Злой человек - Александр Операй

Шокер лежит позабытый на стуле.

Я бы мог схватить Лину за шею и со всей силы ударить лицом о подоконник или об стол. Бить до тех пор, пока она не обмякнет. Но что-то не дает мне так поступить. Хочется верить, что всему виной любопытство.

– Послушай, – говорю я, – если ты пришла сюда заставить меня помыться, то твой план отлично сработал, но в поэзии я не силен.

– Ты из тех людей, которые думают, что если кто-то написал яблоко, то речь идет о фруктах?

– О чем же еще?

Она улыбается. Пожимает плечами. Её небольшая грудь отчетливо выступает под блузкой. Я забыл, когда в последний раз оставался с женщиной наедине.

– Ты слишком серьезный. Мыслишь буквально. Это мешает.

– Я многим не нравлюсь.

На секунду Лина перестает казаться нормальной. Серая тень падает на лицо незнакомки. За окном ползут облака.

Девушка достает из холодильника зелень и бутылку минеральной воды.

– Послушай, – говорю я, – ты заставила меня помыться, и я тебе благодарен, но не могла бы ты наконец-то уйти.

– Я делаю то, что хочу. Лучше сядь, возьми вилку и жди. Скоро будет готово.

Лина берет нож и нарезает зелень, орудуя лезвием, словно повар в каком-нибудь кулинарном ток-шоу. Того и гляди метнет в меня тесаком, угодив промеж глаз.

– Весь секрет в том, чтобы отделить листики от стебля и скрутить на подобие сигареты, – поясняет она, – в детстве я часто готовила для отца, но ты все испортил, любимый.

Лина ставит на стол тарелку с едой.

– Bon appetit.

Я разглядываю тушенную рыбу под овощами так, словно передо мной лежит бомба с часовым механизмом. Яркий аромат блюда сводит с ума, соблазняет своей простотой. Я не ел двое суток и не могу устоять, даже если пища отравлена, мне наплевать. Я поддеваю огромный кусок и кладу его в рот. Нежное мясо пропиталось соком лимона и лишилось привкуса рыбы. Это лучшее блюдо из всех, что я ел за последнее время. Не могу оторваться.

Лина следит за мной с интересом.

– Попробуй вино.

Я хватаю бокал, осушая его одним махом.

– В этом районе не продают хороших сортов.

– Очень вкусно. Спасибо.

Она пожимает плечами:

– Я мечтаю открыть ресторан.

– Звучит не очень правдоподобно.

– Ты мне не веришь?

– Отчасти.

– Мне незачем лгать.

– Сложно такое представить.

– Я сама откровенность. Вот сигареты курю. Твой подарок, любимый. Ты научил меня только плохому.

Лина подливает в вино минеральной воды и делает долгий глоток.

– Но я поняла, что давно перестала тебя ненавидеть.

– Зачем же ты ковырялась у меня в голове?

– Говорят все женщины тратят лет десять, чтобы изменить своего мужа в лучшую сторону, а остальное время жалуются на то, что он уже не такой каким был.

Я снова берусь за еду. Уже не так вкусно. Я чувствую острые кости и сплевываю на край тарелки целый ком из рыбьей чешуи и части скелета. Мясо кажется недожаренным, местами слишком соленым, с привкусом ила и тины. Есть невозможно. Я наливаю вино, надеясь смыть песок с языка, но в бокале плещется уксус.

Лина моет посуду, вытирает тарелки, расставляет их по шкафам. Я смотрю на ее задницу в джинсах и думаю, что никогда никого не любил. Я на это вряд ли способен. Я знаю. Сколько не выкури сигарет, сколько не выпей вина, только кружится голова и тошнит. Вот за окном облака. Червяку вроде меня так высоко ни за что не подняться.

Лина подходит ко мне и кладет ладонь на плечо. У нее холодные пальцы.

– Знаешь, – говорит она, – на контейнере полно твоих отпечатков.

