Принц в неглиже - Елена Логунова

— Поест — отведешь его в бильярдную, — сказал Беримор Васе.

— А он че, умеет? — оживился Бурундук.

Глаза шефа яростно сверкнули.

— Запрешь его там! А сам сядешь за дверью и будешь стеречь! — Беримор встал, отпихнув стул. Массивные ножки со скрежетом проехали по дорогому паркету.

Вася с огорчением посмотрел на царапины.

— Не бережете вы имущество, — с мягким укором сказал он Беримору. — Хороший паркет, сорок баксов за квадрат…

— Заткнись, — отозвался тот, вытирая руки красным бархатом портьеры.

Он в очередной раз посмотрел на свежий шрам на ладони, потом уставился в окно: по улице нервными прыжками двигался автомобиль с бабой за рулем. Где-то недалеко взвыла ментовская сирена — ничего удивительного: сумасшедшая баба скакала по улице с односторонним движением навстречу транспортному потоку.

— Счас ее гаишники сцапают! — радостно произнес Бурундук, с одного взгляда оценив ситуацию.

— ГИБДД, — машинально поправил Беримор.

Сирена меня нервировала, и это отрицательно сказывалось на моем водительском мастерстве.

— Допрыгались! — сказала я, оглядываясь назад, — в зеркальце заднего вида апокалипсис виден был неполностью.

Счастливо избежавшие столкновения с нами автомобили переживали дежавю с патрульной машиной ГИБДД.

— Вперед смотри, дура! — заорала справа Ирка, вжимаясь в спинку сиденья.

Я посмотрела вперед — как раз вовремя, чтобы свернуть с пути «КамАЗа».

— Кто ему разрешил по городу ездить? — возмутилась я. — Он же правила нарушает!

— О господи! — простонала Ирка, снова влипая лопатками в спинку кресла. Что-то угрожающе скрипнуло.

— Тише ты, собак придавишь, — сказала я, стремительно уходя от лобового столкновения с «мерсом».

— Собаки ее беспокоят! — всплеснула руками Ирка, сбив своей левой мою правую с рычага переключения скоростей.

В поворот мы влетели на двух правых колесах. На заднем сиденье повалились одна на другую собаки.

— А которая наша? — обернувшись на шум, спросила Ирка.

Хорошо, что обернулась, а то пилила бы меня за проезд на красный свет!

— Которая в штатском, — ответила я, добавляя газу: патрулька нервно подпрыгивала на месте, пропуская вереницу школьников. Расстояние между нами увеличивалось с каждой секундой.

— Ты что, думаешь, у другой на ошейнике погоны? — живо заинтересовалась Ирка.

— Ты только щупать не вздумай, — предупредила я. — Нам еще собачьих укусов не хватает!

— Лен, я серьезно спрашиваю, которая псина наша?

— Голос! — крикнула я.

— Гав! — рявкнула собака.

— Та, что промолчала, — наша! — уверенно сказала я. — Томка и дрессура — две вещи несовместные…

— Притормози! — велела Ирка.

Я послушно ударила по педали тормоза, опустив промежуточные действия вроде переключения на нейтралку и телодвижений со сцеплением. Громко завизжали тормоза, значительно тише — чужая овчарка, выброшенная могучей Иркиной дланью на газон. Не ушиблась? Нет, бежит за нами.

— Гони!

Я снова взяла разбег.

— Ты думаешь, она найдет свою казарму? — спросила сердобольная Ирка, оглядываясь на отставшую собаку.

— Шутишь?

— А нас она не найдет? — подумав, снова спросила Ирка.

— Наверное, может. Хотя, если мы еще часок погоняем по городу, никакая собака нас не найдет. Она сдохнет раньше, от старости. Мы уже километров сорок по улицам накрутили…

— А гаишники где? — Ирка высунулась в окно, негромко выругалась и поспешно втянула голову в салон. — Дождь пошел!

— И это хорошо, — кивнула я. — Видимость снижается. Патрулька отстала, номера у нас в грязи по самый багажник, я сама замазывала, теперь только от улик избавиться — и можно считать, отделались легким испугом! Знаешь, сколько в городе белых «Жигулей»?

Мы повернули в сторону от густонаселенного «спального» района и через пять минут спокойно съехали на проселок.

— У канала притормози, — напомнила Ирка.

Поравнявшись с камышами, я остановила машину. Быстро темнело, гравийная дорога была пуста, в обе стороны— ни души, если не считать припустившего к дому Томку. Ирка, кряхтя, выбралась из машины, открыла багажник и достала из него стремянку, клетчатую сумку с рулоном афиш и резиновую барышню.

— Сумку жалко. И потом, какая она улика? Таких сумок у нас в стране — по дюжине на душу населения!

— Возьми мешок.

— Это же единственная память о Монтике! — Ирка вздохнула и решилась: — Ладно!

