Однокла$$ник, который знал все - Андрей Дышев

– Зоюшка, – сказал я слащавым голосом, протягивая ей шоколадную змею в белой фольге. – Давай помиримся?

Секретарша, должно быть, была в курсе моих поэтических наклонностей и посмотрела на меня глазами директора.

– Ты где был? – спросила она, на всякий случай отходя от меня на пару шагов.

– У психиатра.

– Так быстро? – насторожилась Зоя и отошла еще дальше.

– Он сказал, что я здоров.

Зоя помолчала. Подозрение в ее глазах угасало медленно.

– Справку покажи! – потребовала она.

– Да ладно тебе! – сказал я, быстро обнял ее и поцеловал в щеку.

Зоя сделала вид, что страшно возмущена. Она зарделась и стала поправлять прическу, словно я валял ее по сеновалу всю ночь. Тем не менее шоколадную змею взяла. Теперь можно было вить из нее веревки.

– Скажи, а письма из Америки к нам когда-нибудь приходили?

Зоя призадумалась, потом кивнула.

– Месяца два назад вроде было.

– Сделай одолжение, найди его, пожалуйста.

– А зачем тебе это письмо? – удивилась Зоя.

– Да мне не столько письмо, – сказал я, – сколько конверт нужен. Я марки собираю, а в моей коллекции американских почти совсем нет.

Зоя снова с испугом посмотрела на меня и, качая головой, тихо произнесла:

– Нет, тебя все-таки зря выпустили.

Вскоре она принесла то, что я просил. Запершись, я достал свой конверт и положил его на стол. Конверты были очень похожи. Марки, штампы отправителей и даже какие-то служебные пометки были одни и те же. Это открытие меня не столько обрадовало, сколько разозлило. Неизвестно, чего мне больше хотелось: раскусить подделку или же убедиться, что письмо подлинное.

«Этого не может быть! – еще раз мысленно повторил я и откинулся на спинку стула. – Такие деньги за какую-то вшивую диссертацию не предлагают. Чемоданов – не Эйнштейн. Это розыгрыш. Ловко прокрученный розыгрыш. И сейчас я в этом удостоверюсь».

Я раскрыл телефонный справочник, нашел код Вашингтона и набрал номер, который значился в письме. Звонок в США по мобиле – удовольствие дорогое, но истина стоило того. Когда раздались длинные гудки, во мне загорелась звездочка сомнения. Когда ответил женский голос на чистейшем английском, я почти поверил, что все происходит в реальности:

– Office of Aeronautics and Space Technology. Good day! Talk, please![4] Я кашлянул и пошел к истине напролом.

– Алло! – негромко сказал я, чтобы не услышала за дверью Зоя. – Это Савельев из Москвы.

– Who?.. Saveliev? – тотчас отозвалась женщина. – Wait a moment![5] Несколько секунд в трубке пиликала музыка, затем я снова услышал голос женщины, но уже другой. Она спросила по-русски с заметным акцентом:

– Это господин Савельев? Вы получили наше письмо?

Реальность оказалась настолько невообразимой, настолько недоступной для моего понимания, что я тотчас оборвал связь и положил трубку на стол. Несколько минут я сидел, словно оглушенный, без чувств и мыслей.

«Все сходится, – наконец подумал я и зачем-то дернул себя за волосы. – Что же мне делать? Такая удача выпадает раз в жизни. Если я не использую этот шанс, то всю оставшуюся жизнь буду презирать себя. Но как заставить Чемоданова "свести к конечному результату" диссертацию? Рассказать ему всю правду? Но это же подлый человек! Он все испортит – и сам денег не получит, и мне не даст заработать. Нет, нельзя ему говорить об этом письме. А Насте говорить?»

Я удивился, что задал себе этот вопрос. Это было что-то новенькое. В отличие от Чемоданова я доверял Насте. Но когда на горизонте замаячил почти миллион долларов, она… Как бы выразиться точнее? В общем, я решил не торопиться. Сказать о таком богатстве всегда успею. Тем более что до этих денег еще ой как далеко! Надо заставить Чемоданова сделать то, что просят американцы. Причем он должен выполнить работу качественно – халтура здесь не пройдет.

Мне стало тесно и душно в кабинете. Я схватил в охапку свои вещи и вышел в коридор. Увидев меня, Зоя приложила палец к губам, поманила меня к себе, раскрыла папку и показала на приказ, подписанный директором. Мыслями я был настолько далек от этого узкого и убогого коридора, Зои, директора вместе с его фирмой, что с большим трудом уловил смысл. В приказе говорилось о том, что за прогул я лишаюсь квартальной премии в сумме ста долларов. Я долго смотрел на эту цифру с двумя нулями, а потом тихо рассмеялся.

– Ничего смешного, – произнесла Зоя, расстроившись из-за того, что не смогла изгадить мне настроение.

