Избранное - Виктор Голявкин

– Советский летчик таранил самолет, – сказал я, – он срезал немцу хвост.

– Замечательный летчик, – сказал продавец.

– Я и сам знаю, что замечательный; значит, у вас нет газеты? А где она может быть, вы не знаете?

– Поищи, дорогой, где-нибудь может быть. Непременно где-нибудь есть, нужно поискать.

– Важные сообщения? – спросил кто-то.

– Ночной таран, – сказал я, – срезал немцу хвост.

– Как то есть срезал?

– Вот так – вжик! – и я показал рукой, как это делается.

Все стали обсуждать ночной таран, а продавец сказал:

– Заглядывай почаще.

– Мне нужно сегодня, – сказал я.

– У меня дома есть эта газета, – сказал один старик, – но я сейчас домой не собираюсь.

– А когда вы собираетесь?

– Не скоро.

– Не надо мальчонку расстраивать, – сказал продавец, – если вы домой не собираетесь, незачем об этом говорить.

– В конце концов пойду же я домой, но не сию минуту.

– Я подожду, – сказал я.

– Первый раз вижу, чтобы человек так газету искал.

– Я же вам объясняю: летчик Талалихин таранил самолет, разве этого мало?

– Он твой родственник, что ли? – спросил старик.

– Если бы он был мой родственник, я бы до неба подпрыгнул.

– Я бы тоже подпрыгнул, – сказал старик.

– Ну вот видите!

– Придется идти за газетой, – сказал старик. – Я хотел посидеть на лавочке, но разве можно отдыхать, когда тебе нужна газета.

– Я посижу с вами сколько хотите, – сказал я.

– Не уверен, что тебе интересно со стариком сидеть, – сказал он, – вперед – за твоей газетой!

Я ему рассказывал по дороге:

– Все газеты с портретами Героев, а у меня ни одного, даже самого дальнего родственника Героя нет. Я и сам на фронт сбегал, да толку что? Ничего из этого не получилось. В поселке Монтина меня ссадили и обратно на трамвае привезли. Представляете, поезда там обычно не останавливаются, а этот остановили…

– А где отец? – спросил старик.

– Известно где, на фронте.

– Может, он уже давно Герой, пока ты тут страдаешь.

– Может быть. Вот и смотрю в газетах, но пока нету. Неизвестно ведь, когда будет. Еще до войны увидел я на нашей улице Героя с Золотой Звездой. Я забежал вперед и вовсю глазею на золотую звездочку, мешал ему идти, под ногами верчусь и все глазею, глазею… Он остановился и спрашивает: «Чего тебе?» Я будто онемел: на звездочку уставился и не отхожу. Тогда он слегка приподнял меня, осторожно отодвинул в сторону и пошел дальше. Но я опять за ним побежал, как вдруг, представляете, выходит из-за угла навстречу ему здоровенный дядька – и тоже Герой! Они обнялись, поцеловались и дальше вместе пошли. Вместе сразу два Героя! Встретил сразу двух Героев Советского Союза до войны на нашей улице! Не верите? Клянусь! Вот встреча, а? Только я их фамилии не знаю.

– Верю, верю, – сказал старик, – отчего не верить.

– Я шел за ними, шел, а потом неудобно стало, сколько можно… Скорей всего они были старые друзья, а вы как думаете?

– Наверно, старые друзья, – сказал старик, – пожалуй, так оно и было. Воевали вместе в Испании или летали в Америку через Северный полюс.

– Удивительная была встреча, до сих пор вспоминаю.

Старик согласился, что встреча действительно была удивительна, такого видеть ему до войны не приходилось. Вот окончится война, наглядится он на своих сыновей-героев…

На крыше военкомата устанавливали зенитки. Милиция разгоняла любопытных, а они не уходили. Еще бы! Залезть бы на крышу, на ночь спрятаться и дождаться вражеских самолетов. Начнут палить, а я тут как тут, сын фронтовика, подношу зенитчикам снаряды…

Старик с улицы позвал жену, она вышла на балкон и долго не понимала, что от нее требуется. Потом кивнула головой и вынесла газету. Газета полетела как птица, и я помчался ее ловить. Но оказалась не та газета.

– Найдем, найдем, – сказал старик, – вечно старуха путает.

Он опять стал ее звать, но она не появлялась.

– Придется подняться, – сказал старик.

Мы поднялись, и старик сказал:

– Мальчонке нужна другая газета.

– А зачем она ему? – старуха посмотрела на меня.

– Она ему просто необходима.

– А для чего?

– Ну, это его дело, – сказал старик, проталкивая меня в комнату.

– Я все газеты собираю с первого дня войны, – объяснил я, – ни одной пока не пропустил. А сегодняшний номер особенный, я за ним и гоняюсь.

– А чем он особенный? – спросила старуха.

– Ну как же! – Газета лежала на столе, и я показал ей летчика. Она все поняла и погладила меня по голове. Она все понимала.

