В/ч №44708: Миссия Йемен - Борис Щербаков

Я наслаждался возможностью говорить на английском языке!! Слишком долго я его учил (с 8-летнего возраста), слишком много вложил своих сил и времени, самостоятельно изучал американскую историю, интересовался индейским вопросом, в общем, считал себя почти специалистом по Америке — и тут, на тебе, — живой американец. Который, кстати, не смог перечислить всех президентов США. (Как же я был горд, что я его в этом переплюнул!!! К его несчастью, буквально за полгода до Йемена я нарочно выучил их всех на спор.) Мне дали на какое-то время почитать редкую иллюстрированную книжку про всех американских президентов, ну вот я и почитал.

Помню, нас поразил аскетизм «приема»: вода, соленые орешки, виски со льдом (который в арабских странах употреблять небезопасно по причине крайней антисанитарии в его приготовлении — воду-то замораживают самую обычную, что называется, из под крана!!)…Сидение по-арабски, на подушках в плохо освещенной комнате…. Какие же это «гости», ей богу??!! Подмывало сыграть в «алаверды», пригласить к нам, показать, как умеют принимать гостей русские, пельмешков наварить, борща, да под гармонь… Но в этом мы, разумно, вовремя остановились. Переводческая вольница и так была притчей во языцех среди хабиров, они бы не преминули «заложить» всех, и тогда — прощай Йемен, здравствуй Родина.

Буквально на следующей встрече уже присутствовали «друзья» Джона, из Посольства. Просидели скучно в углу весь вечер, проболтали на ни к чему не обязывающие темы («прощупывали»!) и удалились… и больше не появлялись. Как оказалось, для «црушников» мы интереса не представляли. И слава богу…

По моей просьбе, из очередной командировки домой, в США, Джон привез-таки вожделенную «Эвиту»… Ну, и как обычно это бывает, когда чего-то долго ждешь и надеешься, разочарование меня постигло серьезное. Нет, это не esus Christ!!! (А никто и не обещал, впрочем.) Справедливости ради, надо сказать, что несколько арий, музыкальных тем из оперы крутятся в голове с регулярностью до сих пор, так что все-таки хорошая опера, добротная.

А потом Джон пропал, в его доме поселились какие-то другие люди, где он и что с ним, никто не знал. Окно в другой мир приоткрылось и захлопнулось, а память о посиделках с орешками в качестве основной закуски осталась. И самописная копия рок-оперы Тима Райса и Э.Л. Веббера «Эвита»….

Коммуникации

В 1977 г. не было мобильных телефонов и Интернета, хотя в это сейчас нелегко поверить. В СССР за использование радиотелефона могли вполне впаять срок, и слово «компьютер» поражало воображение космическим, неземным звучанием, насквозь иностранным, и потому тоже запретным. Коммуникации 1977 г. в Йеменском исполнении выглядели весьма примитивно.

Газеты и журналы, особо политические, все сотрудники ГСВС обязаны были выписывать за свои кровные риалы, независимо от того, что срок доставки был гарантировано двухнедельным. ВО «Межкнига» бессовестно выполняло план зарабатывания валюты на нас, бессловесных. Для «толстого» журнала (сейчас уже забытый формат; это были такие литературные журналы, публицистические, которые в отличие от еженедельных выходили раз в месяц или в два и служили своеобразной духовной пищей в условиях полного отсутствия какой-либо свободы слова в прессе и СМИ вообще) — две недели опоздания — это не критично, для ежедневной прессы — как-то даже бессмысленно. Но так как в советское время никаких особых новостей из газет все равно ждать не приходилось, то и с этим можно было смириться. В самом деле, какая разница, прочитаешь ли ты заметку о перевыполнении комбайнером Пронькиным заданий ХII — ой пятилетки в день выхода этой потрясающей новости, либо через 2–3 недели после нее — ей богу, непринципиально. Вневременные Постановления ЦК КПСС и Президиума Верховного Совета, обязательные для изучения на политзанятиях, тоже не успевали терять своей исторической сущности за какие-то две-три недели. А уж вечные ценности, вроде незабвенной «Малой Земли» Л.И.Брежнева, так они вечными и мыслились, тут спешка не нужна вовсе….

