По воле ветра. Два удивительных путешествия к Северному полюсу: героя нашего времени и романтика викторианской эпохи - Дэвид Хемплеман-Адамс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В аудитории зазвучали вежливые аплодисменты: план Андре явно произвел впечатление на часть присутствующих, но многие остались к нему безучастны. В число скептиков вошел и контр-адмирал Альберт Маркем, который медленно поднялся со своего места. Тотчас воцарилась тишина.
– Я не хочу препятствовать попыткам добраться до Северного полюса, какими бы необычными они ни были, и искренне надеюсь, что планируемая экспедиция господина Андре обернется успехом, – начал он. – Однако я не могу ее поддержать, поскольку ничего не смыслю в воздухоплавании. Но позвольте мне отметить, что в плохую и облачную погоду при путешествии на воздушном шаре невозможно различить, что именно находится внизу.
Надеюсь, господин Андре вернется с Северного полюса и расскажет нам, что он увидел, однако, хотя он полетит всего в трехстах-четырехстах метрах над уровнем моря, ему будет очень сложно понять, над сушей он, над снегом или надо льдом. Он не сможет ни собирать образцы для изучения естественной истории, ни проводить астрономические наблюдения для определения широты и долготы, не спускаясь на твердую землю. Его воздушный шар может натолкнуться на утес или айсберг. Если шар окажется поврежден, как господин Андре намерен вернуться назад?
Вот лишь некоторые вопросы, которые мне хотелось бы задать господину Андре, хотя я не сомневаюсь, что он успел взвесить и учесть все это.
Сказав это, контр-адмирал Маркем снова сел, очевидно довольный тем, что поставил шведского выскочку на место.
Андре не стоило удивляться таким возражениям. Тремя годами ранее Королевское географическое общество, консервативно настроенная группа мужчин, которые, похоже, полагали, что скандинавам следует отдать арктические исследования на откуп британцам и американцам, высмеяло план Фритьофа Нансена пересечь Северный Ледовитый океан на «Фраме». Однако не успел Андре ответить, как поднялся другой слушатель, на этот раз более молодой.
– С большим интересом я прослушал доклад господина Андре, – сказал географ Артур Сильва Уайт, выражаясь несколько старомодно. – Однако, как бы благожелательно я ни был настроен к любому смелому начинанию во имя науки, я не могу считать этот проект ничем иным, как отчаянным полетом в неизвестность. При самых благоприятных обстоятельствах господин Андре, вероятно, достигнет более северной широты, чем любой исследователь Арктики до него, но нет никаких научных оснований утверждать, что короткая жизнь воздушного шара позволяет ему рассчитывать на столь же удачный обратный полет.
Смутившись из-за столь прямолинейной критики его заветных идей, Андре покраснел. Он вспомнил о долгой зимовке на мысле Тордсен, где более опытные ученые уличали его в невежестве и высмеивали его высокомерие. Не готовый признать, что он снова рискует оказаться униженным, рассказав о своих стремлениях, Андре вскинул подбородок, решив убедить слушателей в здравости его плана. Не успел он и слова сказать, как Сильва Уайт вышел в проход между десятком скамей, стоящих полукругом в аудитории, и заговорил снова. Он был уверен в себе и играл на публику, привычный к подобным выступлениям, и его умение владеть собой еще сильнее растревожило Андре.
– Девять лет назад я провел в Шотландии серию экспериментов, чтобы определить, в какой степени воздухоплаватель может полагаться на воздушные потоки. Благодаря этому я смог с высокой достоверностью установить, с какой вероятностью можно достичь отдаленной точки, не более чем на несколько румбов отклоняясь от направления господствующего ветра.
Но эта вероятность в полной мере определялась – как и должно быть – наличием очень точной информации о метео-рологической обстановке при подъеме шара и возможностью свободного расходования газа и балласта, которые обеспечивают полет. Господин Андре не может рассчитывать ни на то, ни на другое. Его гайдропы, возможно, позволят ему сохранить балласт, но вряд ли серьезно повлияют на изменение курса шара. В связи с этим я считаю, что проект господина Андре безрассуден и потому его не пристало всерьез обсуждать на заседании такого характера.
Сильва Уайт эффектно вернулся на свое место. Молчавшая прежде аудитория загудела. Бедный Андре стоял, не шевелясь и не мигая, но и не опуская свой непокорно вскинутый подбородок.
Горло прочистил следующий оратор. Поднялся генерал Адольф Грили, который в свой 51 год был самым пожилым из здравствующих исследователей Арктики.
– Я никогда не путешествовал на воздушном шаре как любитель, – начал он, растягивая слова на американский манер. – Но в силу своей профессии не мог не уделить внимания воздухоплаванию в связи с другими важными вопросами. Изучая принципы аэронавтики, я узнал, например, слово «проницаемость». – Он сделал паузу для усиления эффекта. – Позвольте отметить, что воздушный шар каждый день теряет не менее одного процента своего газа. Следовательно, если шар используется шесть недель, то к концу этого срока он лишится около сорока процентов газа, или почти половины своей подъемной силы. Если же господин Андре нашел способ этому помешать, то мне остается только надеяться, что перед началом экспедиции он доверит нам свою тайну.
В аудитории раздались издевательские смешки, и Андре снова покраснел. Он почувствовал, как у него густеют усы, что происходило всякий раз, когда в нем сомневались, поскольку усы впитывали капельки пота, которые выступали у него над губой. Хотя присутствовавшие этого не видели, левое колено Андре, стоявшего за кафедрой, предательски дрожало. Он боялся, что проигрывает битву, ведь у него никак не получалось убедить в состоятельности своего плана всех тех, чья поддержка была ему особенно необходима.
– Достаточно сказать, что этим практическим вопросом задавались блестящие умы Франции и Германии, – продолжил генерал Грили. – Эти страны выделяют огромные деньги на разработку надежных военных летательных аппаратов легче воздуха. Общественность не знает, добились ли они успеха, но эксперты в один голос твердят, что решить эту проблему весьма нелегко. Если наш друг-воздухоплаватель нашел для этого способ, я уверен, что полковник Уотсон в Англии будет рад узнать его и оценить, как и сам я в Америке.
Андре всеми силами старался не выдавать своих чувств. Он понимал, что ступает по тонкому льду, поскольку в этом отношении полагался лишь на слова Габриэля Йона, парижского конструктора воздушных шаров, который изготовил «Свеа» и заверил своего покупателя, что аэростат диаметром 23 м, сшитый из двухслойного шелка, будет терять не более 50 кг газа за 30 дней.
– Самый долгий зафиксированный полет воздушного шара продолжался пятнадцать дней: этот шар вылетел из Парижа и приземлился в Швеции в 1871 году. Также необходимо учитывать, что шару приходится следовать местным воздушным потокам. Судя по
