Заложница, или Нижне-Волчанский синдром - Анна Мезенцева

я перевела взгляд на полку с виниловыми пластинками… слушая Тома Уэйтса, Кинг Кримсон или Пинк Флойд. Хрен знает, кто такие. На стене висели две фотографии в простых деревянных рамах. На одной улыбались раздетые до пояса молодые парни в камуфляжных штанах. На переднем плане сухая земля, на заднем — окутанные дымкой горы. На другой, черно-белой с крупным зерном, строго смотрела в объектив красивая женщина лет пятидесяти. Жемчужные сережки, кудри химической завивки. Мать или даже бабушка. Других следов постоянного проживания женщины что-то не видать — ни расчески, ни тюбика помады, оставленной для соперниц в качестве пограничного столба.

— Спасибо за предложение, но вчера я купил последний «Кол оф Дьюти». Спроси у Дамира, может, ему надо? — ответил Глеб, с легкой тревогой отслеживая мои перемещения по комнате. Я встала напротив подвешенного на кронштейне плоского телевизора. На тумбочке под ним лежала игровая приставка.

— Да ладно. В жизни что ли стрельбы не хватает?

— Мне кажется, у тебя сложилось превратное впечатление о моей работе. Излишне романтизированное.

— Ты уже начал проходить?

— Пока нет, времени не было.

— Там ведь есть режим для двоих?

— Есть, — неохотно подтвердил босс, подозревая, что дело идет к чему-то недоброму.

— Давай зарубимся!

Повисла пауза.

— Правильно ли я понимаю, — медленно произнес Глеб, — что еще вчера ты угрожала перерезать себе горло, а теперь предлагаешь сыграть с тобой в «Кол оф Дьюти»?

— Да, именно так, — подтвердила я. — Слышал, что у детей гибкая психика?

— Твоей гибкой психикой, — с глубочайшим убеждением ответил босс, — можно сваи на стройке забивать.

— Так что скажешь?

Глеб окинул меня испытующим взглядом и неожиданно усмехнулся.

— Давай.

— Только скажи, чтобы поесть чего-нибудь принесли, с обеда ни крошки во рту.

— На ночь я отпускаю весь обслуживающий персонал.

— Тогда пошли на кухню.

И мы пошли на кухню. Судя по неуверенности в движениях босса, эту часть дома он посещал редко. Один раз даже перепутал дверь, вместо кухни оказавшись в наполненной тихим гулом бойлерной.

— Та-а-ак, что тут у нас, — протянула я, достигнув цели маршрута и получив в качестве приза огромный двустворчатый холодильник. — О, колбаска! Сделаешь мне бутербродик?

Видимо, Глебу давно не приходилось никому делать бутербродик. Губы его шевельнулись, рука с растопыренными пальцами взметнулась вверх. Он явно искал нужные слова и не находил их. Так ничего и не сказав, владелец охранной фирмы взял палку колбасы, хлеб, нож и разделочную доску.

Обратно мы возвращались с тарелкой криво нарезанных бутербродов, каждый с кулак толщиной, тремя бутылками лимонада и коробкой эклеров. Глеб сел на диван, я устроилась на полу. Следующие три часа мы воевали с переменным успехом, пока накопившаяся за день усталость не сконцентрировалась в области головы, превратив ее в неподъемный шар. Глаза начали слипаться, и я все чаще отвлекалась от игры, самозабвенно зевая во весь рот.

— Давай-ка спать, — Глеб подхватил мой зевок, прикрыв рот внушительным по размеру кулаком.

— Давай, — согласилась я, опершись рукой о колено мужчины, чтобы подняться с пола. — Спокойной ночи!

— Спокойной, — он небрежно помахал растопыренной пятерней.

У себя в комнате я разделась и обессиленно растянулась на просторной кровати, застеленной скользкой холодной простыней. Усталость довершила начатое дело: вместо сильного здорового тела я ощущала неповоротливую связку ноющих мышц. Я была уверена, что засну мгновенно, как только закрою глаза, но сон никак не шел. Слишком много мыслей толпилось в гудящей после тяжелого дня черепной коробке. Драка в переулке, проплешина на голове брата, сломанная гитара, рыбий взгляд Дамира, уставшие от жары охранники в пыльном камуфляже — все это проносилось перед глазами, словно нарезка кинокадров на каком-нибудь фестивале независимого кино.

А еще я думала о хозяине дома, спящем в соседней комнате. Сложно было представить такого брутального мужика в чем-то вроде фланелевой пижамки, поэтому воображение мое рисовало… Понятно, что оно рисовало: то, что по закону не должно было рисовать еще сорок шесть дней, оставшихся до моего совершеннолетия.

Меня тянуло к Глебу, глупо отрицать. Но тянуло на примитивном уровне, словно я была бродячей кошкой, столкнувшейся в подворотне с мохнатым и сильным самцом. С точки зрения психологии ситуация вырисовывалась куда сложней. Глеб Николаевич грубо влез в мою жизнь и чуть не пристрелил подчиненного. Как ни крути, это сильно перевешивало любовь к компьютерным играм и согласие сделать бутербродик с колбасой. Гитлер, вон, рисовал пейзажи и обожал животных, но славным парнем так и не стал…

В конце концов, я пообещала себе держаться от хозяина базы подальше. Тихой мышкой пересидеть эти два-три месяца, вернуться домой, плюнуть на Стасовы начищенные ботинки и продолжить обычную жизнь. Я почувствовала, что приняла правильное решение, и наконец-то смогла заснуть.

Глава 3

Телефон так и не вернули, ставить будильник было не на чем, а потому меня опять разбудил стук в дверь. Я сползла с кровати, накинула первую попавшуюся рубаху и щелкнула замком, спросонья не сразу сообразив, в какую сторону его поворачивать. На пороге стоял Андрей. Глаза его метнулись куда-то вниз, улыбка из нейтральной стала насмешливой. Я опустила глаза и залилась густым румянцем, сообразив, что случайно надела доставшуюся по ошибке рубаху Глеба. Оправдываться было глупо, да и не все ли равно, чего он там подумает о моем моральном облике?

— Если тебе все еще нужны твои вещи, поторопись, — на слове «твои» послышался еле заметный акцент. — Выезжаем через пять минут.

Я кивнула, закрыла дверь и принялась метаться по комнате, пытаясь одновременно причесаться и натянуть штаны. К машине мы подошли вместе, синхронно хлопнув дверями. Я села сзади, Андрей устроился рядом с круглолицым водителем, похожим на одуванчик из-за торчащих во все стороны светлых волос.

— Костя, ну что опять за срач? — «Московский консультант» извернулся, приподнял зад и стряхнул на пол какую-то шелуху.

— Не прогневайся, Андрей Филиппыч, — Костя улыбнулся с видом притворного раскаянья и выкрутил руль, сдавая назад для разворота. — Курить бросаю, все время жевать тянет.

Машина, здоровенный джип с квадратным лобовым стеклом, и правда была завалена едой. Рядом с рычагом передач валялась ополовиненная упаковка фисташек, еще несколько пачек с соленым арахисом лежали у меня в ногах, должно быть, скатившись с сиденья во время торможения. Из кармана на спинке кресла высовывался бумажный пакет с жирным пятном, источавший запах шавермы. Когда машина миновала КПП и выбралась на шоссе, я стянула кеды и устроилась поудобней, решив вместо созерцания скучных пейзажей компенсировать недосып.

Через пару минут меня грубо потрясли за плечо. Я открыла глаза и принялась озираться, не сразу сообразив, куда попала. Оказывается, прошло