Она взвесила в руках рулон афиш и сунула его в мешок.

— Зачем афиши-то? — вяло поинтересовалась я.

Цветными афишами байк-шоу меня щедро одарил организатор этого мероприятия в знак признательности за бесплатный телевизионный анонс. Особой надобности в плакатах с изображением сверкающих мотоциклов и их густо татуированных владельцев у меня не было, но не выбрасывать же добро?

— Это тоже улика, — объяснила Ирка, заталкивая в мешок с афишами скомканную резиновую бабу.

— Воздух спустила бы, — посоветовала я. — Она же всплывет!

— Не всплывет, бумаженции тяжелые, как гири! И я еще камешек туда положу.

Я снова апатично пожала плечами. Ирка взвалила мешок на спину и скрылась в камышах. Набежавший из темноты Том толкнул меня под колени.

— История, чтоб ты знал, — назидательно сказала я собаке, — развивается по спирали!

Что-то подсказывало мне, что этот виток — не последний.

Зашуршала сухая трава.

— На сегодня все, — постановила Ирка, выходя на дорогу. — Объявляется тайм-аут. Всем — по домам, будем отдыхать!

В особняке Беримора не спали.

— Вот. — Бурундук водрузил на стол перед хозяином обувную коробку. На картонной крышке было написано «Adidas», но надпись коварно обманывала: в коробку Вася свалил разное барахло, вытряхнутое в свое время из карманов оглоушенного Сержа. — Хорошо, что я сразу не выбросил! Подумал — надо сначала от хозяина избавиться, а уж потом от его шмоток.

— Ты умеешь думать? — вяло удивился Беримор.

— А то! — ответил Вася, не обижаясь. Ясное дело, шеф озабочен, собирается в заграничную поездку. Как бы чего не забыть!

— Шубу возьмете? — спросил он. — Или дубленку? Если возьмете, я упакую, не на себе же тащить. У нас сегодня плюс двадцать, а в Гренландии этой, наверное, холодно…

— В Ларнаке, — поправил Беримор. — Не надо шубы, Вася. Упакуй плавки. Или нет, не надо плавок, вообще ничего не надо, все там куплю. Не хочу брать багаж.

Шеф побарабанил по подлокотнику кресла, потер висок. А Серж — это не багаж? Странный Серж, упорно не желающий говорить по-русски, называющий себя Монте и часами гоняющий в видике старые кассеты со штатовскими фильмами. Озвучка там плохая, переводчик гундосый, как это Серж понимает, что к чему?

— На квартире у него был?

Вася кивнул:

— Был. Ключи его как раз у меня в коробке этой… Паспорт нашел. Загранпаспорт тоже. Деньги нашел — баксы. В конфетной коробке лежали, в баре. Я их не тронул. Так там и лежат.

— Сколько? — Беримор поднял глаза на Бурундука.

— Две тыщи девятьсот. — Вася потупился, толстые щеки медленно побагровели.

Понятно, сотню взял, не удержался.

Беримор снова забарабанил пальцами по подлокотнику. Странный Серж, странный…

— А лететь туда долго? В Лаврику? — поинтересовался любознательный Бурундук.

— Что? Три часа.

— Как в Москву? — Вася решительно насупился. — Тогда шубу все-таки надо взять. Вы, шеф, как хотите, а я упакую.

— О господи! — Беримор вздохнул и откинулся в кресле.

— Ух ты, собачка! — умильно сказал офицер таможенной службы, протягивая руку к лохматой голове Дона.

Дон звонко лязгнул зубами, и ладонь таможенника проворно вспорхнула вверх.

— Он очень нервничает, — извиняющимся тоном сказала Тил и незаметно пнула Дона лаковой туфлей.

Невнятное ругательство Дона было принято за рычание.

Согласиться на оскорбительное предложение отправиться за моря в образе нелепого пса Дона заставил лишь один неопровержимый аргумент: иностранец человеческого роду-племени вряд ли сможет бесследно потеряться в российском порту. А с собаки какой спрос? Убежала — и все тут!

— Сами понимаете, в море он впервые! — Тил пыталась объяснить очевидную нервозность «пса».

«В таком виде уж точно», — раздраженно подумал Дон. На самом деле он был путешественник со стажем, и фраза Тил его задела. Ему вдруг ужасно захотелось встать на задние лапы, небрежно облокотиться на стойку, лениво зевнуть и мечтательно обронить бледнеющему на глазах офицеру что-нибудь вроде: «Когда мы в последний раз шли с Мадагаскара…»

— Может быть, стоило оставить его дома? — предположил офицер, недружелюбно глядя на Дона.

— Что вы, ведь из-за него-то мы и плывем: отправляемся на международную выставку собак редких пород! Приходится плыть, потому что самолетов он боится…