Седьмое небо. Танго скорпионов - Владимир Козлов

Однажды подростки пошли в поле за кукурузой.

Дорога туда пролегала мимо городской свалки. Этот отрезок пути они не проходили, а пробегали, зажимая пальцами носы. У одного Витьки Яшина, которого в округе все называли Злой, был противогаз и он всегда натягивал его, когда они приближались к свалке. Он не спеша, шёл по дороге выложенной бутом, и смело смотрел на горы мусора, которые разгребал бульдозер. Бульдозериста ребята все хорошо знали, его звали Иван Большаков. За медные волосы и конопатое лицо его называли Ванька Рыжик. Ему было около сорока лет и жил он в небольшом частном доме. Все его считали прохиндеем и жуликом, так – как он дважды был под судом но, не смотря на это пацаны с ним дружили. В его доме всегда можно было спрятаться от наказания родителей. Он скупал у мальчишек радиодетали и собирал из них детекторные приёмники, которые им же втридорога продавал. Более, старшим ребятам, как Витька Яшин он мог предложить выпить. Витька был самый шустрый из пацанов и Рыжик уважал его всех больше. Дважды он Витька брал на серьёзноё дело. Один раз во дворец культуры, где проходил областной партийный пленум. А другой раз в раздевалку стадиона, когда команды хоккеистов выходили на лёд. Задача Витька была одна, – проявить юркость и очистить карманы верхней одежды. А сам Рыжик стоял на стрёме, наблюдая, как Витёк ловко отыскивал богатые пальто и запускал в карманы свои руки.

Во дворце культуры урожай был неплохой, двое карманных часов, маникюрный набор и сорок рублей деньгами. За эту работу он дал Витьку три рубля, вся остальная добыча осела временно у Рыжика. Витёк понял, что Рыжик его обманул и при несправедливом дележе сильно покусал тому палец. Рыжик, не ожидал, что мальчишка так сильно взбунтуется и, вылив на палец половину пузырька йода, добычу поделил пополам. Этот справедливый раздел примирил подростка и взрослого мужчину.

В этот день Ванька на боковой стороне одного из пальцев руки, нанёс Витьку татуировку «Злой». Такая же скрытая наколка была и у Рыжика, только слово у него было из трёх больших букв «ВОР». Витьку ужасно понравилась наколка и он, растопырив пальцы, любовался свежей татуировкой. Затем, отстегнув цепочку от карманных часов этим пальцем начал крутить её. Позабавившись цепочкой, он вновь её пристегнул к часам. А часы протёр сухой варежкой и опустил в карман. Часы в то время была роскошь не только для пацанов, но и для взрослых, а карманные, да с цепочкой вообще предел мечтаний. Витёк до лучших времён, спрятал их в старый самовар, а на деньги купил себе модные туфли с трапециевидными носами.

Когда они впервые пошли с Рыжиком на стадион. Улов был скудный. У хоккеистов Витёк и двух рублей не наскрёб, но приобрёл новую шайбу и бухту изоляционной ленты, для обмотки клюшки. Тогда Рыжик купил за рубль шестьдесят бутылку вина «Лидия» и они пошли в столовую, где он на закуску взял два винегрета по четыре копейки и два куска хлеба. Хлеб в то время в столовых был бесплатный. Тогда для неоперившегося подростка, это был первый стакан вина в жизни, после которого его сильно мутило. В тот день Витёк дома не появился, его вечером искали на улице мать и старшая сестра, которая приехала в отпуск с Севера. Они целенаправленно ходили по всем местам, где собирались подростки, не догадываясь, что их Витька спит на русской печке в доме Большаковых.

Жена Рыжика Вера положила ему под голову думку и окутала домотканым одеялом. Вера нигде не работала, держала небольшое хозяйство. Она разводила гусей и держала кур. Корм для них она отыскивала на свалке. Там стоял небольшой шалаш из прутьев и все найдённые отходы, которые она не могла унести, оставляла про запас там. Рыжик, когда был трезвым, называла её Верона, и ей это нравилось, но когда напивался, для него она была уже Ворона. Но когда они были оба пьяные, то за Ворону, она могла своему мужу вырвать несколько клочков волос с головы. Верона Витька тоже уважала, за сообразительность и самостоятельность. Разговаривала с ним не как с подростком, а как с взрослым. Ей нравилось, когда он приносил ей бесплатно какую-нибудь вещь, за которую в другом месте нужно денежкой расплачиваться. Витёк понимал, что доставляет ей радость, и ему спокойно было, что Верона, как мать с сестрой не задают въедливого вопроса, «где взял»?

Верона стояла на обочине дороги с двумя сумками отходов. Узнав Витьку в противогазе, она окликнула его:

– Злой ты, где скафандр такой достал, не продашь мне?

– Самому нужен, – прогудел он, через гофрированный шланг противогаза, и бросился догонять своих товарищей.

Вечером в этот день на улице Степана Разина, где собирались картёжники, а так – же пенсионеры, чтобы поиграть в лото неожиданно появилась Верона и, подозвав, к себе Витька, предложила:

– Давай ты мне противогаз, а я тебе воздушную винтовку. Почти новая, приклад только немного починишь и будешь по воробьям стрелять.

