Седьмое небо. Танго скорпионов - Владимир Козлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она ни от кого не скрывала, что мытарства по Крайнему Северу ей изрядно надоели и если ей подвернётся мужчина соответствующий её запросом, то она без разговора поставит крест на работе и пойдёт за ним на поводке, куда бы он её не повёл. Анюта давно мечтала о своей счастливой гавани.
Зек он профессиональный
Она очнулась от воспоминаний на плече у нового знакомого, когда он захотел курить. И, по-видимому, боясь её потревожить, осторожно потянулся за сигареткой, затем щёлкнул зажигалкой.
Она оторвала голову от его плеча. Её лицо и глаза были в норме.
– Проклятый аккордеон, порвал все мои нервные струны, – сказала она и, обведя стол глазами, вынула из пачки сигарету.– Удивительный инструмент аккордеон, в золотых руках он может быть нежным и героическим, – выпустила она дым изо рта.
– Да конечно, это не скрипка, – согласился он с Анютой, – на ней не сыграешь «Штрафные батальоны» Высоцкого.
– Скрипка тоже может плакать, но так, как аккордеон она меня не впечатляет, – вдавила она пальцами в пепельницу почти целую сигарету.
– Не ошибусь, если скажу, что у тебя с этой песней связаны какие-то жизненные моменты, – сказал Виктор.
– Угадал, но любви тогда возможно и не было, были жизненные ошибки и жестокая подлость со стороны близких мне людей. А от воспоминаний я не могу избавиться, потому что фамилию одного из тех подлецов, я ношу уже много лет.
– Давай я тебя избавлю от этих воспоминаний и не приятной фамилии? – предложил Виктор.
– Не получится, – пригладила она рукой свои волосы, – он покинул Грецию, в неизвестном направлении.
– Развести тебя могут сейчас и без него, – ухватился он за нужную мысль, – а вот зарегистрировать, тут уж изволь моё присутствие необходимо.
Такого быстрого признания она от него не ожидала, но не рассмеялась от его скорости и не стала язвить, а только погладила ему руку и нежно произнесла:
– Извини? Мне надо отлучиться на минуту. Посмотреть на Ирину, – может она кушать хочет?
Она ушла, а в это время к нему подошли три геолога из партии Анюты. Двое из них были хорошо подогреты спиртными, но эта деталь не делала их агрессивными и придирчивыми. Напротив они были доброжелательны.
– Алексей Маркин, – протянул ему широкую ладонь мужчина, с ясными глазами, который в отношении своих коллег был трезв, как показалось Виктору.
– А вы кто? – спросил у него пьяненький молодой парень, которого звали Германом.
– А я пассажир, как и вы. Зовут Виктор, – ответил он.
– Вот видишь, пассажир Витя он, – потряс за плечо третьего друга Герман, – а ты говорил наглый мадьяр. Понял не мадьяр он, а пассажир Витя, – доказывал Герман.
– Идите куда шли, – сказал им Алексей Маркин.
– Мы то пойдём, – сказал Герман, – но ты ему скажи, чтобы Витя нашу Пушицу не крал? Возьмёт, положит её в мыльницу или табакерку и прощай Анюта. Она ведь такая маленькая, но не одинокая мы её в обиду никому не даём.
– Я кому сказал марш отсюда в свой туалет, – повысил на них голос Алексей, после чего они пожали руку Виктору и быстро отошли.
– Не обращайте внимания на них? – извинился он за своих коллег, – мы Анюту все опекаем. Любим мы её и берёжём от дурного глаза. Она и так много испытаний прошла за свою жизнь и надо заметить, что иной мужчина сломался бы от тех невзгод, которые наваливались на неё.
– Да я наслышан о её неприятностях, – сказал Виктор, – но она вскормлена суровыми условиями тундры. Стойко переносит жестокие подносы судьбы. Крайний Север характер отжигает до микрометров, в особенности людям вашей мужественной профессии!
– Спасибо Виктор, – поблагодарил его геолог и протянул ему ещё раз руку, – красиво сказали, но Анюта осталась женщиной, чувствительной и впечатлительной. Нос по ветру держит, того и гляди перемётнётся в один прекрасный день от нас к случайному пассажиру. А нам без неё плохо будет. Я обратил внимание, как она продолжительное время держала голову на вашем плече. Вот и забеспокоился.
– Простите Алексей? – обратился Виктор к геологу, – у вас семья есть?
– А как же, – у меня жена и два взрослых сына в Красноярске. Там квартира у меня большая. В общем, я человек по жизни обеспеченный.
– А вы думаете, Анюте не хочется создать семью?
