Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова

– А я не против. Пусть слушает. Разве я произнес хоть слово лжи, Господи? Если так, покарай меня, сделай милость!

– Фрэнк!

Он схватил меня за рукав и потянул подальше от аллеи, в золотистые сумерки садовых фонарей. Туда, где любопытным глазам труднее что-нибудь рассмотреть.

– Да что с тобой такое?!

Рассказать? Открыть невинному агнцу глаза на то, что дьявол оказался расторопнее своего извечного противника? От него-то предложение уже поступило, а небо по-прежнему надменно молчит.

– Сеньор. - Громада Петера выросла у меня за спиной, бесшумно и угрожающе. – Сенатор просил передать, что вынужден срочно уехать. Но вы можете оставаться здесь, сколько изволите. Так он сказал. Когда пожелаете отправиться домой, позовите меня.

Доложил, не испытывая ни единой эмоции, и за два шага растаял в темноте. Как будто его и не было. Как будто не было… И никогда больше не будет.

Где там ближайшая фигура в кружевном фартучке?

– Эй, ты! Неси сюда все, что есть!

«Всего» оказалось немного: пятерка бокалов, из которых один был уже явно кем-то почат.

– А теперь убирайся! И подальше!

Она резво шмыгнула в тень, услужливая, как и прочие.

– Собираешься напиться? – осторожно поинтересовался Хэнк.

– Чем? Этим? Утолить жажду и то не хватит. Не бойся.

– Не могу. Ты любишь иногда вспылить, но сегодня… Что за бес в тебя вселился?

Если бы! Тогда жить стало бы во сто крат проще. К примеру, я бы прямо сказал маме, чего хочу, и постарался, чтобы она поняла моё желание. До последней буквы. А потом послушно исполнила.

Я должен был успеть. Но похоже, безнадежно опоздал.

Почему сенатор скоропостижно уехал? Срочные дела? Как бы не так! Скорее всего, просто сбежал. Она ведь могла ему что-то шепнуть тогда. Или позже, провожая. И вряд ли упустила свой шанс, в отличие от меня. Даже если я помчусь домой сейчас, не смогу угнаться. Приду на порог, где меня уже будет ждать…

А с чего я, собственно, взял, что вообще смогу вернуться домой? Петеру ведь не слишком подходит роль шофера. Что, если я сяду в машину, но выйти из неё уже не получится?

Выпитое залпом вино обожгло горло, и рука сама потянулась за следующим бокалом.

– Если хочешь таким путем набраться смелости, стоит остановиться сейчас, - посоветовал Хэнк, с недоумением глядя на меня. – Дальше будет только хуже.

Очень правильно сказано. Дальше точно нет ничего хорошего. И самого «дальше» тоже не предвидится.

– Отдай поднос.

– Кому? Девчонка уже ушла.

– Мне отдай.

Опьянение все ещё не приходит. Наверное, я слишком многого хотел. Всегда хотел слишком многого.

– Ещё один глоток не повредит.

– Сказал же, отдай!

Вино плеснулось через край, заблестело на траве каплями, похожими на слезы. В попытке удержать и бокал, и поднос, я не справился с обоими: хрусталь полетел в кусты, серебряная пластина сверкнула начищенным боком перед глазами, окончательно освобождаясь от посуды.

– Ну вот, такой вечер испортил!

– Тебе хватит. Правда, не надо больше пить, Фрэнк.

А что надо сделать? Окунуться в тот бассейн с курочками? Вернуться на главный двор? Искать собеседников все равно не стану. Я был согласен только на сенатора. И ни дюймом меньше!

– Если тебе надо выговориться, ты же знаешь, что я…

Всегда готов? Знаю. И надеюсь, не потому, что получаешь от этого извращенное удовольствие.

– Если это в моих силах, я сделаю все, что смогу.

Вот почему он такой? Потому что сил много. Легко быть щедрым, когда ты сильный. А когда рассыпаешься на кусочки…

В саду от меня вряд ли станут избавляться, хоть место и удобное. Но если все же станут, лучше держать Хэнка подальше.

– Мне надо побыть одному.

– Я не уйду. Иначе ты наделаешь глупостей.

Можно подумать, чье-то общество меня от этого остановит! И потом, все попытки поступать умно закончились крахом. Надо было с самого начала не раздумывать долго, а идти напролом. Хотя бы через кусты.

– Ты куда?

В тишину. Её трудно найти в тенях между проплешинами освещенных полянок, но она должна где-то быть. Обязательно.

– Да стой ты!

Из-под ног кто-то разбегается. Должно быть, вездесущие игуаны. Шелестят травой, сволочи.

– Собираешься уткнуться носом в ограду?

Что? А, он снова прав: до каменной кладки осталось с десяток футов.

– Здесь тебе больше нравится?

Да если приглядеться, не особенно. Все то же самое. И даже тут нет покоя и одиночества. Кто-то уже облюбовал себе сумеречно-темный уголок.

– Эй, сеньор! Не хотели бы вы…

– Снова скажешь убираться?

Нет, это явно не мужчина. Слишком высокий голосок, хотя и хриплый, как будто его обладательница задыхается.

Но почему «снова»?

– Я всего лишь прошу уйти.

– Подальше? - Сквозь глухой хрип прорывается язвительность.

– Куда пожелаете.

– А зачем уходить?

– Вы мне мешаете.

– Мешаю?

Она чуть выдвинулась вперед, но не стала от этого хоть немного различимее. Невысокая. Щуплая. Одета во что-то темное и бесформенное. В бейсболке, надвинутой на самый лоб. Такие малолетки легко сходят за парней, пока не откроют рот.

– Надо же, я мешаю сеньору! А мир вокруг? Он не мешает?

Мы ещё и нахальничаем?

– Это место мне подходит, а ты – нет. Уйди, прошу по-хорошему.

– Фрэнк, да брось ты её… Сад большой, на всех хватит.

Может и большой, но я пришел именно сюда. Ноги принесли. А дальше идти почему-то не хотят. И позволить, чтобы хоть кто-то увидел сейчас эту непонятную слабость… Ни за что!

– Уйдите, сеньорита. Я пока ещё прошу, слышите?

– А что будет потом?

Я взглядом оценил высоту ограды. Мысленно взвесил спорщицу в руке.

– Потом ты полетишь за забор. Ласточкой.

– Думаешь, хватит силенок?

Попыток подойти ближе она не делала. Наверное, кое-что все-таки соображала. Но и удаляться не спешила, значит… Имела цель?

– Я позову охрану.

– Ой-ой-ой, вы только послушайте, как сеньор заговорил! Только что грозился свои белые ручки замарать, а уже глянь: передумал!

Как она пробралась сюда? Должно быть, с прислугой. Наглая. Самоуверенная. Явно с козырями в рукаве, если так себя ведет.

– Ты хоть знаешь, кто я?

– Как же не знать! Почти что принц.

Вот именно. Почти что. Но похоже, с её стороны непреодолимая для меня стена выглядит не выше ступеньки. Впрочем, это и к лучшему.

– Признаешь мою власть?

Она ответила не сразу. Задержалась. И прежде, чем снова отпустить какую-нибудь колкость, смачно сплюнула на траву.

– Королевская власть признана Господом, а с Ним и всеми прочими. Власть истинного правителя. Но разве в твоих жилах течет избранная кровь?

Кровь двух шлюх, вот что течет во мне. И папочка,