Литературная Газета 6495 ( № 14 2015) - Литературка Литературная Газета

В большинстве случаев сборник составили не полноценные рассказы, а этюды, наброски, которые могли бы стать художественным целым, но не стали. С изобразительностью тоже не всё в порядке: «Красивая женщина в чёрном и блестящем купальнике. Загорелая и гибкая, как пантера» («Пелестань»). И эта стилевая красотища – в последнем абзаце рассказа, когда ждёшь мощного аккорда.

Нелады тут и с фактографией. В повести «Овца» сюжет топчется вокруг скотовода Марата, отправившегося на поиски ярки и прижатого к земле рухнувшим деревом. Зажатой оказалась одна рука. Но далеко не юный человек не пытается, что было бы логично, подрыть свободной рукой почву, а дожидается прихода собаки Лёльки, та подаёт ему толстую ветку (?!), и он отворачивает тяжеленный ствол. На руке остаются лишь царапины, переломов нет, значит, она лежала не на камне, и подкоп был возможен.

Порой автор прокалывается в мелочах. Отрок Тимур приезжает к бабушке, и вот они бредут по вечерней дороге, на обочине которой «желтками тут и там выныривали одуванчики». Даже ребёнку известно, что одуванчики в конце дня закрывают свои цветки. В «Смене состояний» опытный рыболов Гаврилов поплёвывает не на червя (в соответствии с приметой), а на поплавок.

Но суть не в этом. В большинстве текстов встречаешься с разного рода грязнотцой. Неприглядного в жизни хватает. И писатель, верный принципам реализма, не должен об этом умалчивать, но с учётом эстетической необходимости. Здесь грязнотца становится самоцелью. По ходу текста чувствуется, как автор психологически готовится к вкраплению какой-либо гадости, предвкушает, а потом едва ли не смакует её.

Тимур, распалённый страстью, чуть было не вступает в близкие отношения с овцой Василиской. У Фолкнера тоже есть герой, влюблённый в корову. Но он дебил.

В другом месте («Пришелец и космонавты») «герой» овладевает сонной пьяной девушкой Веркой и пытается подбить на оное других. В новеллах «Анушка хочет есть» и «Выводите Чандера» не без симпатии описывается употребление гашиша. В «Овце» Рафиза за кусок мяса калечит кошку, а собаку Лёльку одним движением убивает волчица, хотя ранее та характеризуется «умной, как чёрт». Сравнение весьма сомнительное: черти в демонологии занимают низшую ступень – вспомним пушкинского Балду.

А ведь изначально эти наркология и скотоложество назначались для возраста 12+, и уж потом издатели стыдливо заклеили эту строку, подняв возрастной ценз до 16 лет.

Сочинение Саши Филипенко «Бывший сын» победило в номинации «Крупная проза». Он родом из Белоруссии, живёт в России. Материал – современная минская реальность. Юный герой Франциск (или Циск, как зовут его друзья) учится в музыкальном лицее. Во время открытого концерта начинается ливень, и Циск вместе с толпой устремляется в подземный переход. Жуткая давка, так как метро устроители мероприятия закрыли. Десятки жертв, юный музыкант погружается в кому. За ним на протяжении десятка лет ухаживает бабушка. После её смерти он выходит из комы и скоро обнаруживает, что жизнь почти не изменилась. Тот же президент, те же порядки. Он подключается к оппозиции и в ходе многолюдного митинга едва не попадает в кольцо ОМОНа, избивающего «продвинутую» публику. Власти берут его на крючок, он обращается к музыке, потом думает об эмиграции, но «германты» не хотят его принимать из-за отчима, занимающего официозную позицию.

Таков внешний ход событий. Сюжет не оригинальный, но имеющий право на существование. Интереснее, если бы герой впал в кому до 1991 года, а очнулся в 1999-м. У Филипенко всё сдвинуто на десять лет. По части прозаического ремесла дела обстоят благополучнее, чем у предыдущего лауреата, хотя порой слабо мотивированный мат-перемат раздражает.

Но вот другая беда. Из текста кричаще выпирает идеологическая тенденция, его хочется квалифицировать не как художественную прозу, а как либерально ангажированную публицистику. Разговоры вращаются вокруг бедственного положения республики во главе с невыездным, чадолюбивым и неравнодушным к хоккею «батькой». Облик белорусской столицы по принципу нагнетания рисуется как безликое, стагнированное образование. Всё здесь тускло, блёкло, бедно. Не то что у «германтов», как по-прустовски именуют Европу герои романа. Кто же виноват в сложившемся положении? Конечно же, помимо президента – «старший брат», то есть Россия. Эта мысль красной, точнее – оранжевой нитью проходит через всё повествование. Странная позиция для «Русской премии».

