Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала - Дэйв Мастейн

class="p1">Мы с Дэйвом стали говорить о том, чтобы поиграть вместе и, может быть, собрать настоящую группу, которая бы утерла нос всем, кого мы видели на местных тусовках. Чтобы играть на гитаре, Дэйв пригласил своего друга по имени Рик Солис, у которого была красивая «стрела» фирмы Gibson. Как и я, Рик занимался боевыми искусствами, поэтому мы сразу же нашли общий язык. Среди моих знакомых Рик оказался также первым начинающим рокером, который был на него похож, – он был чем-то средним между Винни Винсентом и Полом Стэнли. И не случайно. Рик был одним из тех парней с врожденным чувством стиля – обожал футболки без рукавов, длинные волосы и странные коллекции ювелирных изделий рок-звезд. Еще у него был огромных размеров нос и темная кожа, что придавало ему экзотический средиземноморский внешний вид, и он был одним из самых волосатых парней, которых я встречал. Он стойко переносил превратности судьбы – волосы на груди (эй, в 1970-е это считалось вершиной мужественности) и сросшиеся брови.

Рик – первый, кто, похоже, был полон решимости хорошо играть и стать рок-звездой. Мы научили друг друга нескольким песням, начиная с «Fire» Джими Хендрикса, и большинству песен Judas Priest, и другим композициям, которые нас цепляли. Как и я, Рик только формировал свой музыкальный вкус. Вскоре он стал вести себя крайне странно и неприемлемо, что привело не только к его исключению из группы, но, и я могу лишь предполагать, к безвременной кончине (Рик часто гонял пьяным в говно и спустя несколько лет разбился на мотоцикле).

Когда Рика не стало, мы с Дэйвом решили взять на себя ответственность собрать новую группу. Первым пришел гитарист по имени Том Квеке, мой друг из вечерней школы. У Тома было три брата. Старший работал в системе госбезопасности; шикарный, классный, уважаемый парень. О среднем брате я мало что слышал – он был паршивой овцой семьи. И Том – тоже белая ворона, но тот пошел правильной дорогой. Ну, во всяком случае, пытался. Честно говоря, гитаристом он был так себе, но большего нам было и не нужно, потому что он играл только ритм; за соло-партии отвечал я.

Следующим на очереди был Боб Эванс, басист, который напоминал мне персонажа Джуниора из кантри-шоу Hee Haw. Он был коренастым, с короткими волосами и челкой и постоянно ходил в комбинезоне. Бобби выглядел… как простак. Но был довольно шустрым мальчонкой. Как и его отец, опытный звукоинженер, который собрал для дома невероятные звуковые усилители. Они были похожи на басовые корпуса из королевского зала Альберта[4].

Мы шли, чтобы поиграть с этим чуваком, я брал с собой маленькие комбики, и Бобби врубал эти огромных размеров кабинеты, поставленные друг на друга на высоте 2,5 метров, и ударял по первой басовой струне – БААААУУУУУУ! – и выносил всю округу. У Бобби имелись деньги и машина, поэтому мы, разумеется, были рады видеть его в группе.

На тот момент нам не хватало только вокалиста – я еще не рассматривал возможность самому встать за микрофонную стойку, – и мы нашли себе певца в лице Пэта Волкеса. Пэт был худым и мускулистым, с длинными прямыми волосами – выглядел как настоящий певец. А еще – старше нас на пару лет, немного более матерый, более смышленый и знал, как сколотить группу. Мы соорудили репетиционную студию в гараже Пэта и собирались как можно чаще, чтобы практиковаться. Но у каждого, помимо этого, была еще своя жизнь. Моя заключалась в том, чтобы продавать запрещенные вещества. К тому времени я продавал не только траву, но и все, что только удавалось достать: гашиш, ЛСД, метаквалон, кокаин. Когда надо было срубить бабла, разбираться не приходилось.

Я не горжусь этим. Просто так было. Мне нужны были бабки, и это был самый легкий и эффективный способ их достать. Более того, не стоит забывать о культурной и политической обстановке. В плане химикатов 1970-е были весьма либеральным временем. Я не видел ничего опасного или аморального в том, что поглощаю и распространяю наркотики. Мне это казалось абсолютно нормальным. Учитывая мое происхождение и историю семьи, ничего удивительного в этом нет.

Мы назвали группу Panic («Паника»). Я даже не помню, почему, возможно, просто потому, что звучало прикольно, дико и анархично. Первое наше выступление состоялось в Dana Point, на вечеринке, которую устроил мой кузен Джон. Это было нечто вроде импровизации. Дэйв Хармон не смог сыграть в тот вечер, поэтому мы взяли запасного барабанщика по имени Майк Лефтвич. Сыграли неплохо, и публике мы понравились. Исполняли случайный набор песен, которые я слышал на различных пивных вечеринках, – Def Leppard, Scorpions, Judas Priest, – а также малознакомый материал, который мне нравился, вроде Budgie и Сэмми Хагара (как сольного артиста). Всем дико понравилось, и к концу вечера квартира превратилась в место для оргии, и пьяные девки стали снимать с себя одежду и заниматься сексом с участниками группы.

О чем еще можно было мечтать?

Однако на следующий день до нас дошли ужасные новости. После вечеринки все участники разъехались. Майк уехал с другом по имени Джо, скромным парнем с добрым сердцем, который также выполнял роль нашего звуковика на концерте. По дороге домой, на шоссе вдоль тихоокеанского побережья, к югу от пирса Хантингтон-Бич, Майк с Джо попали в ужасную аварию. Мне об этом рассказал Том Квеке, а сам я мучился с утреннего похмелья.

– Джо заснул за рулем, – сказал он, голос его дрожал. – Оба разбились насмерть.

* * *

В семнадцать не сразу понятна причинно-следственная связь между алкоголем и смертью, но я начинал догонять, что мой образ жизни – и временами он мне нравился – имеет свои последствия. Во-первых, когда я пил, то становился очень агрессивным. Травка оказывала гипнотический, почти сглаживающий эффект. Но алкоголь провоцировал во мне чувство ярости. Когда я напился до потери сознания, мне было, наверное, лет шестнадцать. И не в последний раз. Неизбежно настроение в эти моменты становилось мрачным. У меня никогда не было намерения сделать кому-то больно. Не было такого, что я откупоривал банку пива с целью к концу вечера с кем-нибудь подраться. Мотивация была куда проще: расслабиться и найти того, кто хотел откровенно мне посочувствовать. Но обычно все шло не по плану. Давай скажем так: я не влезал в неприятности каждый раз, когда пил, но каждый раз, когда попадал в неприятности, я перед этим напивался. Травка действовала на меня совершенно иначе. Я вставал утром, зажигал косяк, смотрел MTV,