Смерть придёт на лёгких крыльях - Сешт Анна

– Пойдем, – нетерпеливо позвал Нахт и помог жрице подняться. – Скоро отдохнешь, да и еды здесь будет вдосталь. Больше никаких недожаренных голубей. А уж какие тут пекут лепешки, м-м-м…

Она тихо рассмеялась. Кажется, даже голос у нее уже звучал немного живее.

Меджай и сам ужасно хотел сперва поесть и смыть с себя пот и пыль, а потом уже докладывать, но долг был важнее. Жрицу он собирался сразу отправить к лекарю и доверить заботам местных женщин, а дальше пусть с ней разбирается командир. Сейчас толку от нее все равно было немного – она устала настолько, что вряд ли сумеет вести связный рассказ.

Уже по дороге к селению их встретил дозорный отряд.

– О, да это ж Нахт! – крикнул один из воинов. Остальные быстро окружили меджая, улыбаясь и похлопывая по плечу.

– И где ты столько дней пропадал?

– Еще и девчонку себе в некрополях ухитрился откопать, ну даешь.

– Да не одну – с собакой. Это уже целое хозяйство!

Воины смеялись, привычно подначивая друга. Жрица смущенно помалкивала, стоя в стороне и гладя собаку, ловя на себе взгляды любопытные, но дружелюбные. Гости в гарнизоне хоть и бывали, но не так уж часто.

– Мы уж думали, не сожрал ли тебя крокодил где-нибудь.

– Или гиены!

– Да-да, или гиены.

– Послание-то хоть доставил?

– Доставил конечно, – усмехнулся меджай. – А потом все пошло не так… Давайте лучше вечером обсудим за пивом? Я уже вымотался, как пес, а мне еще командиру докладывать, – он показал скарабея Бека, и друзья посерьезнели.

– Так это с бунтами связано…

– Да, с ними тоже. У вас-то тут пока спокойно было?

– Если еще и сюда нападут – это уж тогда будет означать, что самого Владыку свергли, – невесело рассмеялся кто-то. – Но ребятам в патрулях на дорогах несладко приходится. Что ни день теперь, так драки, и это в лучшем случае.

Провожая меджая и жрицу к воротам, воины делились рассказами о беспорядках, грабежах и потасовках. Эти рассказы подтверждали то, что Нахт уже успел услышать от местных. Исфет накрывала Западный Берег как песчаная буря, да и с Восточного уже доходили тревожные вести, по крайней мере, по слухам.

Когда Нахт и жрица, наконец, вошли в гарнизон, случилось то, о чем здесь судачили потом еще несколько дней: все местные собаки сбежались ей навстречу. Животные не нападали, только наблюдали, а потом следовали за девушкой до самого дома лекаря. Разумеется, люди выходили посмотреть, так что в итоге собралась целая процессия, словно тут проносили священную барку.

– Это с тобой всегда так? – усмехнулся меджай.

Девушка, вцепившаяся в его руку, покачала головой, стараясь ни на кого не смотреть. От пристального внимания жителей – двуногих и четвероногих – ей было явно не по себе. Черная собака невозмутимо вышагивала рядом.

Лекарь услышал шум на улице и уже ждал их на пороге – немолодой уже мужчина, неизменно облаченный в белую драпированную тунику, словно грязь над его нарядами была вообще не властна. Этот жрец, к которому Нахт и другие воины ходили кто за снадобьями, кто раны перевязать, умел прозревать не только болезни тела. Кивнув меджаю, он пристально посмотрел на девушку, а потом неодобрительно покачал бритой головой.

– Это где ж ты ее так умучил, полумертвую! Загнанная, как газель. И такое чувство, что не только плотью истощала, а еще и свет Ка потускнел. Ну как же так можно-то…

Он протянул руки к жрице, но та испуганно отшатнулась и встала за плечом Нахта.

– Имхотеп – хороший целитель, один из лучших на Западном Берегу, – сказал ей меджай. – Он меня и моих друзей знаешь из каких ям вытаскивал… У него даже имя подходящее, как у великого мудреца древности. Чего ты испугалась?

– Мне нужно к командиру, – упрямо сказала девушка. – К целителю мне не надо. Я ничем не больна.

Нахт развернулся к ней, положил ладонь на плечо.

