ее не застанет. Я велел ей не открывать дверь, не спросив, кто за ней находится, и предупредил, что позвоню или зайду к ней позже. Илона ответила, что будет ждать меня, и ушла.

После того как дверь за ней закрылась, я взял трубку и набрал номер полицейского управления. Но не успел я закончить разговор с сержантом Прентиссом из отдела по розыску пропавших, как дверь моего офиса отворилась, и в комнату вошел следующий посетитель. Не глядя на него, я продолжал разговаривать с сержантом. На прощанье я попросил его тут же сообщить мне, если окажется, что тело Джонни Кэбота находится в морге. Уже кладя трубку, я взглянул на вошедшую — ибо это была женщина, — и трубка выпала у меня из рук.

Вот кто идеально подходил гладиатору Джонни Кэботу. Или даже самому Цезарю. Или, скажем, мне. Может быть, эта женщина показалась мне столь роскошной на фоне бесцветной и невзрачной Илоны, покинувшей мой кабинет всего пятнадцать минут назад. Но у этой дамочки в изобилии имелось все то, что отсутствовало у Илоны.

Глава 2

Вошедшая обладала ослепительно яркой внешностью: у нее были красные, цвета пожарной машины, волосы, что вполне соответствовало ее огненному темпераменту. В этой женщине было пять футов и пять дюймов сплошного горячего материала! Она обеими руками оперлась о мой стол и сильно наклонилась вперед, и в разрезе ее белой блузки передо мной предстало поистине роскошное зрелище.

— Надеюсь, вы сможете мне помочь, — сказала она.

На меня смотрели огромные голубые глаза. Я обратил внимание на рот, к которому лучше всего подходило определение «спелый и сочный». Иными словами и не скажешь.

Задыхаясь, но, как я не преминул заметить, очень искусно задыхаясь, она продолжала:

— О, я так надеюсь, что вы мне поможете.

— Я тоже на это надеюсь. Я... — сдержанно произнес я.

— Всему виной мужчины, — перебила она меня. — Мужчины вроде вас. И секс, и тому подобное.

— Я и секс? — Я был несколько озадачен.

— Да. Это трудно объяснить, — продолжала женщина. — Может быть, потому, что я слишком поздно начала. Не могу даже себе представить, что до этого мужчины были мне совершенно безразличны. А теперь мне... мне хочется обнимать их и сжимать что есть силы в своих объятиях...

— Обнять и сжать...

— Возьмем, к примеру, вас. Я хочу обнять вас! О, если бы вы знали, как мне хочется сжать вас в объятиях! Вы, наверное, огромный, как каланча.

— Во мне всего шесть футов два дюйма, — почему-то посчитал необходимым уточнить я. — До каланчи мне далеко. Но какого черта...

— Все это очень мило, но не могу же я постоянно мучаться. Помогите мне, доктор! Пропишите же мне что-нибудь!

— Я знаю, дорогая моя, что сможет вам... Что вы сказали? Доктор? Почему доктор? — поняв, что она ошиблась кабинетом, воскликнул я.

— А вы разве не доктор Форест?

— Нет, черт побери, — раздраженно ответил я. — Я всего лишь Шелл Скотт.

— А кто такой Шелл Скотт? — растерянно спросила дама.

— Это я. Я только что сказал вам, что я Шелл Скотт. Впрочем, забудем об этом.

— А что вы сделали с доктором Форестом?

Я встал и подошел к книжному шкафу, стоявшему у противоположной стены. Я уставился на разноцветных, глухих гупий, беззаботно плававших в своем маленьком аквариуме, стоявшем на книжном шкафу. Завидев меня, рыбки подплыли к стеклу и принялись строить мне глазки, игриво виляя хвостиками. Они решили, что я пришел их кормить. Но я только намочил пальцы в воде и приложил их к вискам, чтобы охладить немного голову.

Окончательно успокоившись, я сказал:

— Я не сделал ничего плохого доктору Форесту. Он находится в соседнем кабинете, где ему и положено быть. Где положено быть и вам. Где, наверное, уже положено быть и мне.