Новая судьба - Лилия Лукина

– Я понял, Лена, – кивнул Вадим, вставляя диск в компьютер и, когда на экране монитора появился английский текст, пробегая глазами по строчкам, начал медленно говорить: – Это доклад ЦРУ, представленный сенатской комиссии по безопасности. Тут говорится, что летом 82-го года в СССР был поставлен эксперимент по созданию диверсионного отряда из лиц… – он осекся, а потом растерянно прошептал: – приговоренных к расстрелу.

– Чего?! – буквально подскочив на месте, заорала я и во все глаза уставилась на него. – Ну, тогда я поняла, почему в тех многочисленных статьях, что перед свадьбой везде, где только можно и нельзя, публиковались, о том, что Ирочка по отцу принадлежит к роду Остерманов, говорилось, а вот о ее матери не написали ни строчки. Хотя… К расстрелу женщин, как и несовершеннолетних, вообще, никогда не приговаривали. Для них, насколько я помню из институтского курса, в 82-ом году «вышкой» было десять лет и давали такой срок только за убийство, причем не абы какое, а с отягчающими.

– А я понял, о чем в тот день, когда Остерин с Ириной Георгиевной встретился, он с Павлом Андреевичем наедине здесь в кабинете разговаривал, когда все разошлись, – задумчиво сказал Вадим.

Некоторое время мы молчали, переваривая эту потрясающую новость, а потом я сказала:

– Ну, давай продолжай, что ли? – и он стал переводить дальше:

– Официально они все считались мертвыми, а их родственники должны были служить гарантией того, что они будут честно служить, – он замолчал и, пробежав глазами дальнейший текст, продолжил: – Руководителем проекта стал генерал-лейтенант Макаров.

– Был такой, – подтвердила я. – Это друг Остерина, который в 91-ом в результате несчастного случая погиб.

– Ага! – кивнул Вадим, не отрывая глаз от монитора. – А непосредственной подготовкой отряда занимался генерал-майор Остерин. Подготовка осуществлялась в специально созданной для этого колонии «ОС-8», начальником которой был назначен Остерин, поэтому отряд назвали «Оса». Американцы пытались внедрить в этот проект своего агента по кличке Лиса, но не смогли, хотя кое-какую информацию он им все-таки сообщал. Например, то, что в отряде восемь человек, из которых один, командир отряда и сын Остерина Дмитрий, является кадровым офицером, а остальные семь – бывшие заключенные. Тут их клички, – он поднял на меня глаза. – Надо?

– Конечно, надо, – кивнула я.

– Хорошо, – Вадим поморщился – дым от моей сигареты шел ему прямо в лицо, и я пересела, чтобы он ни на что не отвлекался. – Значит, так. Командир отряда Бан, дальше идут Тил, Бакс, Сол, Лап… Елена, у меня получается «Лапша», – он поднял на меня недоуменный взгляд.

– Не отвлекайся! Как получается, так и получается, – успокоила его я.

– Ну, тогда это, наверное, Грач, – продолжил он. – А вот это… Кха… Похоже, это Ханум, мать Ирины Георгиевны. И последний… – Вадим пожал плечами. – Елена, последнего звали «Десять».

– Ты ничего не путаешь? – удивилась я.

– Да вот же написано, – он ткнул пальцем в экран – действительно, написано: Ten.

– Тен, тен, – вслух повторяла я. – Что это может значить? – я растерянно посмотрела на него.

– А почему ты не удивляешься, что могут значить Тил, Бан или Сол? – в свою очередь спросил меня он.

– Подожди! – остановила его я. – Насколько я помню, Остерин говорил не «Тил», а «Тиль», значит, «Сол» это вполне может быть «Соль», а «Тен», соответственно, «Тень»? А?

– Скорее всего – да, – задумчиво согласился Вадим. – Они же писали русские слова латинскими буквами, а мягкого знака в английском языке нет.

– Ну, тогда, с этим все ясно, хотя и непонятно, что это нам дает, – заключила я и спросила: – Что там дальше?

Вадим опять углубился в текст и начал переводить:

– К подготовке были привлечены лучшие силы, их тренировал, какой-то Учитель, причем это с большой буквы написано, который… – Вадим обалдело уставился в монитор, потом растерянно посмотрел на меня и, наконец, сказал: – Который был ниндзя.

– Твою мать! – заорала я, подскочив, как ужаленная, и начала расхаживать по кабинету. – Ну, вот только этого нам для полного счастья и не хватало! А, может, они еще и инопланетян к подготовке привлекали? Ну, полный дурдом! – и, немного успокоившись, спросила: – Что они там еще понаписали?

– Так… – сказал Вадим, прогоняя текст вниз. – Так… Вот. База отряда находилась на территории Афганистана недалеко от Мазари-Шерифа… Дальше идет перечисление операций, в которых участвовал отряд… Тут Азия, Южная Америка, Африка, Афганистан … – медленно перечислял он, пробегая глазами по тексту, и вдруг остановился. – Вот! – и начал переводить дословно: – «К сожалению, наш агент в июне 85-го года был переведен для дальнейшего прохождения службы в Эстонию и вернулся на работу в Москву только в декабре 88-го года, когда и сообщил нам, что отряд по-прежнему существует. Мы тут же потребовали от советского правительства выдачи нам этого отряда и получили согласие, но отряд погиб в январе 89-го года, когда их машина сорвалась в пропасть».

