Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала - Дэйв Мастейн

а Ларсу не было еще и 18), и, безусловно, он был совершенно из другого мира, отличного от того, что я когда-то знал.

За кулисами с Ларсом Ульрихом и моим давним другом Джоном Стреднански.

Фотография Уильяма Хейла

Я не ждал слишком многого от нашей первой встречи. Я ведь все еще был довольно невинным парнем. У меня было немного травы, и я решил, что, если ничего не выйдет, мы с этим парнишкой накуримся и послушаем о его планах по завоеванию музыкального мира. Мы пожали руки и сразу же поднялись на второй этаж, к нему в комнату, вероятно, чтобы перейти к делу (что бы это ни значило). Не успел я войти к нему в комнату, как заметил, что все стены увешаны различным музыкальным интересным дерьмом: фотографиями групп, обложками журналов. И сразу же на фоне всего этого выделился огромный плакат Фила «Скотины» Тейлора, барабанщика Motörhead, где он рубит на своей невероятной барабанной установке, украшенной раскрытой пастью акулы.

«Очень круто», – подумал я.

В замешательство привела гигантская стопка датских порно-журналов на прикроватной тумбочке. Я не был ханжой. К этому времени я уже успел реализовать свою долю фантазий, вызванных журналом «Пентхаус». Но это была какая-то жесть. Не обычное стандартное порно в американских журналах, а жесткие европейские странности: девушки, которых трахают бейсбольными битами и бутылками из-под молока.

– Чувак, а тебе не кажется это немного странным?

Ларс пожал плечами. Отчасти, я думаю, это из-за того, что он выглядел слишком молодо. Его легко можно было принять за 13-летнего или 14-летнего, и как-то чудно было с ним зависать, листать датский порножурнал и разговаривать о том, как сколотить группу. И конечно же, курить траву, чем мы и занялись. Бамбуковый кальян стоял прямо на виду (его предки определенно использовали для воспитания нечто иное, нежели железный кулак), и, само собой, разговор зашел о наркотиках. Мы немного обменялись военными историями, и Ларс рассказал мне о любимом способе курить гашиш. Он вырывал ямку в земле, закапывал туда гашиш, пока тот еще горел, затем выкапывал небольшой тоннель и вдыхал дым через заслонку с другой стороны. Я пытался это представить: мелкий парень лицом в грязи вдыхает дым гашиша в легкие. Себя я в таком виде представить не мог и не знаю, какие преимущества у него были над более традиционными методами курения… но должен признать, этот способ был изобретательным.

В общем, мы немного поговорили, накурились, и в конечном итоге я спросил Ларса, есть ли у него какие-нибудь записи группы, которую он пытается сколотить.

Он сказал, что в составе уже три человека: вокалист по имени Джеймс Хэтфилд (Джеймс еще не определился, будет он играть на гитаре или только петь), басист Рон Макговни и Ларс, барабанщик. Им требовался гитарист – реально крутой музыкант – чтобы состав был полностью укомплектован. Но группа на самом деле находилась в зародышевом состоянии. Названия у них не было, ни одного выступления они еще не дали. Зато, по-видимому, была (и я об этом тогда еще не знал) договоренность между Ларсом и продюсером Брайаном Слэгелом, чей новый лейбл, Metal Blade, собирался выпустить сборник металлических композиций под названием Metal Massacre. И одно место на альбоме было забито коллективом Ларса; ему оставалось лишь сколотить группу, придумать песню и записать.

– Послушай-ка вот это, – сказал Ларс. Он вставил кассету в магнитофон и включил мне сырую демозапись песни под названием «Hit the Lights», написанной Джеймсом и одним из его приятелей из предыдущей группы. На гитаре сыграл парень по имени Ллойд Грант, поигравший короткое время с Ларсом и Джеймсом до того, как пришел я. Песня неплохая, но сыграно небрежно, качество звука еще хуже, а у вокалиста ни голоса, ни харизмы. Но чувствовалась энергия. И стиль. Когда песня закончилась, Ларс улыбнулся.

– Что думаешь?

– Надо больше гитарных соляков.

Ларс кивнул. Похоже, мои слова его не оскорбили. Думаю, он хотел услышать мое честное мнение. Ларс искал гитариста, который бы соответствовал его музыкальному вкусу, и, может быть, я отвечал его требованиям. Пусть и грязноватая, но запись напомнила мне команды НВБХМ. Я понял, почему эти ребята играли на гитаре, отталкиваясь от риффов. Здесь дело не столько в бренчании аккордов или арпеджио – переходах от одной части гитарного грифа к другой, – сколько в беспрерывном извлечении звука на одной струне, вплоть до момента, когда звук становился почти монотонным. И таким образом весь груз песни ложился на рифф. Если на словах это кажется ерундой – на деле все не так просто. Невероятно сложно, потому что гитарист полагается на столь небольшой музыкальный размер. Но при правильной подаче эффект почти гипнотический.

Классическая поза Мастейн / Хэтфилд. Мы были обречены на успех, правда, не вместе. Фотография Брайана Лью

Со встречи с Ларсом я уехал с минимальными ожиданиями. Он был ужасно спокойным. Кроме того, как я уже сказал, он был невероятно юн – сложно представить, что у этого паренька грандиозные планы по созданию металлической группы, ставшей в конечном итоге величайшей в мире. Как и многие подростки с не до конца определенной рок-н-ролльной мечтой, он просто не спеша плыл по течению. Я и сам это проходил.

Мы пожали друг другу руки и обещали оставаться на связи, и, сонный и накуренный, я поехал обратно домой в Хантингтон-Бич, не зная, услышу я когда-нибудь Ларса или нет. Но он позвонил через несколько дней и хотел узнать, смогу ли я встретиться с ним и остальными ребятами в Норуолке, где жил Рон Макговни.

– Зачем? Для прослушивания?

– Ага, типа того, – ответил Ларс.

Я сказал: «Конечно», опять же подумав, что терять нечего. Либо доиграть это дело до своего логического завершения – посмотрев, есть ли у этих парней вообще потенциал, – либо вернуться в Panic, что было явным тупиком.

Макговни вызывал у меня много вопросов. О нем я ничего не знал. Как и о Джеймсе, который, как выяснилось, жил с Роном. Они дружили еще со средней школы, а теперь делили двухэтажную квартиру, принадлежавшую предкам Рона. На самом деле, им принадлежало несколько строений в районе, и Рону разрешили пожить в одном из них и переделать гараж в студию. Роскошью это вряд ли назовешь – было ощущение, что весь район какой-то однотипно дешевый, – но по сравнению с тем, как жил я (продавал траву, чтобы себя прокормить), у Рона, похоже, в жизни все было