Сочинение, не сданное на проверку - Александр Гарцев

витала около меня, манила, лишала покоя. И вот она реализуется. Она здесь. В моих руках. Трепетная. Воздушная. Нереальная. Не могу не любоваться ею.

Пишем с Женькой объявление.

«Товарищи!

Не откажите в помощи несчастным литераторам. Они будут вам очень благодарны, если у вас найдется пишущая машинка. Они бы с удовольствием купили у вас за 20 рублей.»

 Проект:

Выпускать литературный журнал под общей редакцией. В нем размещать вещи (собственного, конечно, производства) самых разных жанров, мыслимых и немыслимых. И с рисунками, и с открытиями. Да, какое обширное поле работы. Какой простор фантазии и перу. Как у всех журналов у нас будет редакция.

Проза: ответственный Хома Брут

Поэзия: ответственный Евгений Орлов.

Рубрики:

Эврика (афоризмы)

«Гениальные мысли», собственные

Критические выступления

Литературное обозрение.

По поводу одного письма

Любовь

Воспоминания

Зарисовки

Редакторская колонка.

Как я работаю.

 Девиз журнала: «Все познать, и встать выше всего!»

***

Рассуждаем еще о проекте литературного кружка.

Новый проект. Новая идеология.

Разрешается все. Любые одежды, прически, поведение. (Каждый человек уникален в своей самости). Разрешается даже не писать, а только критиковать. Но и этого можно не делать. Не только разрешается, но и обязывается носить яркие одежды, оригинальные прически. Если пить, то только ром, коньяк, красные вина, и не вонючую краску из бочек под общим названием «разливуха». Если курить, то только сигары или трубки. В общем, полная свобода самовыражения.

Манифест эпикурейца

Ты не забыл, что мы свободны и ты свободен и я.

Не признаем ограничений и наслаждаемся всем и всегда.

Мы презираем тупых ничтожеств мирское духовным сделаем

И с неба низвергнем божеств мы в жизнь с тобой веруем.

Мы жизнь будем изучать сложна судьба человека

Душу его познавать свободным стихом писать вырастая в поэта.

Зачем нам печатать стихи ведь нас не должны понимать

Не обломать нас никому мы верны принципу своему.

 Принцип полной свободы душевной и физической

Но не распущенности, а интеллектуальной свободы

Это будет наша жизнь, а не образ мифический.

***

Мысли о литературном кружке.

Человек. Он очень сложен. Но все-таки некоторые ясные стороны его психологии нужно использовать в своих благородных целях. в целях оживления или приведения из абстрактной мысли в жизнь, в практику деятельности нашего литературного кружка.

Ленин так определял ход мышления: «От созерцания явлений, всей жизни, к абстрактному мышлению, от абстрактного мышления к практике».

Мы о создании кружка, общества, организации или секты говорим давно. Давно я продвигаю эту идею среди своих сегодняшних друзей. Но что-то никак у нас не получается, чтобы эта идея обрела реальные очертания.

Сколько у меня друзей? Сашка (Шуруп), Серьга, Женька, (Петрович), Валентин (Баса), Вовка (Выса), Шурик, Вовка Макар, Колька Князь, Сашка, Алка, Витька Наум, Валерка Орел, Женька. А еще новые, в техникуме. Это Колька, Витька, Сашка, Толик Лось. Да много других.

Не все они могут понять мою идею объединения, но три – четыре человека могли бы включиться.

Какие бы формы объединения мы не перебирали, ничего не получается. Не получается кружка как у декабристов, не получается закрытого общества единомышленников. Где ошибка. И должен ли быть кружок? Если это не тайное общество типа масонов «свободных каменщиков», ни кружок, ни организация, ни секта, то что?

Может его просто не из кого создать.