– Тебя здесь никто не обидит. Никто не будет размахивать ритуальными ножами, – на этих словах она невесело усмехнулась, но воин продолжал: – Отдохнешь, выпьешь укрепляющий отвар…

– И как следует поешь, – вставил жрец и прикрикнул на подобравшихся слишком близко зевак: – Ну а вы чего собрались? Не на что тут смотреть. А кому заняться нечем – так у меня всегда пара поручений найдется. Вон, травы растолочь. В пустыне кой-чего собрать. К заводям сходить на хищника – у меня чрезвычайно важные ингредиенты заканчиваются…

Толпа поредела, пока целитель не припомнил что-нибудь еще. Нахт, воспользовавшись заминкой, приобнял жрицу за плечи и быстро завел в дом. Она смотрела рассерженно, но было в этой злости что-то от зверя, попавшего в ловушку и уже не чающего выбраться.

Собака проскользнула за ними и уселась у порога. Последним заходил Имхотеп, проворчавший что-то о том, не мешает ли им всем хозяин дома.

– Не бойся, – повторил меджай, встречая взгляд жрицы.

– Вот мне прямо сразу стало легче, – насмешливо ответила она. – «Не бойся», «не грусти», «все обязательно будет хорошо».

– Я за тебя отвечаю, – напомнил воин, серьезно глядя на нее. – Не знаю, как там у тебя принято, а для меня это не просто слова.

Жрица смотрела все так же недоверчиво, потом отвела взгляд, не то смиряясь, не то уже слишком устав для споров.

– Просто не забудь, что ты обещал отвести меня к командиру, Нахт.

Собственное имя, произнесенное ею, прозвучало неожиданно. Конечно, она услышала, как к нему обращались ребята из отряда.

Почему-то он вспомнил поверья, что жрецы и чародеи вплетали имя, часть души, в благословения и проклятия. Имена давали им власть над людьми и даже над Богами. Кто-то вроде Имхотепа мог не опасаться, умея себя защитить. Да и амулеты все носили не просто так. Стоило ли ему бояться эту девушку, которая пугала даже других жрецов Инпу?

– Меня, кстати, зовут Шепсет, – тихо сказала она, вверяя ему свое имя в ответ, и сжала шнур с фаянсовым амулетом. – Спасибо тебе за помощь.

– Прямиком из песков Дешрет да на пир, – усмехнулся Усерхат, когда они обменялись приветствиями.

Разговор подразумевался неофициальный, поскольку командир отпустил других воинов, и Нахт немного расслабился.

– Да мы и так подзадержались, командир. Думал, прибудем быстрее, – он чуть виновато улыбнулся.

– Давай поешь, а то голодным псом смотришь – Садех мне не простит. – Усерхат жестом пригласил его присесть с ним на один из плетеных стульев у невысокого стола. В глиняных плошках, накрытых свежими лепешками, уже ждал горячий чечевичный суп, а рядом россыпью лежали золотистые финики. – Только быстро. И сразу рассказывай.

Меджай с благодарностью накинулся на еду. Усерхат, усмехнувшись в усы, присоединился к нему, но ел куда как более чинно.

Этот невысокий крупный мужчина когда-то служил вместе с отцом Нахта, а еще раньше участвовал в боевых походах под командованием самого Владыки Усермаатра-Мериамона[39], отвечая за снабжение. Но это было давно, и теперь, спустя годы, Усерхат вкусил спокойной жизни и приобрел некоторую округлость – конечно, не без помощи замечательной выпечки госпожи Садех, его супруги.

Среди солдат Усерхата любили. Он пользовался уважением как справедливый и предсказуемый лидер – вспыльчивый, но отходчивый, без вины никого не наказывал и готов был помогать своим людям, а еще всякому находил применение по способностям. Под его началом небольшой гарнизон процветал, став уже не просто временной ставкой, а целым селением. И когда поползли слухи, что Усерхата хотят перевести на более высокую должность, ближе к царскому двору, его воины, в том числе и Нахт, очень сетовали. С одной стороны, радостно было, что любимого командира наградят по заслугам, а с другой – как тут без него? Он умел примирять между собой гордых меджаев и воинов-рэмеч так, что те забывали о разногласиях и работали сообща. Он знал, с кем и как поговорить, чтобы бесперебойно шли поставки продовольствия и прочих товаров. Его боялись расхитители гробниц, за которыми он посылал карательные отряды и держал их в страхе даже в те тяжелые годы, когда большинство воинов были отправлены в Нижнюю Землю к северным границам, чтобы охранять Кемет от набегов Народов Моря и мятежных племён чехену.