Диалоги Эвгемера - Вольтер

Калликрат. Очевидно, тот, кто, посмеиваясь, готовит нам этот крах, не принадлежит к семейству короля Ксиссутра. Несомненно, то один из философов, заставивших наш мир возникнуть из воспламенившейся кометы: философы эти хотели сделать смерть мира такой же, каким они сделали начало его жизни. Однако подобная шутка кажется мне чересчур сильной. Я не люблю, когда смеются над гибелью.

Эвгемер. И вы правы. Самое худшее, что эта идея — заставить нас всех погибнуть от огня — есть не что иное, как воскрешение старого мифа о Фаэтоне. Очень давно уже говорили о том, будто род человеческий однажды был потоплен наводнением, а в другой раз погублен пожаром.

Рассказывают даже, что первые люди воздвигли два красивых столпа, один — из камня, другой — из кирпича, дабы предупредить о катастрофе своих потомков и дабы в случае беды кирпичный столп мог противостоять огню, каменный же — воде.

Наши нынешние философы-варвары, являющиеся не только философами, но и пророками, возвещают нам, что оба столпа окажутся совсем бесполезными, ибо коль скоро одна комета образовала Землю, другая разобьет ее на тысячу кусков вместе с ее великолепными монументами из камня и кирпича. Относительно этого прорицания были написаны целые тома, содержащие много расчетов, на которые было затрачено немало ума; по поводу этой жуткой катастрофы также было немало веселья. Эти ученые галлы похожи на богов, рисуемых нам Гомером хохочущими неудержимым смехом над вещами совсем не забавными.

Калликрат. Смеяться, кажется мне, подобает лишь богам Эпикура: ведь они заняты только своими лакомствами и удовольствиями; но у богов Гомера, вечно ссорящихся между собой и на небе, и на Земле, нет особой причины для смеха, а уж у ваших галльских философов — тем паче. Разве вы не сказали мне, что их почти всегда распекают друиды? Это должно вернуть им серьезность.

Эвгемер. Да, многие из них были серьезны, и я осмелюсь вам сказать: они серьезно занимались тем, чтобы принести весомую пользу.

Калликрат. Именно об этом я и хотел бы узнать. Я люблю лишь полезную философию и предпочитаю архитектора, строящего мне приятный и удобный дом, математику, возводящему в квадрат кривую до двойной кривизны, с которой мне просто нечего делать.

Эвгемер. Варвары не только обнаружили свою проницательность в области квадратур кривых и даже в самих своих ошибках при вычислениях, но и изобрели новые искусства, без которых скоро не смогут обойтись сами греки; я изложу вам это.

Диалог двенадцатый

ИЗОБРЕТЕНИЯ ВАРВАРОВ, НОВЫЕ ИСКУССТВА И ИДЕИ

Калликрат. Скажите же мне поскорее, что столь полезного миру изобрели эти варвары?

Эвгемер. Мы должны были бы испытывать к ним вечную признательность, даже если бы они не изобрели ничего, кроме ветряных мельниц. Создателями этих прекрасных механизмов не были ни касситеридцы,[30] ни готы, ни кельты: их придумали арабы, обосновавшиеся в Египте; греки здесь совершенно не при чем.

Калликрат. А как устроена эта прекрасная машина? Я слыхал разговоры, но никогда ничего такого не видел.

Эвгемер. Она представляет собой дом, укрепленный на вертлюге и вращающийся при каждом дуновении ветра; дом этот снабжен четырьмя большими крыльями, не умеющими летать, но служащими затем, чтобы размалывать между двумя каменными жерновами сжатое в поле зерно. Греки, а также мы, сицилийцы, и даже римляне не пользуются этими крылатыми домами: мы только и знаем, что утруждать руки наших рабов грубым помолом зерна, отбираемого нами у земли в поте лица. Я надеюсь, что прекрасное искусство крылатых домов перекочует однажды к нам.

Калликрат. Говорят, что именно нашей Сицилии боги оказала милость даровать зерно и лишь оттуда оно получило частичное распространение в мире; но наши эпикурейцы в это не верят. Они убеждены будто боги слишком заняты своей вкусной едой, чтобы еще думать о нашей. В самом деле, если бы Церера нам даровала пшеницу, она должна была бы подарить нам и ветряную мельницу.

Эвгемер. Что до меня, то я неизменно убежден не столько в том, что Церера принесла пшеницу в Сиракузы, сколько в том, что великий Демиург дал людям и животным пищу и способы ее добывания, необходимые для поддержания их краткосрочной жизни, в соответствии с климатом, в каком те или иные живые существа им были порождены.