***

Рассказ

Утром он опять проснулся не очень-то выспавшимся. В автобусе, как всегда в это время, было много пассажиров. Мы сидели на заднем сидень автобуса, у окошка, как раз напротив входа. Здесь безбожно трясло, но он сам по доброй воле забрался сюда, в конец автобуса. Так – то он предпочитает тряску тихому месту в середине. Отсюда весь автобус, как на ладони. А то ведь сидишь в середине автобуса, а чьи – нибудь глаза пристально смотрят тебе в затылок. Прямо чувствуется.  Раздражает это. А здесь, в конце автобуса, сам смотришь.  А то, что трясет – это ерунда.

За окном привычно проносились обыкновенные деревеньки, какие – то неказистые избы, деревья, поля. Скучновато как-то. Он наклонился к окну. Посмотрел на небо сквозь потрескавшееся стекло. А там облака. Да кудрявые, да белые, как барашки. Они, вдруг после очередной ямки превращались в горы, горы в причудливых змей, слонов, скачущих рысаков. Красота. Вот фантазия у природы. И все это под полуденными солнечными лучами переливалось и клубилось.

«Удивительно», – покачал он головой и усмехнулся, радуясь, что открыл для себя, что – то новое, хорошее и приятное. Казалось, сама природа стала ему ближе, понятнее и уже не так тарахтел старый мотор автобуса, не так сильно трясло на ухабах, и сама поездка уже не казалась ему такой скучной и ненужной. И пейзаж за окном не таким однообразным.

Но вот вдали появились и первые дому поселка. Подъезжаем с горы и отсюда весь поселок как на ладони.  Поселок небольшой, так и назывался раньше рабочий поселок, по одноименному кожевенно-обувному комбинату, работавшему здесь еще с дореволюционных времен. Поселок издалека, отсюда с горы, казался маленьким, но зелененьким и аккуратным

Но все-таки, что –то не очень его сюда тянуло. Ну что его здесь ждет? Ну золотая свадьба бабушки с дедом? Но ведь она превратится в очередную пирушку. И несколько дней ему придется жить здесь, в доме отчима, среди почему-то постоянно опохмеляющихся людей.  А он? Ему только 16 лет. И он не любитель до всяких застолий и пьянок.

Едет, сидит на заднем сиденье сельского разваливающегося пазика и думу думает. О чем мечтает сей юноша? О чем может мечтать мальчик в его возрасте? Конечно, о любви!

– Ах, – вздыхал он, если б я знал, что встречу здесь ту, единственную, завладевшую моим сердцем, я бы ехал сюда с большим удовольствием.

И он задумался.  Или уснул.

Ишь, размечтался. Мечтатель. Но я невольно ему почему – то позавидовал. И если б он меня сейчас спросил, любил ли я когда – нибудь, я бы призадумался.

 Вспомнился наш небольшой разговор. Как-то после занятий в техникуме мы сидели на остановке и ждали автобус, который, как обычно, в очередной раз не приехал по расписанию.

–Ты знаешь, Санька, – начал он свой рассказ. – Недавно это было, и трудно мне рассказывать. Ослеплен. Люблю. Смеешься? А ты сам любил, когда – нибудь?  Нет? Ну то-то же! Эх, Санька, как я счастлив! Только лишь вспомню ее образ сердце бьется сильнее. Прямо трепыхается! Ладно, может тебе и не понять меня, но все-таки слушай.

И он начал рассказывать свою историю Задушевно. Пусть сбивчиво, но с чувством, и немного волнуясь. А какие у него были глаза. То задумчиво грустные, то веселые и радостные.

– Видишь ли, Санька, ты знаешь, что я рос без отца. Воспитывался один. Вся семья наша – я да мама. Может это объясняет некоторые стороны моего характера. Скрытность, например. Да мало ли изъянов у каждого. Вот и у меня они есть. 15 лет мы жили нормально. Я к тому времени достаточно вырос, но в душе так и остался, человеком, не знающим жизни, наивным и доверчивым. То есть, по сути, парень