Я молчу.

Наверное, это конец.

Не думаю, что останусь в живых, если она расскажет обо мне полицейским.

Я смотрю Лине в глаза. Эта женщина ведьма. Темные волосы спутались и закрывают половину лица, ярко-красный рот открыт в полуулыбке, и я вижу отблеск слюны на губах. Мне хочется повалить ее на пол и трахнуть. Я чувствую, как твердеет в штанах.

Это выводит меня из себя.

Хватит. Довольно.

Лина играет со мной.

Это какой-то кошмар. Она пугает меня. Сколько раз за последнее время я чувствовал её взгляд на себе. Куда ни пойду, куда ни поеду, всюду кто-то наблюдает за мной. Это сводит с ума. Вещи в квартире лежат по-другому. Кто-то пил чай и забыл вымыть чашку. На диване лежит черный волос. Ночью часто звонит телефон. Если взять трубку, там только дыхание. Я слышу её и молчу. Кажется, если кто-то из нас скажет хоть слово, случится нечто необратимое. Страшное и зловещее. Мир разрушится или что-то типа того.

Лина поднимает со стула тазер-Е2 и направляет мне в грудь.

Она говорит:

– Раньше таким, как ты в голову вживляли чип-боли, чтобы были послушными, будто псевдо-собаки, а теперь меняют вам личность. Но я люблю тебя, милый, и прощаю обиды.

Лина нажимает на спуск, и я падаю на пол. Кожа трещит под натиском мышц, сквозь которые лезут раскалённые кости. Меня выворачивает на изнанку, из глаз льются слезы. Я умираю. Дышать тяжело. Боль так сильна, что кажется я никогда не смогу снова подняться.

Лина шепчет на ухо:

– Возвращайся ко мне. Иначе я тебя уничтожу.

Она забирает в прихожей контейнер для хранения органов и оставляет меня подыхать в одиночестве. Я кричу. Я пытаюсь подняться, ухватить смерть за горло, но она исчезает.

Огромная надпись ТЫ ДОЛЖЕН БРОСИТЬ КУРИТЬ ползет по стене.

Следом лезет другая ТЫ ДОЛЖЕН УСТРОИТЬСЯ НА РАБОТУ.

Я не питаю иллюзий.

Я понимаю, что все закончится скверно.

Но лучше бы умереть где-нибудь на краю океана.

Так, чтобы волны качали меня будто мать.

Глава 3

1

Иван спал и видел кошмар.

Он лежал весь в поту, плотно закутавшись в холодное, дурно пахнущее одеяло. Он шептал, плакал, смеялся, кричал. Обрывки сна, воплотившись в слова, гулко отражались от стен, эхом гуляли по коридорам, блуждали по закоулкам и вентиляции, повторялось опять и опять, пока наконец не угасли в космосе за обшивкой Владивосток номер 5.

Он видел, как город падает в океан.

Всюду банки, машины, пакеты, окурки и хлам, годный лишь ветру. Мусор, будто цветы, украшает могилу. Улицы, дома, заводы, офисы, парки и скверы, площади и фонтаны рухнули в воду. Ни стонов, ни криков, лишь шорохи, скрипы. Ветер блуждает среди руин. Редкие облака ползут в сторону гор. Угрюмые великаны, словно надгробье, которое поставила смерть, нависают над побережьем.

Иван идет по отмели к скалам. Ракушки на дне впиваются в ступни и лезут под кожу. Мимолетная боль помогает отвлечься от вони. Детеныш дельфина всплыл на поверхность и болтается среди волн, медленно следуя за течением в сторону рухнувших зданий. Огромное красное солнце исчезает за горизонтом. Звезда будто тонет в кровавой пучине.

На берегу несколько сотен людей наблюдают за небом. Девушка в желтом платье подходит к воде и машет рукой. Она прикрывает ладонью глаза и смотрит вверх. Высоко-высоко на краю черной бездны из