Однокла$$ник, который знал все - Андрей Дышев

– Вот что, скотина пьяная, – прошептал я. – Не позорь своим видом приличное общество…

Он продолжал упираться, намереваясь держаться за стол до конца. Я дернул его за руку сильнее. Чемоданов качнулся и потянул на себя скатерть. Зазвенели рюмки. Ополовиненная бутылка упала, и из нее толчками полилась водка. Опасаясь, что расставание со столом может произойти в самое ближайшее время, Чемоданов стал торопливо наполнять бокал.

Я оттаскивал его, уже не таясь.

– Отпусти меня! – кричал он, не выпуская бутылку. – А то я сейчас всем скажу про диссертацию!

Лежал бы рядом нож – ей-богу зарезал бы!

– Он совсем напился! – виноватым голосом объяснял я академикам, которые смотрели на нас с вялым интересом.

Чемоданов жадными глотками пил водку и хватался рукой за воздух.

– Помогите! – кричал он, пытаясь выскользнуть из пуховика и прыгнуть на стол.

Я пару раз ударил его в солнечное сплетение и, схватив с чьей-то тарелки недоеденный гамбургер, засунул его в рот Чемоданова, словно кляп. Друг детства замолк и, громко сопя, принялся энергично работать челюстями.

– Ты что ж, паскудник, творишь? – крикнул я, когда мы оказались на лестничной площадке. – Тебе напомнить, где лежала твоя диссертация, пока я ее не купил? Да ей самое место на гвозде в сортире! Если бы не я, то ее до сих пор бы читали только твои клопы и тараканы! Какое ты теперь имеешь на нее право, верблюд?

– А почему ты не дал мне пожрать по-человечески? – предъявил претензии Чемоданов и громко икнул. – Опозорил перед людьми…

– Это я тебя опозорил?! – взвыл я и схватил Чемоданова за воротник. Наверное, я спустил бы его с лестницы, если бы, подобно свистку рефери, в моем кармане не запищал мобильник. Пришлось отпустить негодяя.

– Алло, я слушаю! – крикнул я.

– Привет, – услышал я уже знакомый шепот.

Чемоданов, почуяв свободу, стал поправлять на себе пуховик и поглядывать на дверь в зал. Кажется, надежда в нем еще не умерла.

– Привет, привет! – со злым весельем ответил я. – Что-то давно тебя не слышал! Ну, начинай проповедь!

– Представь себе, – шептал «друг». – Ты защитился, женился на своей девушке, и вдруг об обмане узнает Аристарх Софронович. Его чувства оскорблены, он не пускает тебя в свой дом, у тебя портятся отношения с молодой женой, начинаются ссоры…

– Все, спасибо! На сегодня хватит! – перебил я и отключил аппарат.

И только сейчас я увидел, что на дисплее отразился телефонный номер. Вот это да! «Друг» попался! От избытка эмоций я даже поцеловал трубку и сунул ее в карман.

– Ну? – радостно сказал я Чемоданову. – Непризнанный гений, Джордано Бруно. Пошли?

Чемоданов выдворялся из академии с неохотой, и мне приходилось его подталкивать. В фойе, у гардероба, мы встретились с Аристархом Софроновичем. Он тоже провожал одного из гостей, правда, не так решительно, как я.

– Что, уже уходишь? – спросил папаша у Чемоданова и, как старого знакомого, похлопал его по плечу. Я встал между ними и, не давая Чемоданову раскрыть рта, ответил:

– Он совсем пить не умеет. Две рюмки выпил – и плохо стало.

– Ай-ай-ай, – покачал головой профессор. – Что ж так? Тренироваться надо!

На улицу я вытолкнул Чемоданова пинком под зад.

– Слушай меня, – сказал я, сунув другу детства кулак под нос. – Твоей диссертации больше не существует. Забудь о ней. Ты никогда не докажешь, что написал ее. Тебя никто не станет слушать. Но если ты все-таки раскроешь рот, я тебе морду набью.

Мокрый снег и пронзительный ветер, кажется, несколько протрезвили Чемоданова, и взгляд его приобрел относительную осмысленность. Не знаю, подействовали ли на него мои слова, но он уже не кричал и не возмущался. Повернувшись, он поплелся по снежной каше к входу в метро. Я провожал его взглядом и не испытывал ни жалости, ни угрызений совести.

Глава 11

Пора к психиатру

Чем больше меня злил Чемоданов, тем большее я испытывал желание разыскать «друга» и разбить об его голову телефонный аппарат. Наверняка эти два человека никогда не встречались, но тем не менее я воспринимал их как сообщников. Непредсказуемость Чемоданова и угрожающие намеки «друга» заставляли меня изгибаться, как змее над медицинской чашей.

Вернувшись домой, я даже не разделся и сразу кинулся к телефонному справочнику. В памяти мобильника сохранился номер «друга», первые три цифры – 938. По ним запросто можно узнать, из какого района звонил анонимщик. Затаив дыхание, я вел пальцем по странице справочника. Вот 938! Ленинский проспект!