– Да мы не против семьи, – главное чтобы хлюстом не оказался, как её первый муж. Умный был, но вероломный. Я его сам лично не знал, но наше высокое начальство его помнит. Он поганец хотел показать ей седьмое небо, но вместо него показал свою ничтожную душонку. Вот так Виктор.
– Теперь я понял возникновение слёз на её глазах, – сказал Виктор, – у неё название песни ассоциируется с неудачным замужеством.
– Ерунда, – перебил его геолог, – она о нём давно забыла, я же говорю, что она чувствительная и впечатлительная, а игра Боба с любого слушателя может слезу давануть.
– Кстати ваш аккордеонист наверняка в прошлом профессиональный артист, – выдвинул свою версию Виктор и разлил по фужерам вино.
Они выпили, и геолог толстыми пальцами извлёк с тарелки небольшой кусок рыбы, положил её на вилку и ударил по ней. Рыба без помех залетела к нему в рот. Он проглотил её и, посмотрев на соседние столики, шёпотом промолвил:
– Зек он профессиональный – это точно. А аккордеонист он от бога. Нот не знает, обладает абсолютным слухом. Мальчишкой говорит ещё научился, когда услышал песню Владимира Трошина «По ночной Москве». С тех пор и заболел этим аккордеоном.
Он встал и, пожав руку Виктору, сказал:
– Если желание есть подтягивайтесь с Анютой к нашему столику. Ночь ещё придётся нам здесь сидеть. Диспетчера сводку дают неутешительную. Прояснения никакого нет.
– Позже видно будет, – неопределенно ответил Виктор и задумался.
«Эту ночную Москву он уже слышал от кого-то. Его сердце ёкнуло, и он с мыслями ушёл в далёкое прошлоё».
Злой
Это были удивительные времена. Народ до невероятности был миролюбивый и сплочённый. Попавшего в беду человека никогда не оставляли в одиночестве. Руки помощи тянулись со всех сторон. Это было и честное время. Взяв в руку местную газету, в колонке «Потеря», можно прочитать объявления, что, кто-то нашёл кошелёк с большой суммой денег или документами и потерявшего просят обратиться, к нашедшему заявителю. И никаких намёков о вознаграждении нет. Существовали столы находок, для рассеянных людей. Туда доставляли не только утерянные шапки и перчатки, но и авоськи с продуктами оставленные в общественном транспорте. В те года не было бронированных дверей, сигнализаций и камер слежения. Обычно ключи от квартир клали под коврик для ног, брошенный у входной двери или вовсе не запирались. Магазины охраняли бабушки или дедушки с милицейским свистком или холостой берданкой – в крайнем случае, заряженной солью. И надо сказать, что квартирных краж практически не было. Бомбили в основном те слои населения, кто был связан с торговлей это зав складами, зав магазинами и им подобным. Доставалось и ювелирам. Эти люди скромно вели себя в своих городах, ничем не выделялись. Свой достаток искусно маскировали. По ресторанам старались не ходить, обедали в общественных столовых и перекусывали в буфетах, но как только они выезжали на курорт, то отрывались на полную катушку. Это было не только удивительное, но и веселое время, когда проводы в армию не обходились без обязательных музыкальных атрибутов, гармошки баяна или аккордеона. Зачастую на вечерних улицах городов можно было встретить поющую весёлую компанию, в середине которой шествовала главная фигура запева, баянист или аккордеонист. На гармошках, – их ещё называли хромками или тальянками, в основном играло старшее поколение. Хоть гармошку и изобрёл немецкий мастер Бушман, но её большинство советских людей, как и балалайку, ошибочно считали чисто русским инструментом. Она была фольклорным символом советских деревень. Почти в каждой избе была гармонь и на престольных праздниках в каждом дворе раздавались звукоряды этого инструмента. На концертах не редко можно было увидеть народный ансамбль, составленный из гармонистов, ложкарей и балалаечников. Балалайка тоже была признана деревнями, но гармонь имела с одной стороны двадцать пять кнопочек для произведения звука и с другой двадцать пять. Это не три струны натянутые по деке балалайки. Освоить гармонь было престижным делом. Гармонь отодвинула балалайку на задний план и стала лидирующим музыкальным инструментом на селе. А молодёжь городов отвергала кантри – музыку, она больше тянулась к западной эстраде. И естественно этот инструмент незаконно стал забываться в городах. Гармонисты попадались всё реже и реже. Встретить их можно было только в первомайские или октябрьские праздники, и обязательно под хмельком. Тогда шло повальное увлечение именно баянами и аккордеонами. Они пользовалась бешеной популярностью. Это были золотые времена, так – как не было голодных пенсионеров и по помойкам не шныряли нищие, а бомжи не жили на свалках. Точнее сказать бомжей просто не было в те года. А свалки и мусорные ящики были облюбованы бездомными животными и стаями ворон.