Пламенная нежность - Дженнифер Маккуистон

– Хочешь защищать меня в суде? – спросил друга изумленный Патрик.

Маккензи в свое время учился на юриста по гражданским делам, а вовсе не по уголовным… к тому же был всего лишь солиситором [1].

Джеймс взмахнул руками:

– Ты не раз спасал мою задницу, к тому же жизнь присяжного поверенного в Мореге смертельно скучна – настолько, что порой мне и впрямь хочется кого-нибудь убить, чтобы встряхнуться. Ты ведь дашь мне этот шанс – мне, провинциальному солиситору, а? – Его зеленые глаза сузились: – Так, стало быть, свидетельница единственная? Возможно, нам удастся опровергнуть ее показания.

– Да. Свидетельница единственная. – Патрик отхлебнул из стакана, наслаждаясь тем, как виски обжигает рот. – Но показания мисс Бакстер будет чертовски трудно оспорить…

Дэвид стиснул зубы:

– Мисс Бакстер? Джулиана Бакстер?

– Она самая. – Патрик невесело усмехнулся. – К тому же она нагрянула в Морег собственной персоной.

Дэвид состроил выразительную гримасу:

– Вот черт ее подери! Искренне сожалею. Она проявила немалое любопытство, когда в Брайтоне было упомянуто твое имя. – Он поднял бровь. – Смазливая пигалица… а ты у нас все еще гуляешь в холостяках. Может, тебе стоит соблазнить ее и вынудить сказать правду?

Патрик откинулся на спинку стула. Напряжение постепенно покидало его.

– Что ж, эта смазливая пигалица сейчас здесь, в номере на втором этаже. Она приехала, чтобы сообщить мне о смерти отца и готовящемся судебном разбирательстве. И я скорее удавлю ее, нежели соблазню, так что увольте!

Джеймс ухмыльнулся и тотчас нахмурился с видом заправского адвоката:

– Я пытаюсь сейчас понять мотивы мисс Бакстер. С чего бы вдруг свидетельнице, чьи показания грозят виселицей, ехать в Морег и разыскивать тебя?

А вот этого Патрик и сам не понимал. Джулиане вовсе незачем было сюда приезжать. В ее поступке он не видел ровным счетом никакой логики. Пересечь полстраны, чтобы встретиться с человеком, которого обвиняешь в убийстве? Полнейший абсурд! Впрочем, логика никогда не была сильной стороной мисс Бакстер.

– Говорит, приехала, чтобы извиниться, оправдаться, и всякое такое… хотя я ни секунды не верю, что в ней пробудилась совесть. Если бы совесть у нее была, она никогда бы не смогла столь вопиюще солгать! – Патрик со стуком поставил стакан на стол. – Но за это она заплатит. Боюсь, что своим добрым именем: преподобный Рамзи нынче вечером видел ее в моем доме… почти раздетую. – Он мстительно улыбнулся. – Бедолагу едва не хватил апоплексический удар.

Дэвид хихикнул, едва не поперхнувшись виски:

– Ты же только что говорил, что не намерен ее соблазнять!

– Я к ней и пальцем не прикоснулся.

Вертя в руках стакан, Патрик вдруг задумался. Возможно, ему стоило прикоснуться к мисс Бакстер. Когда-то он с немалым удовольствием ее поцеловал. При мысли о скором позоре Джулианы ему сделалось неловко, ибо в том, что она перепачкалась в крови, была его вина. Когда весть об этом скандальном происшествии достигнет Лондона, ее репутации конец. Бóльшим позором для незамужней леди может быть лишь младенец, зачатый во грехе.

– Ты сказал, мисс Бакстер приехала, чтобы извиниться перед тобою, – медленно проговорил Джеймс. – Следует ли понимать это так, будто она созналась в том, что тогда оговорила тебя?

Патрик принялся вспоминать их разговор на кухне. Нет, она ничего не говорила о том, что изменила свое мнение. Смолчала Джулиана и тогда, когда он спросил, на самом ли деле она считает его способным на убийство.

– Нет… не думаю. Скорее она просто сожалеет, что вся эта история столь пагубно сказалась на моей семье. Но изменить уже ничего нельзя. Ее вызывают в суд в качестве свидетельницы. Не знаю, что с этим можно поделать…

– Но жена не имеет права свидетельствовать против мужа. – Джеймс пожал плечами. – Таков закон.

– Но поскольку жены у меня нет, я не понимаю…

– Пока нет, – прервал его Джеймс. – Жены у тебя пока что нет. – Он подался вперед всем телом: – Ты утверждаешь, что мисс Бакстер сожалеет о той роли, которую сыграла в этом деле. Скажи, она произносила свои показания под присягой?

Патрик принялся вспоминать тот ужасный день. Он помнил лишь, что прибыл мировой судья. Но приносила ли Джулиана клятву «говорить правду и ничего, кроме правды»? Нет, этого он не помнил.

