В/ч №44708: Миссия Йемен - Борис Щербаков

Кстати, многострадальный йеменский кофе, столь безжалостно вытесняемый катом со склонов гор, еще можно было встретить на живописных террасах по дороге из Саны в Таизз. Кофейные деревья, я тоже, естественно, видел тогда в первый раз, и зеленые их мелкие плоды совсем не показались похожими на кофе, кто ж знал, что технология предполагает их сушку и обжарку до характерного коричневого цвета.

Дорога до Таизза занимает около 4 часов, большая ее часть проходила по горам, и потому крутые повороты на 180 градусов — обычное дело, не столь опасно для легковушек, если не разгоняться, но хорошая ловушка для перегруженных грузовиков, вдоль дороги, в ущельях часто попадались остовы сгоревших неудачников, а однажды на дне я видел целую машину «Кока-Колы», не вписавшуюся в сложный поворот.

Проезжали экзотические древние города — горный Ибб, равнинный Домар (в 1985 году, по-моему, почти полностью разрушенный в результате землетрясения)… Йеменские селенья и города исторически, для обеспечения большей безопасности, строились на горах, дома в форме вертикальных башен, все из камня и глины, с виду — крепость. Дома-башни доходят до десятка этажей, высота горных стен, на которых они строились — сотня метров, так что вполне себе крепость. Очень симпатично раскрашены охряно — голубым орнаментом. Не ясно, как они, жители-аборигены, туда на такую верхотуру добирались когда еще не было машин. Говорят, высокой горной проходимостью обладают ослы.

Племена, населяющие горные районы Йемена всегда жили достаточно автономной жизнью, не сильно полагались на центральную власть маликов, или президентов, а в основном на свою, на местную власть шейхов, власть почти абсолютную, феодальную, не сильно политически изменившуюся за тысячелетия такого уклада жизни. Шейхи контролировали свои земли жестко, ответственно, муха не пролетит, даже правительственные военные базы, расположенные на какой-либо исторической территории племени, суверинитетом пользовались постольку-поскольку. Закон племени обладает приоритетом на его территории.

Однажды, наши советские специалисты, были вынуждены укрыться в одном из гарнизонов, после случайной аварии, повлекшей человеческую жертву — племя взяло гарнизон в осаду и только после личного вмешательства Президента и солидной компенсации разрешило вывезти виновника инцидента, инженера Юру Дымова, в аэропорт, откуда он немедленно улетел в Союз. Семья последовала за ним через неделю.

Шейхи содержали даже собственные небольшие армии, иногда с парком бронетехники, с радиостанциями, с небольшой артиллерийской группой. Наших специалистов иногда приглашали что-нибудь починить, и те, по разрешению йеменских властей и Главного Военного Советника, естественно, иногда отправлялись в горы для ремонта техники. Такие командировки считались весьма прибыльным делом, ибо щедрые подарки шейхов за проделанную работу никуда не сдавались, и никем не контролировались, да это и невозможно было сделать.

А уж обильные обеды, по рассказам, были просто царскими. Правда после одного такого халявного обеда, в Таиззе, Митрич наш заболел брюшным тифом, вот ведь угораздило, мы о таких болезнях только из хроники гражданской войны и слышали…

Коммуникации

Сегодня я иногда даю студентам одной московской бизнес-школы так называемый «мастер-класс» по «Кросс-культурному менеджменту», есть такая дисциплина. Смысл ее в том (по-моему), чтобы изначально понять, что все народы — разные, понять, принять и научиться управлять мультинациональным коллективом, учитывая эти различия, это, пожалуй, самое главное. Проблема в том, что заставить себя принять, согласиться с тем, что культуры оказывают гигантское влияние на формирование личности, а, стало быть, не могут не сказаться на особенностях поведения человека в различных ситуациях, на особенностях принятия решений им, на управляемости, в конце концов. А это очень трудно, гораздо проще убедить себя в том, что твой народ, твой путь, твой опыт — единственно верный, и чего с ними цацкаться, с иноверцами. Американцы страдают такой болезнью особенно остро.

Историко-культурный аспект кросс-культурного управления чрезвычайно важен для построения эффективной команды, работы вообще. Те, кто слушает такие курсы в теории, часто недооценивают значение фактора историко-культурной разницы народов. А зря.

