Другой вагон - Л. Утмыш

— Изжога. Омез помогает, у нас есть.

— Это не изжога. Душа моя горит синим пламенем. — Он перескочил с патетики на конкретный базар. — Ничего с градусом нет што ли? — Я отрицательно подтвердил кивком, что ничего с градусом нет. — Дай пустырник што ли, если не жалко. Дома охрана, неудобно при них.

Слышал, но не видел, как пьют настойки. Пошарил в аптечке, нашел. Правильно говорит Юрка, у всех, если не в аптечке, то в холодильнике пузырь чего-нибудь спиртового валяется. Он быстренько сбегал за водой. Я подвинулся. Он присел на диван, вытащил зубами пробку, вылил содержимое в раскрытую пасть.

— … Эй, водой разбавь, желудок спалишь. — Не успел я договорить, он пузырек опустошил. Запил водой из чашки.

— Накапай я в чашку, она трое суток аптекой пахла бы. А так я водичкой закусил, следов не оставил. Побежал я. Загляну, если мамка не помрёт. Ты тоже не помирай пока. К кому я тогда побегу? Ниччё? Ты вообще долго будешь жить, не ссый поэтому. — Откуда ему знать? Юрка прочитал вопрос в моих глазах. — По анатомии проходили. Печень, как хвост ящерицы, отрасти может.

Он убежал. Я откинулся на спину, закрыл глаза, отдыхаю. Не понятно, сколько — час, вечность. Опять стук в дверь. Кричу:

— Открыто, входите.

Послушался. Вошел. Мужчина за сорок с хвостиком. Поджарый, подвижный.

— Ччё, не спрашиваешь кто?

— С утра гости без спросу. То Юрка, то…

— Дядя Газраил.

— Из Неотложки?

— Да. Примчался, как только — так сразу.

— Вообще то, я не вызывал. А где чемоданщик?

— У Костлявой оставил. Любит она инструменты, я — разговоры.

— Понятно.

Знакомые старухи все в теле. Я не понял о ком речь, виду не подал.

— Сама тебя навестить не смогла. Её коса на камень нашла.

Реально ощутил скрежет, съежился. «Тсс» просвистел гость, чтоб я не ворочался.

— К Нине пошла. Сопротивляется женщина, не хочет с ней уйти. Обычно мы непрошеные гости. А ты сам нас вызвал раньше времени. Гляжу я на тебя, признаюсь. Мы клиента не с первого раза забираем, пару сеансов профилактики проводим, особенно тем, кто репетицию устраивает. Приходишь за ними по-настоящему, сопротивляются, цепляются за жизнь — не оторвать. По дороге к тебе заглянул к женщине, в кому впала. Легонько трогаю за плечо, бужу, забрать хочу. Торговаться начала: «давай, не в этот раз, не сейчас, жизнь только наладилась, жалко, я ещё Париж не видела, это же обязательно». И так каждый раз с такими. Пожалел, в коме оставил. Медики вызволят.

— Болеет?

— Ещё как! Но как живет?! Знает, жизнь — редкий подарок, боится потерять. Нас не гневит, в отличие от некоторых, не буду тыкать пальцем. В кого сам догадываешься. Дорогу на зеленый свет переходит, без маски на улицу не выходит, ЗОЖ увлекается. Старается женщина, любой мелочи радуется. Ждем, когда весь список дел переделает. Мы таким в качестве бонуса срок добавляем. Лично попрошу за нее, опытно торгуется. Боссу доложу, босс отсрочку одобрит. Твоя мама тоже хорошо торгуется.

— Моя мама?!

— А ты как думал? Просит в слезах, меня заберите, жить без него не смогу, он без меня обязан. Пришлось ситуацию проконтролировать, Юрку заслать. Не дерзи больше. Разговор короткий будет в следующий раз. А сейчас я тихонько уйду. Спи. Вызовов много.

— Не могу больше…

— Дерево ты не посадил, дом не построил, сына не родил. Мы тебя на паузу поставили. Рано тебе с нами уходить. Мало хорошего сделал.

— Понимаю. От меня пользы, как от козы молока.

— Верно, от козла нет молока. От козы оно ценное. О, женщины! Без них никак.

— Знаю, что козел. Какой профит от меня? Почву удобрю собой?

— Органы страждущим подари. Их столько в очереди!

— Я гнилой. У меня печень.

— Я три печени знаю: гуся, трески и Прометея. Твоей среди них нет.

— На районе знаменитее моя, гордость Юрки. Теть Нина стращает, не пей, сынок, козлёнком станешь, печень погубишь. Он, «вон, Руслан не пьет, не курит, спортом занимался, а печень разлагается». Великая тайна для соседки, почему моя печень забарахлила, не Юркина. И я не пойму почему.

— Молодой ты, братан. Глаза видят, сердце стучит, почки фильтруют, легкие дышат. Сколько добра! Отдай. Напишешь заранее, что даришь, всё по описи примут.

— А мозги? Я вроде толковый.

— Да, мозги твои светлые…

— Серые.

— Действительно подурнели, раз дуркуешь. Мозги лечи.

— Согласен. Умру — всё подарю, когда ещё раз придёшь. Пока поживу.

— Бывай, короче. Пойду, работы привалило, новый вызов. Если придуривается, как ты, уговорю тебе печень подарить, — сказал и исчез дядька.

Не получилось вешаться, придется жить. Дядя Газраил доходчиво убедил. Проспал до прихода родителей. Странное утро. Дважды прерывался сон. Было «перо», петля, Юрка.

Юрка пришёл (повторно?) за медициной. Отец налил ему для сугрева не из пузыря. Сосед подмигнул, чтоб я не выдал, что давеча он уже заходил. Может, однако, не заходил.

Мама на кухне вытащила гуся копченного. Запах! А вкус?! Есть или не есть? Вот в чём вопрос! Трудный выбор, душевные терзания. За маленький кусочек гусятины буду отвечать по полной программе. В обед мама накрыла предновогодний стол. Я вкусил махонький кусок копчёной гусятины, больше отступлений от диеты себе не разрешил.

Долго жевал впечатления дня. Вечером прибежал Юрка, весь встревоженный. Растерялся, не зная, как быть, мать уходила. Отец пошёл с ним, был у них до утра. Рассказал, до последнего сознание Нины не туманилось, она беседовала с сыном. Просила отца приглядеть за Юрой, когда вернётся, а пока сидит, — за домом. Волновалась женщина, пропадёт парень без неё. Это уже лично Юркина проблема. Но почему-то моя печень ноет, когда думаю о Юрке.

Как найти донора?

Надо удачно жениться. Марату повезло, и с печенью, и с женой. Мужику молча завидовало всё отделение. Какая женщина, какая женщина?! Мона Лиза двадцати двух лет. Во