Любовь в настоящем времени - Кэтрин Райан Хайд

Потом Митч задул свечу. Это ничего не изменило, Перл по-прежнему была здесь.

Какое счастье!

Ну да, мне было всего-навсего пять лет, и как это я умудрился запомнить столько всего? Но это было, было на самом деле. Первая зарубка, самое начало. Пусть кто-то мне не поверит. Главное, я верю сам.

Может быть, какие-то слова или подробности со временем исказились, но ведь это несущественно. Ведь самое важное осталось неизменным.

МИТЧ, 25 лет

Что осталось после Перл

На следующее утро я еле продрал глаза. Недосып, нервное перенапряжение, дурные мысли и нежелание видеть Кэхилла.

Он явился в десять минут десятого, оглядел меня с ног до головы и остановил взгляд на перевязанной лодыжке. Последовал дикий взрыв смеха. Уж Кэхилл-то не упустит возможности поржать на мой счет.

— Господи ты боже мой, — говорит. — Опять? Новое тяжкое ранение на поле брани? Очередной визит этой дамы закончится панихидой. Не женщина, а зондеркоманда, четвертый номер. Да хранит тебя Господь, Док.

Найдет же гадкие слова. Черта, которую я не могу позволить ему перейти, все ближе. Мы оба чувствуем это. Вчера он обозвал Барб «мэрской женой». Каламбурщик хренов.

Я ему чуть по роже не двинул. Но за черту он еще не заступил. Хотя немного осталось.

— Смени тему.

Кэхилл сменяет тон. Не в лучшую сторону.

— Ошибочка вышла. Может, еще обойдется без жертв.

Больше всего меня бесит, что его удары наносятся вслепую, но тем не менее попадают в цель.

— А почему Леонард здесь?

— Долгая история.

В девять двадцать притащилась Ханна, на ходу расчесывая волосы.

— Привет, Док, — говорит. — Привет, Кэхилл. Привет, Леонард. Постой-ка. Леонард?

Вопросы о том, когда заявился Леонард — с утра пораньше или остался ночевать, — отпадают сами собой. Ведь на диванчике постелено, и Леонард сидит на нем в моей футболке, потягивается и протирает глаза.

— Долгая история, — говорю.

Графф прифигачил ближе к одиннадцати. Вот уж удивил.

— Графф, — говорю, — поздно являешься на службу. Даже для себя.

Графф вздыхает и закатывает глаза. Слово «безнадега» подходит к нему как нельзя лучше.

— Меня взяли за жопу и выписали штраф.

— Следи за речью.

— Ой. Извини, Леонард.

— Опять гнал?

— Понатыкали знаков. Стоп на стопе сидит и стопом погоняет.

Кэхилл приосанивается. Вообще-то он старается не обращать внимания на Граффа. Разве что подразнит иногда или сорвет злость.

— Слышь, бедолага. Полезный совет. Отдай повестку Доку. Уж он решит вопрос. У него ведь связи в мэрии. Или я неправильно выразился, Док?

— Э? — только и говорит Графф. Энтузиазма хоть отбавляй. Как всегда.

— Графф, Графф, Графф, — качает головой Кэхилл. — Разве можно жить таким анахоретом? Ты просто не от мира сего. Ты что, не знаешь, что Док дерет мэрскую жену?

Ханна отводит глаза. Леонард в уголке увлечен компьютерной игрой, будем надеяться, не слышит. Игра, в общем, для продвинутых, но он малыш сообразительный.

— О. — Вид у Граффа немного смущенный. — Мне никто ничего про это не говорил.

Напряженное молчание. Затем Графф выдает:

— Ах да. Она же сюда заходила. Как-то раз. Красивая женщина.

— Просто краля, — гнет свое Кэхилл. — Особенно если у тебя встает на собственную бабушку.

Так. Вот это уж слишком.

Я подхожу к сидящему Кэхиллу сзади, беру его за плечи и разворачиваю лицом к себе. На физиономии у Кэхилла легкое недоумение. Хорошенько беру его за грудки и толкаю назад. Голова его со звоном стукается о стекло монитора.

— Ой! — вскрикивает Кэхилл и тянет руку к ушибленному месту.

— Мы здесь все друзья, Кэхилл. — Ровный холодный тон моего голоса удивляет меня самого.

— Да, — соглашается он. — Мы друзья.

Я крепко держу его за ворот.

— Я к тебе с уважением отношусь?

Он выпучивает глаза и пытается подняться. Я опять пихаю его, он опять стукается затылком о монитор и застывает. Только головой вертит, как нашкодивший школьник.

— Не жалуюсь.

— Значит, я могу рассчитывать на какое-то уважение с твоей стороны?

— Да. Ладно. Хватит уже.

Я нарочно стукаю его головой о монитор еще раз, просто чтобы подчеркнуть слова.

— Вот и оказывай мне столько уважения, сколько полагается. И ни грамма меньше. Понял? А если не можешь вести себя, как друг, вали отсюда ко всем чертям.