Мне в этом смысле повезло, я сразу имел возможность окунуться в совершенно другой мир, настолько другой, что сомнений в разнице культур не возникало с первого дня. Помимо чисто внешних проявлений (одежда, оружие, архитектура, пища, да мало ли), поведенческие особенности йеменцев не давали шанса усомниться в их инакости. Огромный отпечаток на народ оказывает доминирующая религия, как бы не противились этому сторонники политкорректности. Ислам — воздух, пища, смысл и основа жизни для подавляющего большинства йеменцев, особенно сельского населения. Можно отнести ритуальную часть ислама к традиции, привычке народа, но от этого ситуация не изменится — все и вся меряется по канонам, меркам слова Аллаха. К этому надо привыкнуть, оставить иногда возникающее раздражение кажущейся несуразностью аргументов, отсталостью взглядов, ничто делу не поможет, только внимательное, уважительное отношение к порядкам, исламом регламентируемым.

Можно по — разному относиться к религии, но не учитывать ее в жизни, в работе в Йемене не удастся. И лучше принять и понять почему пол-двенадцатого утром, например, все офицеры, солдаты без обсуждения и малейшего сомнения прерывают занятия и отправляются по свои углам, совершать полуденный намаз («сала-аз-зухр»). Почему нельзя есть на улице днем, в светлое время, в священный месяц Рамадан, плавно сдвигающийся каждый год на две недели примерно, в соответствии с хиджрийским календарем (а то еще могут и навалять за святотатство!). Почему женщинам очень не рекомендуется ходить в обтягивающих джинсах по старому городу. А если ходишь, то велика вероятность получить камень вдогон, или, как у нас в гарнизоне было один раз, получить выстрел в зад из пневматической винтовки, что очень неприятно, говорят.

Нельзя ругать религию, спорить с основными постулатами («Аллах велик, он един, Магомет пророк его»), нельзя рисовать Пророка — все это может закончиться очень плачевно, что и показывают недавние события вокруг датских карикатур (однозначно — глупость со стороны датчан).

Я арабист, но не мусульманин, и это надо было признать сразу, безоговорочно, не претендовать на религиозную близость к йеменцам, не пытаться «сойти за своего», что еще хуже, да это, впрочем, и невозможно, слишком глубока культурная пропасть между белым христианским миром и исламом (тут я опять не могу не вспомнить карикатурные сцены из телефильма «Русский перевод», в которых юный герой-переводчик шпарит назубок суры из Корана, высказывается на религиозные темы с легкостью, будто всю жизнь провел под минаретом… Так не бывает, и не дай бог вам перейти эту тонкую грань между языком и религией, опасно). Совместно с моими йеменскими друзьями мы нашли приемлемый вариант названия, моей квалификационной категории, объясняющей мой языковый и культурный статус — «мустаслим», близкий к исламу, «исламизированный», но не мусульманин. Даже тут было много лукавства с моей стороны, это слишком высокий статус, и уж точно претензий на большее иметь я был не вправе. В этом статусе я мог обсуждать на полном серьезе какие-нибудь коранические темы, религиозные каноны, в основном, соглашаясь с «логикой», иногда споря, но всегда крайне уважительно, с пониманием — да, мы разные, но я хочу понять вашу религию, понять, почему вы все делаете так, а не иначе. В те годы было не принято, но мы всегда подчеркивали, что мы — ортодоксальные русские христиане по религии, и это вызывало уважение у проникнутых духом ислама йеменцев: все таки религия, пусть и христианство!!

Оговорюсь сразу: Коран, или «Книгу», я не читал, только отдельные айи, пытался со словарем много раз, но слишком затратно по времени, общих знаний языка не хватает, язык архаичен, глубок. Выучил только первую суру, «Аль-Фатиху», даже могу ее петь очень похоже на муэдзина, хотя с годами и этот навык уходит, трудно воспроизвести мелодику, «попасть в ноты», так сказать, хотя с фонетикой у меня все в порядке до сих пор. Ну, и несколько красивых изречений выучил, скорее для экзотики, блеснуть в компании, когда спросят (а просят обязательно!) сказать «что-нибудь по-арабски».

Споры были разные, иногда бывало трудно сдержать улыбку. Вспоминаю свой спор с одним из лаборантов, о том, что цивилизация — это всегда лучше, надо есть ножом с вилкой, и лучше мыть руки перед едой. Хамуд делал круглые глаза:

— А зачем же тогда Аллах дал человеку руки?