Шаги Командора или 141-й Дон Жуан - Эльчин Гусейнбейли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шах, давясь слезами, сказал, что не может держать зла на эмиров и не сомневается в их преданности; однако долгое время горевал об участи «безвинной» супруги и старой «доброй и набожной» тещи.
Кызылбаши не остановились на этом. Для них не меньшую опасность представлял старший визир, уроженец Мазандарана Мирза Салман, фаворит убиенной шахини, пользовавшийся влиянием во дворце.
Нужно было найти повод, чтобы свести счеты с этим противником. И повод представился. Наставник Аббаса Мирзы Алигулу Шамлы поднял мятеж в Герате. Мятежник считал, что государство управляется плохо, и трон должен быть представлен его питомцу Аббасу Мирзе.
Мирза Салман вынудил шаха предпринять военный карательный демарш против собственного сына, но это выступление провалилось.
Аббас Мирза, упреждая столкновение, послал отцу гонца с уверениями в неизменном покорстве, почитании и благоговении. Кызылбаши воспользовались этим и в противостоянии отца и сына во всеуслышание обвинили Мирзу Салмана в измене. Мирза Салман был зарублен Шабдахом Султаном.
V
Что ожидает убийц престолонаследника?
Шахзаде Хамза Мирза после убийства матери заговорщиками поднял на уши всю шахскую камарилью, пылая жаждой власти. Шила в мешке не утаишь. Лиходеи были известны. В отличие от малодушного отца, простившего неслыханное злодейство, Хамза действовал решительно; он велел схватить вождя племени туркманов Амир-хана как мятежника и отправить в крепость «Гахгаха», однако по дороге по его приказу узник был отравлен: подосланный им человек примешал яд к еде Амир-хана, когда они остановились в караван-сарае.
А тут обострилась междоусобица между кызыл-башскими эмирами. Шах с целью их примирения назначил переговорщиком Султанали-бея, однако стороны так и не пришли к миру и согласию.
Османцы, воспользовавшись этой смутой, захватили Тебриз.
Междоусобицы, яростные расправы Хамзы Мирзы над причастными к убийству матери людьми, гонения и страхи расшатывали устои государства, страна теряла силы.
Однажды шах призвал к себе Хамзу Мирзу и имел с ним крупный разговор; содержание их беседы неизвестно, но принц покинул покои отца в крайнем раздражении и сердито спросил начальника охраны, своего ровесника Орудж-бея:
– Они подло убили мою мать, и что я, по-твоему, должен делать?
Орудж-бей некоторое время взирал на искаженное гневом лицо его высочества, наконец промолвил обтекаемую фразу:
– Посланник Аллаха – пророк, а богоданные правители – шахи… Все им виднее… Против османцев…
– Ты тоже поешь на его лад… – принц кивнул в сторону шахских покоев. – Но он забывает, что змея, которую пригрел, когда-нибудь может ужалить и его самого… Потому надо заблаговременно размозжить ей башку…
Сказал и ушел.
Через несколько дней он отправился в Карабах, чтобы снарядить войско. Однако вблизи Гянджи, когда принц ночевал в своем походном шатре, он был зарезан Худаверди, брадобреем-армянином, уроженцем Южного Азербайджана, из Хоя.
Худаверди был завербован Исми-ханом Шамлы. Он затесался в ряды прислуги принца и ночевал возле его шатра. Когда он проник в шатер, принц спал мертвецким сном и даже не успел очухаться и вскрикнуть от удара бритвы, полоснувшей шею. Хлынувшая кровь отдавала винным перегаром, – последствие предшествовавшей оргии…
Стражники, узнав о происшедшем смертоубийстве, не сразу решились отправить к шаху гонца с черной вестью.
Потрясенный Мохаммед Худабенде потребовал доставить к нему продажного цирюльника, но Исми-хан, решив спрятать концы в воду, прилюдно заколол им же нанятого убийцу; ибо тот мог проговориться, и тогда заговорщикам было несдобровать. Но это их не спасло. Перечень заговорщиков попал в руки шаха. Среди них не было никого из рода Баят. Потому баятских эмиров впоследствии миновал гнев взошедшего на трон шаха Аббаса Первого; как надежные верноподданные, они заняли место в ряду самых уважаемых царедворцев.
Убийство принца и дворцовые передряги подорвали Мохаммеда Худабенде. Дворцовая знать, предвидя развал страны, призвали шестнадцатилетнего Аббаса Мирзу поспешить в столицу и занять престол. Аббас Мирза в ту пору находился в Мешхеде, что в сотне километров от Герата. Получив это известие, он сразу дал приказ войску собраться в поход и в сопровождении наставника-регента Муршудгулу-хана двинулся в Казвин. Там у входа он был встречен с помпезной торжественностью и сопровожден в дом знатной семьи Зиядоглулар. Затем верные принцу кызылбашские эмиры явились во дворец к немощному Мохаммеду Худабенде и уговорили его уступить престол Аббасу Мирзе. Затем двадцать восемь верных ему племенных вождей – состоятельных ханов признали его шахом.
Они пришли к новоиспеченному монарху и сопроводили его во дворец. Мохаммеду Худабенда прижал своего преемника к груди, благословил и вручил ему корону.
Наутро во дворец пожаловали и иностранные послы и выразили почтение новому самодержцу, преклонив колени и поцеловали подол шахской порфиры.
Новый шах включил в свою гвардию двенадцать тысяч грузин, принявших ислам.
Церемония восшествия на престол состоялась во дворце «Чехель-сютун». Сюда по велению Аббаса Мирзы явились ханы и военачальники. Формальным поводом было объявлено учреждение Дивана, т. е., говоря по-современному, государственного совета. Между тем, грузинская гвардия и челядь получили тайное задание.
Вступив во дворец, эмиры застали Аббаса Мирзу восседающим на троне. Он не был высок ростом, голубоглаз, круглолиц; носил длинные черные усы; на нем была красная мантия, голову венчал тюрбан, украшенный серебром. (При обсуждении серьезных вопросов он не надевал шахского венца).
По правую руку от него сидел отец, Мохаммед Худавенде.
Эмиры стали подходить и изъявлять ритуальное почтение, целуя десницу и подол монарха; но когда дело дошло до представителей племен «устаджлы» и «шамлы», шах не дал им облобызать руку, подставил рукав халата… Тем самым дал понять, что тень смертного греха, к которому они причастны, не забыты.
Вблизи шаха стояли Зияд-хан Каджар с сыновьями, правители рода Афшар, гератские вельможи, были и ханы из «устаджлы» и «шамлы», доказавшие свою верноподданность и не запятнавшие свою репутацию, – они сызмала росли вместе с будущим шахом. Здесь же находился Орудж Баят с тринадцатью двоюродными братьями.
Лицом к лицу с шахом сидели на коврах, напротив, числились в супостатах, – они были из упомянутых тюркоязычных племен. Как только визитеры вошли в покои дворца, нукеры закрыли двери. Естественно, эмиры, приложившие руку к убийству Хамзы Мирзы, чувствовали себя неуютно… Аббас Мирза заметил это и обратился к собравшимся, глядя на отца:
– Хотя надежда державы нашей и властелин уже не носит венца на главе своей, он остается верховным наставником, путеводным солнцем для всех нас. И впредь каждый подданный призван исполнять его волю и фирман. Диван, который нам предстоит осуществить сегодня – его пожелание. Диван сей отличается от предыдущих чрезвычайными полномочиями и правомочен