Письма, по сути, являлись единственным каналом эмоциональной связи с родными, друзьями, оставшимися в Советском Союзе, или работающими где-то за рубежом, как и я. Стандартные две-три (если надо везти куда-то вне Саны, например, в Ходейду или в Таизз) недели на доставку обеспечивали принципиальное устаревание любой новости, кроме отсутствия оной. Письма привозили, естественно, самолетом, раз в неделю, перед этим их накапливали, собирали со всего Союза, в «экспедиции», отделе корреспонденций МИДа, в Москве, на Смоленской площади в течение нескольких дней. Москвичам было много проще — можно было подъехать к МИДу, подгадав срок отправки очередной партии, и твое письмо гарантированно уходило, улетало адресату день в день. Еще быстрее было передать письмо с отъезжающими командировочными — сбор писем представлял собой обязательный ритуал для отъезжающих, и в ту и в другую сторону, отказать в передаче письма родственникам, знакомым, считалось неприличным, несмотря на то, что перевозка вещей, равно как и писем, принадлежащих другим лицам, через границу была строжайше запрещена.

Правило перлюстрации действовало во всю силу, но даже таможенники на границе, обнаружив пачки перевозимых писем, редко шли на принцип и выбрасывали их из багажа — все понимали, что тонкая нить с Родиной рваться не должна, пусть и в таком, не поощряемом Органами, варианте, действительно, не Война ведь!!!

Письма с рейса привозились в Хабуру и вываливались на теннисный стол, кучей, внавал, вездесущие активисты споро сортировали их по группам, и вот уже расползается по углам и норам присмиревший служилый народ, жадно вчитываясь в вести из родных мест, от родных людей. Ожидание вознаграждено, эмоции в воздухе, потом начинается обмен информацией, связь времен и народов восстановлена на ближайшую неделю. До следующего четверга.

Йеменское телевидение нам было почти недоступно, в силу отсутствия телевизоров в «колонии» (так в обиходе называлось сообщество всех советских работников и членов их семей, проживающих на тот период времени в Сане и других городах Йемена). У друзей-йеменцев, военных летчиков, соседствующих с нами по «жилдому» в Домах Генштаба, куда мы переехали через пару месяцев по приезду, телевизоры были, но, ей богу, смотреть там было категорически нечего, кроме скучных новостных программ, бесконечных национальных песнопений и военных хоров, или ужасающих египетских мелодрам. (Только один раз, помню, мы с удовольствием смотрели с ними какой-то международный футбольный матч, Чемпионат Мира, по-моему, но это было один раз!). Даже нам, советским телевидением не избалованным, такой адский набор телепрограмм казался «каменным веком». Впрочем, телевизоры нам все равно были просто не по карману.

Мы слушали радио. Нет, не музыку FM, тогда такой просто не было… Мы обязаны были ежедневно слушать радио, радиостанции были распределены между разными переводчиками, кто-то ловил Саудовскую Аравию, кто-то — по заданию, вполне легально! — Голос Америки, чаще — местные радиостанции (местную прессу обязаны были читать все дежурные для подготовки политинформаций), отчет о новостях поступал замполиту и начштаба, по-моему, по их усмотрению — входил в ежедневную политинформацию коллективу. Советские радиостанции по определению являлись основой информационного пространства каждого текущего дня.

Несколько раз мне удавалось тайком купить, или достать где, Newsweek, TIME, и это было откровение, там печатались ошеломительные по откровенности, как мне казалось, статьи про зверства Красных Кхмеров в многострадальной Камбодже, про массовое самоубийство сектантов в Южной Америке, про геронтократию в Советском Союзе, все с картинками, с пояснениями… Непривычным был даже формат изложения.

….Встреча Нового 1978 года. Весь состав Группы Военных специалистов в Сане, во главе с Генералом Филипповым, за длинными, по советской традиции, как бы сейчас сказали, «корпоративных» застолий, столом, буквой «П», в столовой Хабуры, отмечает праздник. Народ уже порядком навеселе, ведь в соответствии с географией и временными зонами, хабиры начали встречать Новый год по мере его продвижения, многие служили и на Дальнем Востоке, в Западной Сибири, в Средней Азии. «Новый год шагает по планете», говорили тогда официальные дикторы. Связисты колдуют над фиксацией частоты радио, она сбивается, все-таки мы далеко от родных рубежей, но голос диктора слышен, с помехами, но различить слова можно. К 12 часам ночи бьют куранты, нас наполняет гордость за свою страну, такую далекую и могучую, что мы даже здесь, в Йемене можем слышать этот величественный звон.

«Дарагие таварищи…», — звучит столь узнаваемый, характерный голос Генерального Секретаря ЦК КПСС, пламенного борца за дело мира… и так далее, в общем, «лично» Леонида Ильича Брежнева, мы замерли с рюмками, к горлу подкатывает ком счастья, чувства единения с Родиной… И вдруг, далее по тексту: «а так же те, кто несет свою нелегкую службу вдали от наших границ, выполняет свой интернациональный долг…» — боже, да это он о нас!!!!! Громогласное «Урраа!!» прокатилось по Сане. Вот что такое было радио… Сейчас такие эмоции испытать трудно.