– Непорядок у него насчет родственников, – сказал старик.

– А что у него с родственниками? – спросила старуха.

– Ни одного Героя нет, – сказал старик.

Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.

– У нас трое сыновей на войне, – сказал старик. – Мать все газеты просматривает, вроде тебя. Следит за позициями войск по карте, пытается узнать, где сыновья находятся, да разве узнаешь.

Старуха вытащила карточки сыновей, и я восхитился, сколько у них орденов. Вот все трое в обнимку. Вот отдельные фотографии. Вот братья совсем малыши.

– Про наших сыновей писали, – сказала старуха с гордостью, – кто-то взял газету, а потом не вернул.

Я спросил фамилию и вспомнил. «Отважный экипаж» – называлась заметка. Такие вещи я крепко запоминал. У стариков газета не сохранилась, и я обещал принести.

Теперь у меня все газеты. Одну дам старикам, и опять получается, что одной у меня все-таки не хватает.

Ну и пусть.

3. Звездочка

Я выпилил маленькую звездочку Героя Советского Союза из большого куска бронзы. Лежит она в старинной бархатной коробочке, как золотая. Откроешь крышку, а она сверкает и переливается. Сколько дней потратил я на эту звездочку, сколько часов! Попробуйте выпилить граненую звездочку из большого куска бронзы! Такую нигде не купишь, нигде не достанешь, ни на что не выменяешь.

– Ты читала про дядю? – спросил я маму, любуясь звездочкой.

Никто не мог читать о моем дяде, которого на свете не было. Я просто его выдумал, соврал, но войдите в мое положение, посочувствуйте человеку, у которого непорядок насчет родственников… Несуществующего дядю наградил я звездой Героя, но разве здесь большой обман? Любой из нас станет Героем, а значит, обмана здесь нет. Если нет мне возможности стать Героем, значит, это единственная возможность. В семье должен быть порядок, в семье должен быть Герой.

Вот так рассуждал я, поглядывая на маму, а она возилась у плиты. Не очень-то она меня слушала, да это и неважно. Я сам хотел в дядю поверить, сам слушал себя, вот что важно. Я хотел, чтоб он был в самом деле.

– Что это еще за дядя? – удивилась мама.

– Не читала? – спросил я, волнуясь.

– Ну и что же ты вычитал?

– То и вычитал.

– Так что же?

– А вот и то.

– Странные у тебя выходки, – сказала мама, – о чем ты?

– Потом, – сказал я и быстро ушел с кухни.

Мы сели за стол, и мама спросила:

– Что это ты там плел?

– Что значит плел? – обиделся я. – Это правда.

– Так в чем там дело? Что там за дядя?

– Дядя как дядя, – отмахнулся я.

– Ну, а все-таки? – не отставала мама.

– Мой дядя, а не твой, ясно? – разнервничался я.

– С ума сошел, – сказала мама.

– Дядя, и все! – крикнул я, закрыв глаза от волнения. – Могла бы и прочесть!

– Ну, хорошо, – сказала мама, – пожалуйста, я просто думала, что-нибудь серьезное.

– Конечно, серьезное! Очень серьезное!

– Представляю, – сказала мама.

Ничего она не представляла.

Я встал из-за стола. Маячил у меня перед глазами прославленный дядя. В руке я сжимал свою звездочку, и острые края впивались мне в ладонь. Я увел Бобу в другую комнату и показал ему звездочку.

– Дай! – сразу сказал Боба.

– Ты погоди, – сказал я.

– Отдай! – заорал он.

Я спрятал звездочку в карман и рассказал ему про дядю. Я сочинил для дяди биографию, и Боба меня слушал внимательно.

– Все понял? – спросил я.

– Все, – сказал Боба.

– А что ты понял?

– Мой дядя Герой Советского Союза.

– Где он раньше жил?

– В Ленинграде.

– А сейчас?

– Не знаю.

– Сейчас он на фронте, балда, чтоб ты знал.

– На фронте, – повторил Боба.

– На каком?

– На нашем.

– На Ленинградском, балда, чтоб ты знал.

– На Ленинградском, – повторил Боба.

– Знаешь, какие у него ордена?

– Не знаю.

Я перечислил. Многими орденами наградил я дядю.

– Повтори, – сказал я.

Но Боба отказался.

– Ты должен знать, сколько орденов у твоего дяди.

– Много… – сказал Боба.

– Вот и хорошо, что много, родной ведь человек.

– Не помню… – ныл Боба.

– А где жил твой дядя, помнишь? – возвратился я к началу.

– Забыл, – сказал Боба.

– Дубина ты, своего родного дядю не знаешь!

– Не хочу твоего дядю… – заплакал Боба.

– Он такой же мой, как и твой!

– Мне дядю не нужно… – ныл Боба.

Я показал ему звездочку, и он сейчас же к ней потянулся.