Вот это новость! Меня даже в жар бросило, и я принялся стаскивать с себя пальто. Ленинский проспект. Я только что оттуда приехал… Перед глазами замелькали лица академиков, седые бороды, бутылки, рюмки и лукавые глаза тщедушного лысого старичка. Я, как наяву, услышал его насмешливый голос: «И как вы успеваете диссертацию писать и деньги зарабатывать?»

«Спокойно! – сказал я сам себе. – Окончательные выводы делать рано!»

Я сел за стол и набрал номер справочной службы.

– Девушка, – сказал я, – мне нужна Академия наук!

– Девятьсот тридцать восемь, ноль три, ноль девять.

Я кинул взгляд на дисплей мобильника. Последние две цифры не совпадали, но это было уже не принципиально. Прочь сомнения! Два часа назад «друг» звонил мне из здания академии – это есть железный факт! Значит, балуется кто-то из гостей. Кто-то, если не лысый.

Я подпрыгнул от эмоций и жажды мести и немедля стал набирать номер Насти. Попался, лысый бубен! Опозориться захотелось на старости лет?

– Я поймал его на крючок! – возбужденно произнес я, как только Настя ответила.

– Кого? – не поняла она.

– Шантажиста! Он прокололся! Он позвонил с телефона академии, и у меня высветился его номер!

– А ты уверен, что это телефон академии? – не выказывая восторга, произнесла Настя.

– Уверен! Я уже в справочную звонил. Так что мы этого голубчика прищучим за шантаж!

– Не слишком ли ты радуешься? – недовольным голосом заметила Настя.

– А чего ж не радоваться-то? Разгребаю завалы на пути к нашей цели.

– Знаешь, мне на ум поговорка пришла про дурака, которого заставили богу молиться.

Что-то я перестал понимать Настю. Ее грубость меня задела.

– Если тебе что-то не нравится, – похолодевшим голосом произнес я, – то говори прямо. Что случилось?

– А то случилось! – сердито ответила Настя. – Отец только что приехал домой и рассказал, как ты себя вел на приеме.

– А-а! – рассмеялся я. – Вот что тебя волнует! Представляешь, в самый разгар банкета вдруг заявляется Чемоданов. Пьяный вдрызг! А твой папочка, не разобравшись, тут же приглашает его к столу. Ты можешь представить, что потом началось? Этот грязный алкаш…

– Меня алкаш не интересует! – перебила Настя. – Ты не имел права затевать с ним драку!

– Какую драку, милая?! – обомлел я. – Я просто выставил его за дверь!

– По-твоему, мой папа врет?

– Настя! Родная! Чемоданов напился и принялся орать, что это его диссертация. Я пытался вывести его незаметно, но он стал сопротивляться!

– Мне все равно, сопротивлялся он или нет, – безапелляционно заявила Настя. – Но ты повел себя так, что отцу пришлось краснеть за тебя.

– Я по-другому не мог! – резко ответил я.

– Знаешь, дорогой мой, – выразительно проговорила Настя. – Пожалуйста, постарайся впредь идти к своей цели тихо, красиво и без пьяных драк в Академии наук. А самое главное, не кидай тень на достойных людей.

– Это каких людей ты имеешь в виду? – вспылил я, но Настя уже положила трубку.

Ну вот, поговорили! Я остался весьма недовольным Настей. Все понятно, ее ранимую и нежную душу, безусловно, коробят неэстетичные поступки под сводами Академии наук. Но она забыла о том, что я не по своей воле занимаюсь диссертацией, что я трачу деньги и нервы ради каприза и прихоти ее папаши. Моя милая пребывает в розовом мире, наполненном звуками скрипки, и ждет, когда я приду к ней с кандидатским дипломом в кармане. Она думает, что это произойдет как бы само собой, без каких бы то ни было усилий и жертв.

А может быть, она права? Может быть, это лично мои проблемы?

Я так и не нашел ответа на вопрос. Тем не менее на следующий день приехал на работу ни свет ни заря, вошел в Интернет и распечатал злополучную диссертацию на принтере. После чего принялся кропотливо, слово за словом, формула за формулой, переписывать ее в отдельную тетрадь. От этого важного дела меня постоянно отрывали телефонные звонки. То поставщики требовали номер платежного поручения, то какие-то проблемы возникали на таможне, то из энергонадзора грозили отключением электричества за долги. Мне приходилось отвлекаться, кому-то что-то обещать, с кем-то ругаться. Вдобавок в кабинет регулярно заходила Зоя. Пришлось закрыть дверь на замок.

Труд, на который я себя обрек, был титанический. На пятой или шестой странице меня стало неудержимо клонить ко сну. Глаза слипались, рука отказывалась выводить формулы и схемы. Я несколько раз вставал из-за стола, энергично размахивая руками. Это помогало ненадолго. Тогда я сменил вид научной деятельности и стал заучивать наизусть отдельные абзацы, чтобы при необходимости блеснуть интеллектом. Мне почему-то приглянулась такая фраза: «Если поле течения невязкого газа найдено, то появляется возможность проинтегрировать уравнения пограничного слоя и рассчитать распределения напряжений трения и теплового потока на обтекаемой поверхности тела, что, в свою очередь, позволяет определить сопротивление трения и температурный режим поверхности тела…»