Народы, населяющие берега Сены или Дуная, не владеют дивными плодами, растущими по берегам Ганга. Природа не произрастила у них этого столь вкусного и питательного риса, вкусовые качества коего усиливаются индийскими пряностями или сахарным тростником. Наша северная Европа лишена прекрасных пальм, которыми покрыта вся Азия, а также всевозможных золотых плодов, являющих собой столь легкий вид пищи и такое освежающее питье. Необъятные страны, коих Александр видел только границы, получили в удел кокосовый орех — рассказы о нем вы слышали; плод этот дает ядро, превосходящее по вкусу наш хлеб и молоко, а также жидкость, более приятную, чем наши лучшие вина; он дает масло для ламп и очень твердую скорлупу, из которой делают вазы и тысячи других небольших поделок; волокнистая кора, покрывающая это древо, дает пряжу для холстов, из которых выкраиваются корабельные паруса; из его древесины строят суда и дома, а его широкие, плотные листья служат этим домам кровлей. Таким образом, один только вид плодового дерева питает, утоляет жажду, одевает, дает жилье, средства передвижения и домашнюю утварь целым народам, которым земля щедро поставляет эти дары без предварительной обработки.

В Европе, где Сицилия является наиболее щедро одаренной страной, мы до сих пор имеем только дикие плоды, ибо золотые яблоки Гесперид, прекрасные плоды Персии, Серазонта и Эпира до сих пор не привились на нашем острове. Источник нашей жизни и славы — зерно, которым мы так похваляемся. Печальная слава и тяжкий источник! Быть может, были правы те, кто утверждал, что мы оскорбили Цереру, и в наказание она обучила нас земледелию.

Сначала нужно извлечь из недр Земли и выковать руками наших циклопов железо, назначение которого — разрывать ее лоно. Три четверти населения нашей маленькой Европы вынуждены покупать в Азии и Африке семена для засева своих тощих полей; и эти поля после огромных трудов, изнуряющих людей и животных, дают в лучшие годы десятикратный урожай, обычно же — пятикратный и шестикратный, а иногда — трехкратный. Когда такая скудная жатва проведена, люди бывают вынуждены накидывать стога с помощью сильных взмахов вил, причем в ходе этой грубой работы часть урожая гибнет.

Но сами по себе эти работы ничего не дают для питания человека. Требуется отвезти полученное чахлое зерно к тем, кто орошает его своим потом, размалывая его собственными руками с помощью жерновов. Однако и тогда это еще не пища до тех пор, пока тесто не поставят на огонь в сводчатую печь, где избыток жара может превратить его в порошок, а недостаток — в бесполезное месиво.

Вот что такое хлеб, коим Церера облагодетельствовала людей, или, вернее, который она заставила их покупать столь дорогой ценой! Он не более похож на зерно, из коего его делают, чем алое платье — на барана, из шерсти которого оно соткано. Но особенно обидно, что труженик едва пользуется плодами стольких трудов. Не для него сеял обитатель берегов Дуная и Борисфена, но для варвара, овладевшего его страной, хотя он не ведает даже, как прорастает в земле зерно, и для друида или для ламы, требующих себе от имени неба доли собранного урожая, рассчитывая при этом обесчестить или принести в жертву на алтаре дочку доброго человека, пропитание которого он пожирает.

Вы согласитесь со мной, по крайней мере, что математики, изобретшие ветряную мельницу, освободили несчастного земледельца от самой тяжкой его страды.

Калликрат. Я не сомневаюсь в том, что мода на ветряные мельницы будет немедленно воспринята всеми народами, питающимися хлебом, и они будут благословлять философию. Продолжайте, прошу вас, и дальше просвещать меня относительно новых изобретений варваров.

Эвгемер. Я уже вам сказал, что они дали зрение тем, кто его совсем не имел: они помогли старикам читать;[31] они показали всем людям звезды, ранее бывшие постоянно скрытыми от их взора;[32] и все эти благодеяния, восхитительно разнообразные, суть всего лишь следствия теоремы, известной в Греции и гласящей, что угол падения равен углу отражения.

Калликрат. Вы изображаете ваших философов богами: они даруют людям хлеб и говорят: "Да будет свет". А что они еще создали? Расскажите мне обо всем.

Эвгемер. Они сотворили искусство одним поворотом руки отпечатывать целую книгу.[33] Благодаря этому средству наука может стать всеобщим достоянием; книги на рынке будут стоить дешевле, чем съестные припасы. Каждый получит в свое распоряжение Аристотеля за меньшую цену, чем пулярку. В одном из разделов этого искусства достигнуто умение размножать картину в тысячекратном или десятижды тысячекратном количестве; таким образом, самый бедный из граждан сможет иметь у себя работы Зевксида и Апеллеса. Искусство это называется гравюрой.