Выпады против Белоруссии тоже вряд ли уместны. Ведь существует – хотя бы и в усечённой форме – союзное государство! Почему устроители и попечители премии со знаковым названием выбрали этот идеологический вектор? Ответ, видимо, в том, что спонсором выступает «Ельцин-центр». Но в его попечительский совет входят влиятельные люди, в том числе С. Иванов, И. Холманских и С. Шойгу, которых в русофобии не заподозришь. Но вот вопрос: известно ли министру обороны России о том, что патронируемая им премия присуждается книге, где говорится, например, о том, что от рук «германтов» в Великой Отечественной войне погиб каждый четвёртый из белорусов, а от «старшего брата» пострадал каждый второй?

Итак, приходится сделать вывод: первый лауреат неуклюже рассказывает истории, не имеющие отношения ни к Казахстану, ни к России. Второй же фактически работает на активистов белорусского майдана вроде Зенона Позняка (автор, поднаторевший в журналистике, имён предусмотрительно не называет, хотя они витают в воздухе). Но стоит ли фондам, пользующимся господдержкой, поощрять грядущие оранжевые революции? И когда же, наконец, наше премиальное сообщество повернётся лицом к авторам, ориентированным на благополучие страны?

Теги: Илья Одегов , Тимур и его лето , Саша Филипенко , Бывший сын

От подахматовок до подмаксимок

Ковалёв Г.Ф. Избранное. Литературная ономастика. - Воронеж: Издательско-полиграфический центр "Научная книга", 2014. – 447 с.

Покупая книгу, все мы получаем, так сказать, готовый продукт, над которым работал не только писатель, но и художники, корректоры и издатели, само собой. И если труд всех перечисленных специалистов не вызывает у читателя особого интереса, то писательская кухня продолжает притягивать. Опубликованные черновики любопытны едва ли не больше, чем окончательный текст. Возможность прикоснуться к святыя святых – нечастый подарок для любознательного читателя.

Каждое литературное событие, каждая книга быстро обрастает огромным количеством самых невероятных слухов, сплетен, догадок и вариантов. Я помню пять вариантов Дома Грибоедова из «Мастера и Маргариты», несколько адресов того самого подвала, в котором влюблённые пекли картофель и который угрожали залить весенние грозы.

Это понятно и оправданно – хочется прикоснуться не только к тексту, но и к тому, что окружало его создателя.

В отличие от топонимики – истории названий улиц, городов и территорий – ономастика занимается историей возникновения литературных имён, мистификаций (Черубина де Габриак) и причин, к этому побудивших. Читатель Саши Чёрного может догадаться, что Вакс Калошин – Макс Волошин, но причины возникновения нового имени выяснятся только при более глубоком исследовании.

Автор книги проделал огромную архивную работу, имея дело как с фактами из самой глубины истории, так и с новыми реалиями, коим большая часть наших сограждан были свидетелями.

Есть в книге некоторая перегруженность информацией – датами, фамилиями, что затрудняет чтение. Однако для специалистов скорее всего наиболее ценна будет именно эта фактура. Сам автор занимает отстранённую позицию и не склонен расставлять определённые акценты: есть события, есть информация, есть возможные варианты, остальное должен додумать читатель.

Хотя иногда тяжело удержаться от оценок – ну как, например, барышням, восхищённым одетой не на ту руку перчаткой, удержаться от праведного гнева, читая про «подахматовок», которые «похожи на поганки, вылезшие после дождя»? Приведённый пример вполне может вызвать негодование, но слово из исследования не выкинешь – оно принадлежит Гумилёву.

Литературная среда – весьма своеобразное место. Горькому досталось от Бунина – подмаксимки, Блоку, с его культом Прекрасной Дамы, – практически от всех. (Идёте на Блокослужение?)

Подробно разобрав практически каждого известного поэта Серебряного века с точки зрения ономастики, Ковалёв не забывает и про поэтов советского периода.

Исследование открывает с неожиданной стороны как широко известных авторов, так и малоизвестных и будет интересно всем любителям русской литературы.

Константин УТКИН

Теги: Ковалёв Г.Ф. , Избранное , