История Невского края - Константин Сергеевич Жуков

Окончательно независимость от Киева Новгород обрел в 1136 году, когда при участии посланцев из двух крупнейших, зависимых от Новгорода городов — Пскова и Ладоги — новгородцы свергли княжившего у них внука Владимира Мономаха — Всеволода Мстиславича, предъявив ему претензии, в числе которых было и втягивание горожан в княжеские усобицы. Вместо отстраненного и затем изгнанного князя был приглашен из Чернигова представитель противоборствующей с Мономашичами ветви Рюриковичей — Святослав Ольгович. Новый князь задержался в Новгороде всего лишь на два года, его поменяли на Ростислава Юрьевича Ростовского. Историки предполагают, что примерно с этого времени новгородцы начали письменно заключать с приглашаемыми князьями договоры, в которых определялись взаимные обязательства сторон. В истории средневекового Новгорода наступил период расцвета: город представлял собой мощное государство с эффективной системой управления, военной организацией, отлаженной экономикой, развитыми международными связями и обширными территориальными владениями.

Сложившийся в Новгороде порядок правления значительно отличался от системы власти других средневековых восточнославянских государств и во многом напоминал те административные формы, которые существовали в западноевропейских городах-государствах, например в североитальянских республиках — Венеции и Генуе. Народное собрание — вече, изначально существовавшее во многих древнерусских городах, лишь в Новгороде и в близком ему Пскове сохранило функции высшего органа власти, в полномочия которого входило: заключение и расторжение договора с князем, а также избрание и смещение высших административных чиновников — посадника, тысяцкого, архиепископа и архимандрита[42]. Вече контролировало деятельность назначенных должностных лиц, принимало решение об объявлении войны и заключении мира, утверждало законы и устанавливало налоги, торговые правила, льготы и т. д.

Вид Новгородского кремля. Фрагмент иконы (конец XVI в.)

Собиралось вече специальным колоколом, находившимся на башне Ярославова дворища, и считалось правомочным лишь в случае присутствия на нем посадника и тысяцкого, а также представителей всех пяти новгородских концов (то есть районов города) и представителей всех социальных групп, начиная от бояр и кончая «черными людьми»[43]. При решении вопросов общегосударственного значения на вече приглашались депутации новгородских пригородов: крупных городов, входивших в состав Новгородской земли, — Пскова, Ладоги, Русы (ныне Старая Русса), а также представители Новгородских земель, населенных иноязычными народами, в первую очередь корелой, ижорой и водью. Новгородская система самоуправления была всеобъемлющей: помимо общегородского веча, существовали веча в каждом конце города и даже на отдельных улицах, а также в каждом из пригородов.

Новгородец звонит в вечевой колокол. Фрагмент миниатюры Лицевого летописного свода (XVI в.)

Приглашенный князь, вступая в должность, «целовал крест» и подписывал с новгородцами «ряд» — договор. Древнейший из таких документов, дошедший до нас, относится к 1264 году, однако в его тексте есть указание на то, что подобные соглашения между князем и новгородцами заключались и раньше. В договорах детально оговаривались источники дохода князя и вообще его финансовые и имущественные отношения с Новгородом. В общих чертах их можно свести к следующему. Во-первых, князю, членам его семьи и приближенным запрещалось владеть землями на подвластных Новгороду территориях; им выделялись только луга для выпаса лошадей, угодья для охоты, рыбной ловли и т. п. Во-вторых, князь и его люди не имели права собирать на Новгородских землях государственные подати; их взимали специальные должностные лица, после чего из собранного выделялась часть для князя в виде жалованья. Таким образом, князь в Новгороде фактически являлся наемным лицом, исполнявшим функции военачальника, дипломатического представителя и еще некоторые другие обязанности, но он не становился безраздельным хозяином подвластной ему страны, как это было в других русских княжествах и сохранилось в Московской Руси, а затем и в России.

Еще одной важнейшей особенностью внутреннего устройства Великого Новгорода было наличие независимого и равного суда. Новгородская судная грамота дошла до нас частично и в позднем варианте 1471 года, но, по мнению исследователей, она воспроизводит более ранние юридические акты. Эта грамота так описывает обязанности судьи-архиепископа: «а судить ему всех ровно, как боярина, так и житьего, так и молодчего человека[44]».

Не следует, конечно, идеализировать государственный строй Новгородской республики: способ принятия решений на вече, судя по всему, допускал манипулирование общественным мнением со стороны отдельных бояр или других заинтересованных лиц, а случалось, вечевые собрания вообще завершались кровавыми драками между сторонниками и противниками какого-либо решения. Однако последовательное развитие новгородской государственности вполне могло привести к возникновению здесь парламентаризма одновременно с появлением его в западноевропейских странах.

Новгородская земля была самым крупным восточнославянским государством Средневековья. Ее территория простиралась от Баренцева моря до Северного Поволжья и от Чудского озера до Урала и даже за Урал. Изначальная область расселения ильменских словен составляла лишь малую ее часть; остальные территории, включая и земли вокруг устья Невы, представляли собой колонии, присоединенные новгородцами к своим изначальным владениям.

Необходимо отметить принципиальную разницу между территориальными приобретениями новгородцев и завоеваниями, скажем, Владимиро-Суздальского княжества или позднее — Московского, для которых захват новых земель имел главной целью увеличение дани, собираемой князем с подвластных ему территорий. Осуществлялась эта экспансия, естественно, самим князем и его войском. Новгородцев же, в первую очередь, интересовали контроль над торговыми путями и освоение экспортно-промысловых ресурсов. Конечно, попавшее под власть Новгорода население облагалось также и данью, но значительная часть новгородских колоний была столь малонаселенной, что размер дани оказывался весьма невелик. Освоение новгородцами берегов Онежского озера, Белого моря, бассейнов Северной Двины и Печоры, Северного Урала осуществлялось не княжескими дружинами, а отрядами (ватагами) авантюристов, напоминавших викингов. Их суда, того же типа, что и скандинавские дракары, назывались ушкуями, а сами они — ушкуйниками. Продвигаясь на восток и северо-восток, они основывали там поселения, собирали дань с покоренных племен, оказывавших им, по-видимому, довольно слабое сопротивление, устраивали лесные и охотничьи промыслы. Местные жители: весь, чудь заволочская, лопь, пермяки, зыряне, югра — не подвергались насильственной христианизации и сохраняли племенные обычаи и управление. Эти земли стали для новгородцев неисчерпаемым источником пушнины, кости, кожи, воска, меда, дегтя.

Во второй половине XIV века ушкуйники совершили несколько набегов на Поволжье, чем осложнили отношения русских с Золотой Ордой. Новгород был вынужден заплатить за «мир» большую сумму денег, и с того времени ушкуйничество стало постепенно сходить на нет. Ушкуйничество допустимо рассматривать как архаическую форму