Предложение было заманчивое, и Виктор сразу согласился. Этот противогаз он выменял год назад у сантехника ЖКО Ляна, за настоящий финский нож, думая, что с этим противогазом можно под водой лазить, но когда понял, что Лян его обманул, ценным предметом противогаз уже не считал. И пользовался им только тогда, когда с мальчишками ходили за кукурузой или морковью на колхозные поля. А Ляна за дешёвый обман, он проучил, так, что тот мальчишку обходил за версту стороной. В открытое окно мастерской ему Витёк бросил бутылку с карбидом, от чего произошёл громкий взрыв. Лян тогда выбежал на улицу с мокрыми штанами и, увидав, хохотавшего Витька на велосипеде, высыпал на него весь запас своего отборного мата.

Витёк с Вероной подошли к её дому. На крыльце сидел Ванька Рыжик, и покуривал сигарету, которая была вставлена в янтарный мундштук.

Витёк поздоровался с ним за руку и, показав пальцем на мундштук, спросил:

– На свалке приобрёл?

– Это для тебя свалка, а для нас с Вероной Клондайк, Эль Дорадо! Винца фруктового выпьешь? – предложил он подростку.

– Не хочу, – ответил Витёк, – ты мне духовку лучше покажи, может она у вас задрипанная и древняя, как трактора в бригаде Прасковьи Ангелиной. Отдам хорошую вещь за сломанный винт, а потом от досады губы кусай.

– Витёк винтовка стреляет, я сам пробовал. Пулек нет, так я кусачками алюминиевой проволоки нарезал и ничего, метко бьёт. А противогаз тебе ни к чему, нам с Вероной он нужнее.

Рыжик сбил пальцем из мундштука недокуренную сигарету на куст высоких георгинов и, прочистив его шпилькой для заколки волос, положил в портсигар. Затем он полез под крыльцо и откуда достал пневматическую винтовку с разбитым прикладом.

Тут – же в саду они пульками из проволоки постреляли по яблокам. Винтовка Витьку пришлась по душе, и он пошёл домой за противогазом.

А на следующий день он обмотал изоляционной лентой приклад и они с другом Пичей во дворе начали стрелять из неё по птицам и по своим ягодицам, чередуя алюминиевые пульки с пластилином. Пластилин оставлял на ягодицах огромные кровоподтёки и, не смотря, что выстрелы были весьма ощутимые, это занятие их забавляло. Забыл Витёк тогда, что было в дуле пластилин или проволока но, увидав проходившую мимо них молодую парикмахершу Алю, они всё внимание переключили на неё. Она, цокая каблучками, и крутя соблазнительно перед знакомыми мальчишками выдающимся задом, услышала сухой щелчок и, схватившись рукой за свой зад, повернулась к мальчишкам. Увидав в руках, Витька винтовку, она, побледнев, произнесла:

– Дурак ты Яшка.

Выстрел оказался не смертельным, но серьёзным.

Витёк стрелял почти в упор, и хирург извлёк у неё из ягодицы не пластилин, а кусок проволоки. Его искала милиция, но он, спрятав орудие преступления у Рыжика, залёг у него в сарае, где просидел до первого сентября. Школа его уже не беспокоила, Витёк боялся в это время суда. Поняв, что долго он не продержится на нелегальном положении, заложил у Вероны, за десять рублей свой зелёный новый свитер, который ему сестра привезла в подарок с севера. Вместо свитера жена Рыжика дала ему коричневую поношенную ковбойку, от которой исходила затхлость. В зелёных брюках и старой коричневой ковбойке он бросился в бега. Перекладными электричками он добрался до Москвы. Денег в кармане не было. Ужасно хотелось есть. Он бродил по улицам Москвы в надежде на дороге найти оброненную прохожими мелочь. Но как назло никто денег не терял или он не там искал. Чтобы не заплутать, Витёк старался далеко от вокзала не отходить. Он решил курс держать на юг к морю, которое ни разу не видал. Ощутив, что его ноги устали от бесцельной ходьбы, он зашёл в приглянувшийся ему дом и на лифте поднялся на последний этаж. Устроился около дверей машинного отделения лифта, где его никто не видал и сразу уснул. Проснулся, когда на улице уже смеркалось. Стряхнув ладонями с брюк пыль, он направился на Курский вокзал. В переходе он нашёл старые десять копеек, которые ходили до тысяча девятьсот шестьдесят первого года и тут – же в затемнённом месте купил на эту монету пирожок с мясом. Съев, его он ощутил, что есть, хочет ещё больше. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что поблизости нет милиции, он зашёл в здание Курского вокзала. (Тогда это здание было старое и реставрацией там не пахло). Народу там было много, некоторые пассажиры расположились на бетонном полу. Он прошёл все залы, но свободного места, не нашёл. Витёк увидал обувной киоск, стоявший около отопительного радиатора, на котором можно было приземлиться, и подошёл к нему. Присев около будки черноволосой обувщицы, – ассирийки по национальности он увидал у неё на полке стопку бутербродов с варёной колбасой. От одного только вида колбасы у него закружилась голова. Проглотив слюну, он отвернулся и направился в туалет. Стрельнув там папироску у солдата, Витёк покурил и этим чуть забил голод. Затем опять пошёл к будке обувщицы. Она обратила внимание на одинокого парня и подозвала его к себе.