Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала - Дэйв Мастейн

Люблю дразниться. Вот и здесь прикалываюсь за кулисами.

Фотография Уильяма Хейла

Рон меня ни разу не впечатлил. Я был упертым, весь из себя такой уличный пацан, и с подозрением (а может быть, даже завистью) относился ко всем, кому в жизни все давалось легче, чем мне. В то время Рон работал – во всяком случае, время от времени – фотографом рок-н-ролльных звезд, и особенно его привлекал хеви-метал. Он постоянно показывал фотки других групп, прежде всего, Mötley Crüe. Рон почему-то их дико котировал, и я полагаю, решил, что, если показать, как Винс Нил делает завивку волос или надевает одежду, это произведет на других огромное впечатление. Я этого не понимал и до сих пор не понимаю. Как и не понимал, почему Рон в тот первый день так вырядился – высокие кожаные сапоги до колен, стиль Остина Пауэрса, невероятно узкие эластичные джинсы; ремень, усеянный заклепками; и тщательно выглаженная футболка Motörhead.

Металлист-яппи[10]. Так себе видок.

Помню, в тот день я вел себя довольно тихо. Как будто был стрелком и воспринимал все это с соответствующей долей серьезности. Я ведь никогда прежде не был на прослушиваниях. Где бы я ни играл, это всегда была моя группа. Никогда не «проходил прослушивание». На хера? Я был лидером, а не последователем. И не собирался ни у кого идти на поводу, быть на вторых ролях – от этих мыслей всегда портилось настроение. Согласившись приехать в Норуолк и пройти «оценку» и интервью, я наступил на горло своему самолюбию и принципам. Да, вот так я на все это смотрел. А что тут скажешь? Да, я был высокомерен. И зол. Но пришлось наступить на горло своей гордыне. Надоело толкать наркоту и бренчать в бесперспективной группе. Возможно, в этот раз оно того действительно стоило.

Почти с того самого момента, как я вошел в дом Рона, царила какая-то странная атмосфера. Помимо Ларса, Рона и Джеймса, было еще несколько человек, в том числе девушка Рона и парень по имени Дэйв Маррс, друг Рона, который позже недолгое время работал роуди в Metallica. Не знаю, чего они от меня ожидали. Ларсу я довольно честно сказал, как проводил день. Сказал, что играю музыку и в дополнение к этому продаю траву – на самом же деле, разумеется, я продавал траву, а в дополнение к этому играл музыку. Но ему, похоже, было плевать. Как и всем остальным.

Когда я выгружал аппаратуру из машины и нес его в гараж, Ларс представил меня остальным ребятам. Пока я устанавливал свое дерьмо, все пошли в другую комнату, и я подумал, что это как-то странно. Мне казалось, им плевать, что мы делаем. И до меня дошло, что я единственный, кто бьется за место в составе.

Я подключил усилитель и спокойно приступил к разминке. Потом еще немного разогрелся. Все играл и играл, быстрее и громче, и все думал, что в конечном итоге кто-нибудь из них сподобится войти и начать со мной джемовать, либо в крайнем случае они придут и послушают, зададут пару вопросов. Но никто так и не пришел. Они просто оставили меня наедине с инструментом. Наконец, спустя, наверное, полчаса, я положил гитару и открыл дверь в дом. Парни сидели, пили и курили траву, залипали в телик. Кстати, я заметил, что Джеймс с Ларсом пили мятный шнапс, что выглядело чуть ли не комично. Среди моего окружения никто не пил шнапс – он считался напитком для старых бабок.

– Эй, парни – мы сегодня лабать будем или как? – спросил я.

Ларс как бы улыбнулся и махнул рукой.

– Не, чувак… ты в деле!

Чего?

Я оглянулся. Неужели все было так легко? Не знал, как реагировать на его слова – это оскорбление или комплимент? Я чувствовал некое облегчение и смятение. Им настолько плевать? Они охренели от того, как я разогреваюсь, и решили взять меня в группу? (Я знал, что крут, но не знал, что настолько.) Спустя годы я рассуждал об этом, и, может быть, они не хотели устраивать настоящее прослушивание – чтобы все мы играли вместе, – ведь я бы сразу оценил уровень их мастерства и музыкальные способности. Сейчас-то уже смешно вспоминать, учитывая подчас язвительную природу наших многолетних отношений и тот факт, что меня всегда считали парнем, которому повезло оказаться в нужное время в нужном месте и временно заполнить дыру в составе Metallica.

Но тогда я ничего этого не знал. И в физическом плане, и в плане одежды Ларс выглядел для меня таким же иностранцем, как и в день нашего знакомства, но я связывал это по большей части с его европейским воспитанием. Рон занимался своим делом, а Джеймс… ну, Джеймс был худой как щепка, в черных узких лосинах, заправленных в ботинки, и в пятнистой гепардовой футболке. На запястье он носил широкий кожаный браслет с явной заплаткой посередине, похожий на те, что носят защитники в американском футболе в день матча – с написанным на нем расписанием игр. Джеймс, можно сказать, очень старался выглядеть как рок-звезда. У него были длинные волнистые волосы, развевающиеся на ветру, чем он напоминал Руди Сарзо, басиста сольной группы Оззи Осборна.

Я старался не заржать.

О, Боже. Куда я попал?

Юные металхэды атакуют; в Metallica, еще совсем пацан. Фотография сделана Уильямом Хейлом

4. Metallica быстрая, громкая и неудержимая

«Следи за базаром, а не то я тебе втащу!»

Стиль для меня был важен не меньше, чем наркотические вещества.

Однажды пошли с Ларсом за шмотками, и я удивлялся тому, что почти весь день он пытался научить меня тонкостям выбора высоких кроссовок. Очевидно, это было что-то из области науки, и мы с Ларсом не сошлись в формуле. Посмотри ранние фотки Metallica и увидишь, что я ношу белые до блеска кожаные кеды Converse Pro Leather с красной звездой по бокам. Это был мой выбор. Не Ларса. Он почему-то считал, что рок-звезды носят традиционные кеды Converse Chuck Taylor.

– Да ну их на хер, – сказал я. – Они похожи на те, что носят детишки из «Толстяка Альберта». Я не стану носить это дерьмо.

Я мог быть не прав, но помню, что это первое наше с Ларсом разногласие. Может показаться, что это сущий пустяк, но, думаю, ситуация идеально показывает неизбежность распада