– Я так не думаю.

– Если тебе удастся убедить мисс Бакстер выйти за тебя, ты избавишься от единственного свидетеля… преступления и одновременно решишь проблему ее загубленной репутации. Одним выстрелом убьешь двух зайцев! – довольно произнес Маккензи.

Это предложение поразило Патрика словно выстрел.

– Мисс Бакстер обвинила меня в убийстве, Маккензи! Уверяю, она ни за что не примет моего предложения.

– А ты не спеши отвергать такую возможность. Если мисс Бакстер проделала такой путь, то легко предположить, что она питает к тебе… ну, какие-то чувства. Чувство вины или симпатии – какая, в самом деле, разница, если это тебе на руку?

– Я никогда не смогу…

Джеймс громко стукнул кулаком по столу – так, что все стаканы разом подпрыгнули:

– Оставь эти сантименты! Тебя могут вздернуть, Патрик. Какие уж тут шутки! На кону твоя жизнь. Твоя чертова жизнь!

– Думаешь, я не понимаю, что у меня уже петля на шее? – огрызнулся Патрик. – Но обманом заставить леди…

Он умолк, пытаясь выбросить из головы благородный порыв, и стал всерьез обдумывать предложение товарищей. Конечно, совершить столь холодный, расчетливый поступок совсем не в его стиле. А при мысли о том, чтобы провести всю жизнь с этой недалекой, острой на язык леди, Патрику начинало казаться, что виселица вовсе не самое худшее. Но нельзя было отрицать и того, что он реагировал на прелести Джулианы…

Если отбросить дурацкое благородство, то мистер Чаннинг вполне мог пойти на этот шаг – цель оправдывает средства. Вопиющая несправедливость всей этой ситуации вновь заставила кровоточить его душевные раны. Если события и дальше будут развиваться естественным образом, то сестры и мать Патрика – поистине невинные жертвы этой драмы – будут изгнаны из родного дома без пенса в карманах. Существовала и еще одна сущая безделица: велик шанс, что его отправят на виселицу за преступление, которого он не совершал.

При мысли о том, сколько всего может потерять, включая жизнь, Патрик почувствовал, что сердце защемило. Кто сказал, что в таких прискорбных обстоятельствах нельзя обманом жениться? Причем именно на той, что и явилась их причиной? Око за око…

– Никудышный из меня пройдоха, – хмуро произнес он.

– Лучше быть никудышным пройдохой, чем замечательным во всех отношениях трупом! – возразил Джеймс.

Патрик залпом проглотил оставшееся в стакане виски и посмотрел на друга:

– Ты потрясающе настойчив!

– Не самое плохое качество для юриста. Тем более для солиситора.

– А вот для друга не лучшее. Ты не знаешь ее так, как знаю я. Вполне возможно, я выберу виселицу…

Впрочем, как только эти слова сорвались с его языка, Чаннинг вдруг вспомнил трепетное тело Джулианы, которое обнимал во время их памятного вальса. Вспомнил и приглушенный стон, когда он приник губами к ее рту… злосчастный, однако незабываемый поцелуй! Тогда Патрик ощутил к мисс Бакстер нечто большее, нежели праздный интерес.

– В противном случае ты погубишь Джулиану Бакстер окончательно и бесповоротно, – тихо произнес Джеймс.

Патрик непонимающе поднял глаза от опустевшего стакана:

– Как это… я могу ее погубить?

– Лжесвидетельство против пэра Англии – серьезное преступление. В некоторых случаях за это полагается виселица. – Произнося эти страшные слова, Джеймс беспечно пожал плечами. – Ты утверждаешь, что она солгала, описывая события того дня. Женившись на ней и не допустив, чтобы она солгала вторично, ты тем самым спасешь ее. А если ты этого не сделаешь, мисс Бакстер будет вынуждена повторить свои показания. Но уже под присягой. А я клянусь тебе всем святым, что сделаю все, чтобы их опровергнуть!

Патрик задумался над словами друга и обещанием доказать лживость Джулианы в суде. До сего момента он полагал, что в опасности находится лишь его шея.

– Но когда погиб мой брат, я еще не был пэром…

Джеймс отсалютовал ему стаканом:

– Но сейчас ты пэр, даже если в твоей тупой башке это пока не укладывается. Нет ровным счетом никаких законных оснований, чтобы не признать тебя наследником. И допрашивать тебя будут в палате лордов.

Патрик в изнеможении откинулся на жесткую спинку стула. Он всегда был вторым сыном и никогда не представлял себя в кресле пэра Англии. Мистер Чаннинг почти всю жизнь провел, роясь в книгах, вдали от высшего света. При мысли о том, что ему волей-неволей придется окунуться в самую его гущу, Патрику сделалось дурно.

Но все это меркло при мысли о Джулиане с грубой веревочной петлей вокруг нежной шейки…