Миссия в Москву. Воспоминания доверенного лица президента Рузвельта о советской стране, ее лидерах и народе. Совершенно секретные донесения Белому дому - Джозеф Эдвард Дэвис

ЛИЧНО И КОНФИДЕНЦИАЛЬНО

Г-НУ АРТУРУ КРОКУ

Дорогой Артур!

Уолтер Дюранти показал мне телеграмму, которую получил от членов Ассоциации прессы Конгресса со списком подписей, включая и вашу собственную, со ссылкой на тяжелое положение Ромма.

Конечно, я проникся к нему сочувствием и с глубочайшим интересом и беспокойством наблюдал за его показаниями.

В день получения вашего сообщения Ромм был помещен на скамью свидетелей. Его показания были весьма необычными. Без подсказок прокурора и наводящих вопросов он рассказывал очень четко и просто, в хронологическом порядке. Он рассказал, что был близким другом Радека, что через него получил свою должность. Потом он весьма подробно описал, как в нескольких случаях выступал в качестве «посредника» между Радеком и Троцким и сыном Троцкого, Седовым, доставляя туда-сюда письма (вшитые под обложки немецких книг). Он заявил, что поначалу был приверженцем Троцкого, а после разговора с Седовым в 1931 или 1932 году стал членом организации Троцкого. Эти письма, о которых свидетельствовали Ромм и другие обвиняемые, легли в основу их обвинения в заговоре. Они использовались для установления того, что Троцкий вместе с обвиняемыми замышлял свержение нынешнего российского правительства путем саботажа, терроризма, убийств и для разжигания пораженческих настроений среди населения и активного участия вместе с Японией и Германией – при посредничестве иностранных шпионов – в разжигании в ближайшем будущем войны против России. Главной направляющей силой здесь была Германия. В результате заговорщики предполагали прийти к власти в новой – и меньшей по территории – Советской Республике – после расчленения Советского Союза и уступки Украины Германии, а приморских государств и сахалинских нефтяных месторождений – Японии.

В обвинительном акте перечисляются бесчисленные нарушения действующего законодательства Советского Союза и установлено бесспорное наличие контрреволюционного террористического заговора. Ромм также заявил, что для связи с Троцким он использовал государственные учреждения, в том числе телеграфное агентство (ТАСС).

Несчастный не оставил себе ни единого шанса. Правда, он заявил, что с 1934 года, когда уехал в США, прекратил всякое дальнейшее участие в упомянутых планах.

Хотя он производил довольно мрачное впечатление, физически он выглядел здоровым, и, насколько я мог судить, его показания вполне заслуживали доверия.

В сложившихся обстоятельствах никто не мог оказать ему никакой помощи.

Я бы с радостью сделал все, что мог, лишь бы помочь бедняге, особенно учитывая ваш к нему интерес у нас в стране. Но, в конце концов, он советский гражданин, который знает советские законы и действовал с открытыми глазами. И конечно, здешняя ситуация – исключительно их дело, и любое мое вмешательство, особенно будь моя просьба отклонена, могло бы поставить администрацию в неловкое положение. В данных обстоятельствах это было бы весьма неуместно.

Сразу же по окончании заседания я пригласил наших корреспондентов, включая Дюранти, Дьюэла, Наттера и Бесса, к себе в резиденцию перекусить, и мы вместе подробно все обсудили. В оценках происходящего все были со мной единодушны.

Среди здешних корреспондентов преобладает мнение, что независимо от мотивов, которые могли подтолкнуть на столь необычные массовые признания, обвиняемые в целом говорят правду, по крайней мере частично, и что обвинение представило убедительные доказательства существования широко распространенного заговора Троцкого с целью уничтожения нынешнего правительства. Здесь мы снова усматриваем параллель с Французской революцией.

Лично мне было очень интересно следить за этим процессом, и я присутствовал на каждом заседании.

Если бы требовалась какая-либо демонстрация мудрости и целесообразность принципов англосаксонской юриспруденции для защиты обвиняемого с помощью презумпции невиновности, права на адвоката, права на отказ свидетельствовать против самого себя, предписания habeas corpus[11] и здравого смысла англосаксонского права от Magna Charta[12] до Билля о правах, то она была бы найдена в этом процессе. Такие процессы, даже когда дьявол не врал Христу: «Знаю, что Ты Сын Божий», иногда могут установить истину, но Бог всячески оберегает индивидуальную свободу и личные права в любом случае, независимо от их юридического подтекста.

Пишу это вам лично и без протокола[13].

Искренне ваш,

Джозеф Э. Дэвис

_________________________________

Дневник Москва, 30 января 1937 года

13.00 – заезжал посол__________. Он крайне настроен

против советского режима. Что касается процесса над группой Радека, который стал сенсацией для дипломатического корпуса на этой неделе, он считает, что все подстроено и продиктовано внутренними распрями между старыми большевиками. Он считает, что признания добыты с помощью всевозможных угроз и физического воздействия на обвиняемых. Мне он рассказал необычную историю, которую только сам что услышал. Оказывается, на Украине арестован польский гражданин по обвинению в шпионаже. Польское посольство, как он понял, не смогло добиться его освобождения, поэтому арестовало двух видных советских деятелей в Польше. Это привело к обмену заключенными на границе. Поляк оказался весьма больным человеком, был взят под наблюдение и госпитализирован польскими медиками. Те пришли к выводу, что тот в бессознательном состоянии был накачан атропином или каким-то подобным препаратом, который ему вводили в пищу с целью ослабления воли[14]. По его мнению, это стало одной из причин нынешних признаний на суде. Он также предположил, что причиной признания Ромма был тот факт, что жену и ребенка Ромма побудили приехать в Россию и что сам Ромм был вынужден вернуться, опасаясь невольно причинить им вред. Это, по его словам, было чистым предположением с его стороны. Это первое конкретное заявление, которое я услышал на фоне общих слухов об употреблении наркотиков, и оно из предвзятого источника.

А на Красной площади устроили всенародное празднование по поводу вынесенных военным судом приговоров. В тот вечер можно было наблюдать необычное зрелище: толпы восторженно марширующих мужчин и женщин демонстрировали явное удовлетворение от того, что «предатели раскрыты и наказаны»[15].

_________________________________

Москва, 18 февраля 1937 года

СЕНА ТОРУ ДЖЕЙМСУ БАЙРНСУ

Мой дорогой Джим!

На этом процессе по делу о госизмене основным пороком процедуры, с нашей точки зрения, было подчинение прав личности государству. Что касается подобных судебных процессов, как и в некоторых других европейских странах, существует теория, согласно которой обвиняемый обязан дать показания государству после того, как будет доказано prima facie[16].

Гарантии общего права для защиты личной свободы человека от возможных притеснений со стороны правительства, такие как право обвиняемого на адвокатскую помощь при аресте, право отказаться свидетельствовать против себя, постановление habeas corpus, право требовать от государства доказательства вины вместо того, чтобы обвиняемый доказывал собственную невиновность, никогда не производили на меня такого впечатления своей благотворностью в интересах общества, как на этом процессе. Все эти обвиняемые в течение недель и даже месяцев содержались