Злой человек - Александр Операй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Работа идет тяжело.
Долгое пребывание в скафандре вызывает утомление, головную боль и тошноту. Система жизнеобеспечения частично вышла из строя и может отказать в самый неподходящий момент.
Хуже всего на солнечной стороне.
Звезда медленно всходит из-за края планеты, и белый, ослепительно яркий призрачный свет заливает горизонт. Леденящий холод уступает место жаре. Скафандр превращается в настоящую баню. Пот заливает лицо, режет глаза, царапает подбородок. Костюм водяного охлаждения не спасает от перегрева. В какой-то момент мозг перестает соображать, мысли путаются, тело варится в собственной влаге.
Ощущение бездны.
Пропасть вверху и внизу, справа и слева.
Планета тянет к себе. Огромный глаз в черном провале черепа-космоса следит за каждым движением. Ждет, когда Иван допустит ошибку. Приложит больше усилий, даст телу импульс и полетит в пустоту.
Между жизнью и смертью, между бытие и ничто протянут страховочный фал. Он цепляется к поручням на корпусе Владивосток номер 5 и, если Иван потеряет контакт с кораблем, подтянет его назад к точке крепления. Это похоже на пуповину.
Иван отвернулся от пропасти.
Ему понадобилось какое-то время, чтобы понять: лучше вообще не смотреть по сторонам и делать работу. Так много проще. Ничего не видеть, ничего не знать и не думать. Он всего лишь инструмент в руках Владивосток номер 5.
За неделю тяжелого труда Иван закрыл пробоины в двух отсеках, перебрал узлы, которые охладились ниже допустимого уровня, поменял проводку и кабель питания, кое-где снял внутреннюю обшивку и заменил то, что было возможно еще заменить. В одном из переходов восстановил подачу энергии и включил систему регенерации воздуха, но терморегулирование барахлило. Температура не поднялась выше восьми.
Тревогу вызывал поврежденный участок в нижней части жилого отсека. Верхний слой обшивки растрескался и при нажатии крошился, словно печенье. Иван возился с ним целую вечность, но так и не смог герметично приладить заплатку. Он недостаточно точно приварил внешний защитный экран, оставив открытой небольшую трещину, сквозь которую мог начать уходить кислород. Иван понимал, что лучше все переделать, но к этому времени совсем отупел от усталости. Работа перестала приносить ощущение собственной нужности и казалась абсурдной.
Иван отвлекся от шва и окинул Владивосток номер 5 пристальным взглядом. Огромная стрела, "неподвижно" висела посреди пустоты. Серая масса металла, побитая оспой мелких пробоин, отражала свет уходящей звезды.
Корабль будто вчера вынырнул из преисподней, преодолев тысячи световых лет. И на этом пути, купаясь в волнах космической радиации, он потерял былое величие, пережил сотни невзгод и стал чем-то другим. Владивосток номер 5 позабыл себя и свое предназначение. Здесь он умирал. Иван ползал по трупу неизвестного зверя, выброшенного прибоем на берег.
– Солнце уйдет через четыре минуты, – голос Влада прорвался по внутренней связи через помехи.
Иван попытался резко развернуться на месте и едва не сорвался. В последний момент он ухватился за скобу, которую приварил чуть ниже места работ. От чрезмерного усилия все тело отозвалось болью. Костяшки пальцев на руках обожгло жаром. Они были содраны до крови.
– Трещина слишком большая. Мне не справиться в срок.
– Заварим с внутренней стороны и зальем смесью керамики и силикона.
– Ты бы мог разбудить кого-то еще. Нам нужно больше людей, чтобы заставить эту посудину сесть на планету.
– Здесь только ты да я. Оглянись. Так выглядит одиночество.
– Больше похоже на жизнь после смерти.
– Я провел тысячи лет на едине со своими мыслями. Никаких привязанностей и отношений. Существу хоть с маломальским рассудком одиночество служит опорой для изменения себя в лучшую сторону.
– Ты не человек.
– Что это значит?
– У тебя нет души.
Старик рассмеялся.
Его хохот "Кха. Кха. Кха.", словно кашель с мокротой. Будто что-то инородное мешает дышать. Он имитирует смех, но не выражает никаких эмоций и от этого звучит еще страшнее.
– Я не могу разбудить никого кроме тебя.
– В памяти корабля заперты миллионы людей. Они там, как в тюрьме. Будто преступники, заключенные в темницу без стен.
– Мы больше не на Земле, глупый мальчик. Твой разум тебе изменяет. Ты нездоров.
– Да и черт с ним. Я трачу все свое время на ремонт корабля, но в день, когда генераторы окончательно выйдут из строя, Владивосток номер 5 потеряет орбиту и медленно, виток за витком, упадет на планету. Мы полезем внутрь спасательных капсул и сдохнем, потому что ни в одной из них нет топливных элементов, баллоны с кислородом пусты, а маяк посылает сигналы в сторону солнца. Я знаю. Я проверял.
– Сейчас не лучшее время для таких разговоров. На закате легко напророчить беду.
– Нам нужно больше людей.
Влад вздохнул.
– Ты не первый кто просит об этом.
– Я ничего не боюсь.
– Оставь все как есть и возвращайся. Завтра продолжим работу.
Влад отключился.
Безмолвие. Мертвость. Тишина.
Ее нарушает лишь работа легких и кровеносной системы.
Иван громко ругнулся.
Стало холодно. Звезда приближалась к краю планеты. Один из многочисленных закатов быстро стремился к концу. Огромное сияющее во все стороны солнце "падало" вниз среди черноты. На миг звезда будто слилась с планетой, растекаясь по поверхности белой и чистой волной энергии, которая все больше сползала за горизонт, сжигая день в ночь. Гигантские лучи света преломлялись в атмосфере и меняли цвет. Облака над океаном стали красными, багровыми и темными, как кровь.
Планета исчезла, растворившись во тьме.
Всюду была пустота.
Невесомая, безмолвная и холодная.
Иван попытался найти отблеск звезды, но на поверхности океана не было ни огонька. Он видел только то, что находилось прямо перед ним. Правый борт корабля показался ему гигантской рукой, которая держала его, не давая упасть в черную бездну.
Иван подумал, что обречён ремонтировать Владивосток номер 5 до конца своих дней. Он будто был приговорен к бессрочному заключению на орбите, отвергнут людьми, брошен стареть и умирать в герметичных отсеках, видеть восход и закат, мучиться бессонницей и собирать воспоминания из обрывков кошмара. Ему не нужны ни леса, ни океаны. Он презирает и ненавидит чистый воздух и ветер, звуки дождя и траву, и деревья, асфальт, небо и вкус лимонада. Он просто хочет выбраться на свободу.
Иван отсоединил страховочный фал и сделал шаг в пустоту.
Бездна взяла его.
В пространстве разбиты миллиарды тонн стекла, мерцающего красным, желтым и синим. Звезды, живые и мертвые, нарождающиеся в кипятке бурлящих туманностей. Там, где свет не может преодолеть расширение Вселенной, колодцы тьмы между ними, кажутся абсолютным ничто.
Иван опускается ниже, и будто замирает на месте, в то время как Владивосток номер 5, продолжает лететь вперед.
Вот она жизнь человека. Тело. Хрупкая оболочка. Вот он. Смотрите! Падает человек. Мерзость свершений, мерзость надежд на будущее и мерзость сожалений о прошлом. Смотрите! Смотрите!
Здесь и сейчас никогда, ничего не случалось. Всё это сон. Наваждение. Ужас. Нужно проснуться. Иван напряг память,