Я отпускаю его. Кэхилл вскакивает на ноги, и мы ужасно долго стоим нос к носу. До пяти можно сосчитать. Тишина заполняет все вокруг. Даже птероамериканцы притихли. Зубы у меня крепко сцеплены. Периферическим зрением замечаю, что Леонард поднял голову от компьютера и смотрит на нас.

Жду, когда Кэхилл меня ударит. Или я его.

Кэхилл делает шаг назад. Разглаживает и отряхивает рубашку, будто с меня на него успела перепрыгнуть толпа микробов.

— Иди ты на хер, Док, — слышу я.

Дверь за Кэхиллом хлопает.

Я перевожу дыхание. Оглядываю офис.

Все на меня так и уставились.

— За работу, — говорю и делаю вид, будто с головой ухожу в труды. На самом деле я не в состоянии различить, что на экране моего монитора.

Через несколько минут Ханна приносит мне кофе, разбавленный молоком пол на пол. Руку мне на плечо она кладет с величайшей осторожностью: вдруг укушу. Я реагирую спокойно, и она спрашивает:

— Док? А Кэхилл вернется?

— К ебени-матери Кэхилла, — рычу я. — Ой. Извини, Леонард.

— Не против, если я закончу его работу? Заказ-то срочный. Новый магазин электроприборов в центре города. Мы подрядились закончить им веб-сайт к пятнице. У них вроде бы в этот день распродажа, и они хотят пустить рекламу.

— Спасибо тебе. Очень обязан.

Опять я в центре внимания.

Встаю, с чашкой подхожу к Леонарду и кладу ему на плечо ладонь. Он останавливает свою компьютерную игру, поднимает на меня глаза и прижимается щекой к моей руке.

— Извини, что тебе пришлось выслушать такое, — говорю.

— А что такое «дерет»?

— «Дерет»-то? Это… э-э-э… ну, это еще долго не должно тебя волновать.

— Значит, есть из-за чего волноваться?

— В общем-то, может, и не из-за чего. Но все, кого я знаю, волнуются. Как успехи в игре? Она тебе понравилась?

— Эге. Я уже три раза нашел червяка.

В первый (но не в последний) раз меня тогда поразило, что он не спрашивает, когда же вернется мама.

Вечером того же дня, около половины одиннадцатого, когда я мирно смотрел в потемках телевизор, явился Кэхилл. Дверь была не на замке, и он свободно вошел.

Леонард спал на диванчике у меня за спиной, а Хроник сидел на подушке и ласково теребил его жесткие волосы, время от времени легонько прихватывая клювом щеку.

Что показывали по ящику, сам толком не знаю. Мелькало что-то на экране. Телевизор я врубил, как только все удалились. Бутылочка пива потела на полу у моих ног. Другая холодная бутылочка была у меня в руке.

— Чего тебе? — спрашиваю.

— Я тебе друг, Док. У тебя нет друга лучше.

— Я прямо выращиваю врагов, — говорю я почти безо всякой задней мысли. Весь мой гнев улетучился. Остались удивление и усталость. И голова слегка кружилась.

Кэхилл захлопнул дверь. Я испуганно оглянулся на Леонарда — тот не проснулся.

— Я на нее нападаю потому, что она тебе не пара. Вам лучше расстаться.

— Давай обсудим это в кухне. У меня тут ребенок спит. Только-только уложил.

Кэхилл посмотрел на свернувшуюся калачиком маленькую фигурку.

— Елки-палки. Леонард еще здесь? А мамаша вообще намерена к нему вернуться?

— В кухне поговорим.

Я похромал вслед за Кэхиллом и достал из холодильника еще бутылку пива.

— Ты хоть знаешь, сколько ей лет, Док?

— Мне плевать. Тебе что, говорить больше не о чем?

— Ой, вряд ли тебе плевать. Пожалуй, даже совсем наоборот. Так сколько ей годков?

— Наверное… Ну, не знаю. Где-то за тридцать.

— Ты даже и не знаешь.

— А ты знаешь?

— Ее трепаная биография на веб-сайте, который мы делали для мэрии.

— Этой частью сайта я не занимался.

— Еще бы ты занимался. Это была моя работа. Ей сорок два. Четыре и два.

Внутри у меня все похолодело. Не будь балбесом, сказал я себе, это просто цифры.

— Ничего тебе не наплевать. Ты прекрасно понимаешь, это — тупик. Эта дорога никуда не ведет. То есть мне попадались по жизни ребята, которые все просерали ради любви, но ты даже на этом фоне выделяешься. Док, ты только глянь, что она с тобой делает?

— Что такого она со мной делает? С ней я счастлив.

Кэхилл фыркает, отскакивает в сторону и бьется головой в стену кухни. Словно мои слова оказались последней каплей, и ему уже некуда девать энергию.

— Счастлив? — выкрикивает он. — Счастлив? Сколько минут в неделю ты с ней счастлив? Посмотри на себя, Док. На кого ты стал похож?