– Это все чепуха, – с загадочным видом прошептал я и покачал перед ее носом пальцем. – Самое главное то, что для адиабатического течения идеального совершенного газа из уравнения энергии следует формула для расчета работы…

– Бедненький, – прошептала Зоя, с ужасом глядя на меня.

Глава 12

Незаменимый

По дороге домой я очень мило поговорил с «другом».

– У тебя голова после банкета не болит? – спросил я.

– О каком банкете ты говоришь? – Он сделал вид, что не понял меня.

– При встрече я тебе напомню, – пообещал я.

– А я хочу тебе напомнить, что ты вор и мошенник.

– Интересно, а что я украл?

– Чужие мысли!

– А ты докажи, что я их украл!

– Докажу, – заверил меня «друг». – Можешь не сомневаться. Выбирай сам, каким способом это сделать? Я могу написать о твоем низком поступке в газету. Могу сообщить об этом Аристарху Софроновичу.

– Лучше сообщи главврачу психиатрической больницы, – посоветовал я. – Тебя будут показывать студентам как классический образец больного с синдромом навязчивых состояний…

Сидя на кухне и кромсая вилкой пиццу, я накоротке поговорил с Настей по телефону. Она сдержанно поинтересовалась, как продвигается защита диссертации, на что я ответил: «Семимильными шагами». В свою очередь, я спросил, сменил ли Аристарх Софронович гнев на милость, и Настя ответила, что не знает, потому как папа еще не пришел домой. На этом мы холодно распрощались.

Потом мне позвонил из новой квартиры бригадир и спросил, навешивать ли уже двери. Я сказал ему, что торопиться не надо, так как все может измениться радикально. Бригадир не совсем понял значение слова «радикально». Тогда я ему объяснил:

– Двери, наверное, будут из красного дерева. На кухне установим джакузи, пробьем арку в соседнюю комнату и там устроим зимний сад. Кабинет мне не нужен, на его месте будет большой банкетный зал. Во всей квартире настелим мозаичные паркетные полы и навесим французские натяжные потолки. И, скорее всего, прикупим пару соседних квартир и объединим их в одну…

Бригадир потерял дар речи.

Я долго не мог заснуть. Лежал на спине, смотрел на потолок и строил радужные планы на жизнь.

– У директора в одиннадцать совещание, – сказала Зоя на следующее утро, как только я появился в поле ее зрения.

– Я не могу, – сказал я, залетая к себе в кабинет. – Скажешь, что поехал к врачу.

– Доиграешься, – пригрозила Зоя.

Я махнул рукой, закрыл дверь и достал ключ от сейфа. Много денег ушло на ремонт новой квартиры, и наличности у меня осталось около двенадцати тысяч долларов. Я берег их на свадьбу, но, видимо, придется сыграть ва-банк.

Затолкав в карман пачку, я вышел из кабинета. Через полчаса я уже выехал из Москвы и мчался по трассе. Я думал о том, как сразу огорошить Чемоданова щедрым вознаграждением, чтобы он согласился доработать диссертацию безоговорочно. Сколько ему предложить? Тысячу?.. Пожалуй, тысячи будет маловато. Он только пятьсот запросил за вывод на двух страничках для Календулова. Надо дать тысячи три. Или сразу пять, чтобы обалдел, заткнулся и засучил рукава.

Я остановился на заправке, залил полный бак и здесь же, в продуктовом магазине, набрал два пакета всяких замороженных и сублимированных полуфабрикатов. На всякий случай. Вдруг придется остаться у Чемоданова на несколько дней, чтобы не давать ему спуску?

Это было бы самым правильным решением. Такую безвольную скотину, как Чемоданов, нельзя было оставлять наедине с большими деньгами. Он наверняка погрузится в глубокий запой, и мне очень долго придется его оттуда вытаскивать.

Чем ближе я приближался к поселку Промышленному, тем тоскливее становилось у меня на душе. «Знали бы американцы, – думал я, – в каких условиях в России рождаются научные открытия». Но не условия, в каких Чемоданов создавал шедевр научной мысли, не мрачные контуры умершего завода и поселка травили мне душу. Самое неприятное, что ожидало меня впереди, было общение с Чемодановым. Я выступал в роли просителя, а эта роль всегда унизительна, если обращаешься к человеку, которого презираешь.

Я приближался к его дому, и меня с души воротило. Ну как теперь к нему обращаться после того, как я пинками выгнал его из академии? Как найти ту золотую серединку, чтобы и достоинство не уронить, и уговорить его взяться за работу? Никогда не узнаешь, кто пригодится в жизни, а кто нет. Вот и у меня вышло, что бомж оказался самым нужным человеком, а директор фирмы, от которого зависит моя карьера, мне все равно что собаке пятая нога.