– Все правильно! Как Остерин и говорил, отряд погиб. Но, черт побери меня совсем! – не выдержала я. – Хоть дерись, но не тот хвост у этого кота! Их лучшие специалисты готовили! Аж ниндзя к этому делу привлекли! А они взяли и в пропасть свалились! Как это глупо! Невероятно глупо и нелепо!

– Но ведь Орлов совершенно определенно сказал, что машина сорвалась в пропасть у него на глазах, и ни у кого из «ос» не было ни единого шанса спастись. И, кроме того, Дмитрий Георгиевич обязательно дал бы как-то знать своему отцу, что остался жив. Да и Ханум постаралась бы найти возможность связаться с ним. Не забывай, что у него жила их с Дмитрием дочь!

– Да помню я все это, Вадим! – скривилась я. – Все я прекрасно помню! Но Остерина весной перевели в Москву и его адреса никто в Ташкенте не знал. Ведь Уразбаева, когда Ирочку нашла, наверняка пыталась его отыскать, чтобы сообщить о ней, но не смогла.

– Но тогда Ханум связалась бы хотя бы с матерью! – возразил мне Вадим.

– Опять не проходит! – отмахнулась я. – Когда я поисками Ирочкиных родителей занималась, то выяснила, что Вера Николаевна летом 82-го переехала из Казани в Баратов, и связи между ними, я думаю, не было, потому что именно Остерин посылал ей Ирочкины детские фотографии. Да и потом, Вера Николаевна обязательно сказала бы нам, если бы ее дочь была жива! Ну, пусть не нам! Но Ирочке она обязательно сказала бы – Ханум же ей все-таки родная мать!

Я встала и начала разгуливать по кабинету, а Вадим спросил:

– Дальше переводить, Лена?

– Потом Вадим, когда у тебя свободное время появится – вряд ли там будет что-то уж очень интересное – отряд-то погиб.

– Елена, а ты не считаешь, что мы немного отвлеклись от темы. Нам сейчас надо о дне сегодняшнем думать. Кто нам угрожает, мы выяснили, а теперь не мешало бы узнать, кто проник в усадьбу и что он хотел сказать этой запиской?

– Кто, я теперь могу сказать совершенно точно – это был так называемый «Иван Иванович Кузнецов», потому что свои инструменты Коваль никогда в жизни из рук бы не выпустил, а вот своему любимому персональному киллеру вполне мог отдать для работы. И, хоть дерись, но имеет этот Иван самое прямое отношение к отряду! И татуировка осы у него именно оттуда! – уверенно заявила я. – А, если учитывать, что их готовил ниндзя, то становится понятно, что подобные выкрутасы, вроде перелета через стену, ему вполне по силам – если верить фильмам, то эти люди еще и не на такое способны.

– Но Коваль сказал, что этот человек отошел от дел и нам его бояться нечего, – напомнил мне Вадим.

– Так это бояться! – возразила я. – А вдруг он по совершенно неизвестной нам причине перешел на нашу сторону и хочет нам помочь. Ведь именно кто-то из его людей прошлым летом по заказу Лоринга и Коновалова директора судоремонтного завода с сыном кончил, как, впрочем, и Наумова с телохранителем! Так что «Кузнецов» вполне в курсе происходящего и, опасаясь, что эти мерзавцы собирается нам крупно напакостить, почему-то предостерег нас. Но почему?!

Вадим сидел и напряженно о чем-то думал, а потом хоть и с сомнением в голосе, но согласился со мной.

– Хорошо, Елена, не будем исключать того, что в силу ряда неизвестных нам обстоятельств этот человек мог перейти на нашу сторону. Но тут возникает вполне резонный вопрос: почему он предупредил нас именно таким образом? Почему он просто не позвонил в офис или не отправил письмо? Так что исключать тот вариант, что он все-таки, вопреки утверждению Коваля, не отошел от дел и взялся за старое, а записка была подложена с целью демонстрации силы, чтобы заставить нас нервничать и наделать ошибок, тоже не стоит.

– Ты бы, Вадим, еще предположил, что это эдакое своеобразное официальное объявление войны, – не удержавшись, съязвила я, возвращаясь в свое кресло. – А, что? Как там какой-то древний князь писал? «Иду на вы!»? Так, может, ты думаешь, что и наш «Кузнецов» решил, что, наконец-то, нашел для себя достойного противника и хочет сразиться с ним по всем правилам рыцарского боя? Ты на это намекаешь? – Вадим только пожал плечами, а я категорично заявила: – Ерунда! – а потом объяснила: – Как мне кажется… Да нет! Я точно знаю, почему он не обратился к нам как-то иначе. А потому, что тогда его предупреждение мы могли бы просто проигнорировать! Мало ли, что какой-нибудь псих мог написать или наговорить! А тут он, повозив нас мордой по столу и наглядно продемонстрировав нашу уязвимость, так нас взбодрил, что мы теперь будем носиться, как посоленые! Так что своей цели – предупредить нас об опасности, он добился! Можешь мне на это что-то возразить? – Возражений не последовало, а я, скривившись, почти простонала: – Ох, «Кузнецов-Кузнецов»! Что ж ты за человек такой невероятный? И где мне тебя искать, чтобы выяснить, что ты затеял? – я поднялась и снова стала разгуливать по кабинету, напряженно размышляя, а потом остановилась и решительно заявила: – Вот что, Вадим! Сейчас обо всем этом, – я кивнула на компьютер, – знают только Павел с Остериным, которые естественно будет молчать, и, может быть, Орлов, но из него и клещами слова не выжмешь. Вот и нам с тобой следует помалкивать.