Призрак Адора - Том Шервуд

– Эх, топорик бы мне, – громким голосом, перекрикивая вопль раненого, проговорил Бэнсон, деловито подбирая к руке шпагу. И добавил, обращаясь ко мне: – Их там ещё ровно восемь, я рассмотрел.

– Восемь! Да шестеро, после шести выстрелов, лежат. Все – на нас двоих? Это что же такое? Зачем?

А раненый всё так же исходил нечеловеческим криком. Но кто-то приблизился к нему, наклонился, и крик, булькнув, затих.

– Доля каждого увеличилась, – сказал голос. – Вперёд, кончайте дело.

И вновь перед нами двое.

– Чему только жизнь не научит, – обронил ставший вдруг разговорчивым Бэнсон и, подхватив лишнюю шпагу на манер копья, запустил ею в противника.

Тот резко согнулся и избежал удара, но вот тот, кто стоял за его спиной, уклониться не успел. Схватившись за рукоять вошедшего в его грудь железа, он тихо сел, привалившись к мусорной куче. А пригнувшийся стал распрямляться, и смотрел он на Бэнсона, не на меня, и я – будь что будет! – метнул в него Крысу. Метнул, не успев даже понять, что я делаю, несильно и неумело. Но Крыса, хотя и в слабом полёте, своё взяла. Так и не выпрямившийся до конца человек схватился за разрезанную шею и бросился назад, сквозь своих. Те расступились, пропуская его, а я подхватил с земли шпагу полицейского и метнул ещё и её, но впустую – шпагу легко отбили – звякнуло в воздухе – потом она брякнула о стену, но пусть, мне лишь бы внимание отвлечь, чтобы подскочить и поднять Крысу.

– Минус двое, – произнёс вставший рядом Бэнсон.

– Да, – ответил я, смахивая пот, – может одумаются?

Но случилось иначе.

– Бисмиллях! – раздался вдруг странный возглас, и прыгнул к нам по-звериному гибкий человек с лицом, закрытым чёрной занавесью, в которой были проделаны два отверстия для глаз. В правой руке он держал громадный изогнутый нож. Широкий на конце, очень похожий на сарацинский меч. В левой – короткую клиновидную дагу. Он вскинул дагу к шее и перерезал шнур плаща; плащ слетел, открыв нагое смуглое туловище, и человек напал.

Худо нам пришлось. Худо. Короткое, очень широкое у основания, прочное лезвие даги брало на себя наши удары, гасило их, а массивный нож-меч, визжа, обрушивал чудовищной силы полукружья ударов.

– Не подставляй, – кричал я между этими ударами, – шпагу! Впрямую! Сломится!

– Помню! – проорал мне в ответ Бэнсон, с трудом уворачиваясь, – и не сумел: звонко лопнула шпага; секущий удар дошёл и вздел его грудь, отбросил; я остался один, и тотчас занавесчатолицый лёг на низко выброшенную ногу, вытянулся и достал моё бедро концом даги. Меч он держал в сторону Бэнсона, справа и сверху, хотя и сломал только что его оружие – действует заученно, не думает. Тренированный зверь.

Сквозь мою рассечённую кожу вплыла вдруг в меня противная, вяжущая слабость, и почувствовалось, какое у меня тёплое, беззащитное и болезненное тело. Я на минуту стал словно младенец. Вот так. Вот и всё…

– Э-эх, пропадём! – заорал я не своим голосом, почувствовав вдруг, как что-то изнутри подхватывает меня и несёт, и, перехватывая рука под руку длинную ребристую рукоять, заплескал Крысой, с отчаянным и радостным бешенством, отдавая последние силы.

Точно и твёрдо встречали каждый мой удар скрещенные меч и дага, и я знал, что сейчас ослабну, и тогда под мой слабый удар встанет один только короткий клинок, а освободившийся меч легко и умело взрежет мне брюхо.

Четыре удара я уронил в страшную силу, не знаю, как только он выдержал, а уже пятый был слабее – чуть-чуть, едва ощутимо, но и он, и я это почувствовали. Показалось вдруг, что понимающе улыбнулись мне два круглых прорезанных глаза. Ещё удар он переждёт, и…

Страшный грохот ударил мне в уши. Яркая вспышка осветила на миг чёрную маску, смуглое, пугающе мускулистое тело, широкие, атласные, малиновые штаны. Таким же алым цветом окрасилась грудь нападавшего – большой кусок вырвался из неё сбоку и разлетелся по щербатой кирпичной стене.

“Бэнсон! Седьмой пистолет!” – подумал я, остановившись в изнеможении. И не вовремя: выскочил из темноты справа узкий клинок и укусил меня в правое плечо. Всё, что я смог сделать, – это перехватить Крысу левой рукой, выставить её перед собой и попятиться. Снова дёрнулся клинок, но его вдруг подшибла уже знакомая короткая дага и тут же мелькнул едва различимый в тумане кривой изогнутый меч. Нападающий охнул и пал.

– Осталось четверо, мистер Том, – прогудел ободряюще Бэнсон, и в это время впереди, в самом начале тупика гавкнул родной, узнаваемый выстрел, и сразу же послышались тяжёлые и частые удары. Закоулок заполнили люди в красных рубахах.

– Одного оставьте, – выговорил я, стремительно слабея от боли в плече.

– Оставьте одного! – рявкнул Бэнсон.

Он перебросил меч и дагу в одну руку, а второй, схватив меня за шиворот, как котёнка, усадил на кучу мусора.

– Плечо – пустяк, мистер Том, – испуганно и торопливо говорил он, – это не грудь, и не живот, и не шея…

– Цел? – выпалил, подбежав, Стоун.

– Живого взяли? – скрипя от боли зубами, спросил я его.

– Есть, есть один живой. Вы-то как?

– Нога и плечо…

– И нога ещё?! – воскликнул Бэнсон, уже заматывающий чем-то рану на плече.

– Но там совсем пустяки. Больно только. Как вы здесь оказались?

– Так ведь выстрелы услышали, всё поняли, – ответил взволнованный Стоун. – Оставили в шлюпке двоих, остальные – сюда. Вот только закоулок этот не сразу нашли. Хорошо, набежал на нас один с разрезанной шеей, приставили ему нож к рёбрам – он нас быстро привёл. И сразу же умер. Кровью изошёл.

– Так, все сюда, – сказал я, приподнимаясь.

Бэнсон, Стоун и шестеро в красных рубахах окружили меня плотным кольцом.

– Бэн, возьми горсть золота и разбросай вокруг. Пусть полиция не ломает голову – из-за чего здесь война. Собери пистолеты. Кто-нибудь, помогите ему!

Три человека принялись ощупывать тела и землю вокруг них.

– Если найдёте какие-нибудь бумаги – всё забирайте! – крикнул я им.

– Мы оружие возьмём? – спросил меня Стоун.

– Да, – булькающим от боли голосом ответил я. – Здесь его много. Берите, чтобы у каждого было что-то в руке. Затем. Берите схваченного и вот этого, в маске. Почему-то лицо прятал. Обоих – на “Дукат”. Там будем выяснять, что происходит. Всю команду вооружить – и в трюм, чтобы на палубе никто не маячил. Мы с Бэнсоном сейчас в Бристоль, а завтра приедем. Энди, отправь с нами двоих. И возьмите себе плащи у этих, – я кивнул на лежащие среди мусорных куч изломанные тела. – Прикройте свои рубахи, ведь за милю видно, что вы с “Дуката”. Всё. За дело.

Я стоял, пересиливая тошноту и головокружение. Подошёл Бэнсон.

– Пистолеты нашли все.

– А бумаги?