Одно лето - Нора Робертс

Тут он решил, что должен остановиться. Обман можно искусно замаскировать. А Шейд, хотя и настороже, постепенно уступал Брайан и ничего не мог с этим поделать. Она тянула его за собой с такой непосредственностью, что сопротивляться было невозможно. Он мог бы ругаться, проклинать ее, проклинать себя, но мозг отказывался думать. По его телу пробежала дрожь.

Они оба почувствовали, как задрожала земля, и решили, что это дрожат они сами. От страсти. Потом до их слуха донесся шум. Что-то громыхало все громче и громче, они решили, что это звенит у них в ушах. Мимо пронесся грузовик, его водитель сигналил. Раздался грубый долгий гудок. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы вернуться в реальность. Впервые за долгое время по-настоящему испугавшись, Брайан вскочила на ноги.

— Надо наконец помочь той овце и ехать дальше. — Ее голос дрожал, она, молча отругав себя за это, скрестила руки на груди. «Уже холодно, — подумала она, — причина только в этом». — Почти стемнело.

Шейд и не заметил, как сумерки переросли в ночь. Он перестал наблюдать за тем, что происходило вокруг, чего раньше никогда себе не позволял. Забыл, что они с Брайан валяются в траве на обочине дороги и обнимаются, как глупые подростки. Поднялась волна злости, но Шейд остановил ее. Он чуть не потерял контроль над собой несколько минут назад, и теперь точно этого не допустит.

Брайан успела поймать овцу на другой стороне дороги, та мирно паслась, уверенная, что люди про нее забыли. Животное заблеяло, почувствовав, что его подняли и куда-то несут. Выругавшись, Шейд забрал овцу у Брайан, пока она еще раз не упала, и бесцеремонно перекинул животное через ограду.

— Теперь довольна? — спросил он сердито.

Брайан уловила в его вопросе злобу, хотя Шейду неплохо удалось ее замаскировать, и вскипела. Она тоже расстроена. Все ее тело пульсировало, ноги подкашивались, и только раздражение помогало не обращать на это внимания.

— Нет, — бросила она, — как и ты. Мне кажется, этот случай доказал, что нам обоим следует соблюдать приличную дистанцию.

Как только разговор повернул в такое русло, Шейд схватил Брайан за руку.

— Я тебя ни к чему не принуждал!

— И я тебя тоже, — напомнила она. — Я отвечаю за свои поступки, Шейд, — посмотрела на пальцы, сжимавшие ее руку, — и за свои ошибки. Если хочешь переложить всю вину на меня — твое право.

Его хватка на мгновение стала сильнее, но этого оказалось достаточно, чтобы глаза Брайан расширились, она не знала, что ее спутник настолько зол. Нет, она не привыкла к резким перепадам настроения и не любила вызывать их у других.

Постепенно Шейд разжимал пальцы. Ему это явно стоило немалых усилий. Брайан попала не в бровь, а в глаз, возразить было нечего.

— Нет, — он заговорил намного спокойнее, — я тоже виноват, Брайан. И нам действительно будет легче, если мы оба станем соблюдать дистанцию.

Она кивнула, успокаиваясь, губы тронула легкая улыбка.

— Хорошо, давай веселее, — сказала Брайан сама себе, — от этого всем будет легче. Было бы проще, если бы ты оказался толстым и страшным.

Шейд в то же мгновение улыбнулся.

— Или ты.

— Ну, раз уж ни один из нас не горит желанием толстеть, придется придумать что-нибудь другое. Мир? — Она протянула руку.

— Мир. — Шейд пожал ее.

Но это оказалось ошибкой. Они еще не оправились от телесной встряски. И рукопожатие — контакт, вроде бы ничем не примечательный, — лишь ухудшило ситуацию. Брайан спрятала руки за спиной, Шейд засунул ладони в карманы.

— Ну… — протянула Брайан, не зная, с чего начать.

— Давай где-нибудь поужинаем перед тем, как ехать в лагерь. Завтрашний день надо начать рано.

Услышав это предложение, она сморщила нос, но пошла к пассажирскому месту.

— Я умираю с голоду. — Она положила ногу на приборную панель, стараясь этим показать, что взяла себя в руки. — Как ты думаешь, мы скоро сможем поесть нормально, или мне стоит подкрепиться шоколадным батончиком?

— Километрах в шестнадцати есть город. — Шейд завел мотор, пытаясь убедить себя в том, что руки не дрожат. Ну или почти не дрожат. — Там должен быть какой-нибудь ресторанчик. Вероятно, сможем поесть отбивных из ягнят.

Брайан посмотрела на пасшуюся неподалеку овцу, а потом перевела взгляд на Шейда.

— Это отвратительно.

— Да. И поможет тебе не думать о еде, пока мы не доберемся до ресторанчика.

Они вывернули на дорогу и дальше ехали молча. Каждый знал: проблема, с которой они только что справились, была холмом, а впереди ждали настоящие горы, крутые, скалистые.

Глава 4

Брайан снимала отдыхающих, которые, как пробки, плавали в Большом соленом озере. Когда этого требовал кадр, она использовала широкоугольный или длиннофокусный объектив, чтобы на фотографии была видна какая-либо необычная деталь пейзажа, правда, большую часть времени работала с людьми.

На расположенных чуть западнее соляных равнинах Шейд пытался поймать в кадр фанатов гоночных автомобилей. Старался запечатлеть скорость, пыль и выдержку. Чаще всего люди на этих фотографиях оставались неузнаваемыми, их изображения были мутными и расплывчатыми, Шейду было важно передать лишь суть.

Периодически они посещали крупные города с аккуратными предместьями, летними садами, пробками, в которых все потели от жары. Совсем юные девушки в тонких платьицах, мужчины с голым торсом и младенцы в колясках. На все это уходили целые катушки пленки.

Дорога петляла по Айдахо и Юте, путешественники ехали дальше на восток. Оба были довольны темпом движения и списком мест, которые было решено посетить. После неприятного происшествия в Айдахо Брайан и Шейд научились вести себя в обществе друг друга. Впрочем, команды из них не получилось, они продолжали работать поодиночке.

Уже были сделаны сотни снимков (правда, до печати потом дойдет лишь малая часть, а в журнал попадет и того меньше), когда Брайан поняла, что количество отснятых кадров превышает количество слов, которыми они с Шейдом обменялись.

Ежедневно они проводили в дороге восемь часов, останавливаясь что-то отснять или просто сделать паузу. На съемку уходило столько же времени, сколько на сами переезды с места на место. В общем, из двадцати четырех часов они проводили вместе около двадцати, но ближе друг другу не становились. Любой из них мог бы с легкостью исправить это дружеским жестом или парой ничего не значащих слов, но ни один не решился на такой шаг.

Брайан узнала, что можно силой заставить себя ничего не чувствовать к другому человеку, даже если живешь с ним вместе. Как оказалось, в такой ситуации трудно игнорировать то, что Шейд называл химией. Чтобы держать себя в руках, Брайан старалась не разговаривать с ним подолгу и обсуждала в основном проект. Вопросов больше не задавала, и Шейд перестал рассказывать о себе.