Дядя самых честных правил 3 - Александр Горбов

— Напоите чаем, Константин Платонович?

Он тяжело сел рядом со мной и вздохнул.

— Я не смею вас больше задерживать, вы помогли мне больше, чем я рассчитывал. Архив у вас, и я могу добавить только слова благодарности.

— Чем смог, Василий Петрович.

— Если бы все так могли, — он горько усмехнулся, — мы бы жили богаче авалонцев. Я доложу в столицу о вашей помощи, Константин Платонович, и буду просить о награде.

Я только махнул рукой. Ага, дадут мне орден. Догонят и ещё раз дадут. Что я, не знаю, как награждают непричастных, но нужных людей? А я вообще здесь на волонтёрских началах, так что меня как бы и не было.

— Кстати, я хотел сказать, — Сумароков посмотрел на меня с прищуром, — вы ошиблись. Звезда Полынь падает не до всадников, а после.

— Да, я знаю. Мне нужно было сбить, — я запнулся, — Софью с толку. Чтобы она задумалась и delirium magicis дал трещину.

— А-а-а, вот оно что! Вы так убедительно говорили, даты называли. Я уж подумал, это правда.

— Глупости, Василий Петрович, — я беспечно улыбнулся, — как я мог видеть звезду Полынь, да ещё и в будущем?

— Действительно, — археолог рассмеялся, — но так убедительно! Я даже вспомнил, что Борисфен это Днепр, и там есть городок, Чорнобиль кажется. Полынь, если по-русски. Какое забавное совпадение!

— В самом деле, интересная случайность.

Мы встретились с Сумароковым взглядом и задержались на секунду.

— А если бы и правда, — он вздохнул, — я в любом случае не доживу. Так что, пойду приводить в чувство городские власти. Если найду хоть кого-то выжившего. Спасибо ещё раз, Константин Платонович. Надеюсь, мой архив вам пригодится.

Он раскланялся и, кряхтя, стал выбираться из кареты. Уже спустившись на землю, он обернулся и добавил:

— Представляете, а Макар Петрович, наш бравый майор, получил благословение принять постриг. Как девицу похоронили, так он сразу к батюшке за разрешением. Эх, а такой вояка был! Не представляю его в рясе, не представляю.

Сумароков заковылял прочь, а я подозвал Кижа и приказал отправляться домой. Хватит с меня этой церковной мистики, девиц и хитроумного археолога.

Глава 8 — Шарф и варенье

Чтобы отвлечься от безрадостных мыслей, я вытащил шкатулку, полученную от Сумарокова. Бумаг оказалось немного, всего двадцать сложенных вдвое листов, но вот их содержание — колоссальным.

Автор этих записей плохо разбирался в деланной магии. Скорее всего, он был средневековым монахом, не слишком образованным, но усердным и старательным. Он скрупулёзно перерисовал Печати и Знаки из какого-то источника и снабдил их заметками на отвратительной “кухонной латыни”. Не понимая магических фигур, он скопировал даже случайные помарки оригинала, чем вызвал у меня невольное уважение — настоящий профессиональный переписчик! Но вот с пояснениями была беда: автор комментировал в меру своего ума и от его описаний хотелось биться головой о стену.

“Узор волшебный для колдовства не греховного рождающий огненного дракона”. Как прикажете это понимать? Или вот это: “Старинная магическая виньетка для волшебных дел стражей императорской применяемая”. А как вам “греховный еретический узор для дел праведных надобный”? Понять, что за фигуры описывают подобные надписи, было совершенно невозможным.

Да, это были настоящие Печати Восточной традиции, утерянные ещё в Византии. Но для чего они? Я мог разобрать части узора и догадаться, зачем они нужны, однако была целая куча мутных мест, которых даже касаться было страшно. Нет, надо достать книги по теоретической магии, вникнуть в значение всяких завитушек и базовых фигур и только тогда браться за это богатство. Так что я спрятал листы в шкатулку и убрал в дорожную сумку. Магия — это вам не игрушка: нарисуешь незнакомую Печать, а она взорвёт всю усадьбу! Нет, мы пойдём долгим, но надёжным путём.

Карета остановилась, и снаружи послышались крики. Кажется, это Киж возмущается? Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что там происходит. Мёртвый поручик, на мой вкус, слишком уж увлекается и любит силовое решение проблем. Вон, даже Касимов был готов спалить без всякой жалости. Я накинул шубу и выбрался из кареты.

Это где мы? Я посмотрел по сторонам — опустились сумерки, но место было знакомое. А, это уже Меленки! Тот самый кордон, где я сжёг первого ходячего

— Открывай, олух царя небесного!

Киж, сидя на лошади, гарцевал перед баррикадами, перегородившими дорогу.

— Не велено!

Бородатый орк в овчинном тулупе и мохнатой медвежьей шапке яростно взмахнул рукой из-за рогаток.

— Ыпыдемия тута! Никого нельзя пущать.

— Дурак! — Киж чуть не подпрыгнул в седле. — Не “тута”, а там, в Касимове. И закончилась она уже.

— Не велено! Вы, барин, как хотите, а пущать вас не могу. Мне сказали не пущать, значит, не буду. Служба, барин, такая. Вы как ни серчайте, а рогатки открывать не положено.

— Ах ты, смерд! Да ты знаешь, кого задерживаешь?

Орк в медвежьей шапке расхохотался.

— Барин, да пока тута стою, тьму народа не пустил. Батюшку не пустил, помещика не пустил, даже одного князя с челядью! Будь хоть сама матушка-ымператрица, и ту бы не пустил. В ножки бы упал, кланялся, а всё равно рогатки не убрал. Не положено — значит, не положено.

— Кем не положено?

— Кем надо, тем и не положено. Ехай обратно, говорю! Я нашего старосту не пустил, уж на что грозен, так и тебя не пущу.

Киж надулся, выпучил глаза и потянулся за огнебоем, закреплённым на седле.

— Остынь, Дмитрий Иванович, — я подошёл к рогатке, — если старосту не пустил, значит, серьёзный человек, знает службу.

Орк осклабился и поклонился мне.

— Добрый вечер, ваше благородие. Так и есть, знаем службу. Никак пустить не могу. Ыпыдемия!

Он многозначительно поднял указательный палец.

— Зови начальство.

— Так нетути, ваше благородие. Оно, значит, другие кордоны объезжает. Дабы бдели и на посту не спали.

Я вытащил из кармана рубль и кинул орку.

— Держи, за старание.

— Благодарствую, барин. Как вернётся начальство, так сразу и позову. Мож, вам дровишек принести? Костерок разожжёте, теплее будет. Медовухи могу налить, коль пить будете.

Вместо меня ответил Киж.

— Тащи, олух. И дрова, и медовуху — всё тащи.

Через десять минут в трёх шагах от кареты весело трещал костерок, а рядом стоял небольшой бочонок с медовухой. Я пить её не рискнул,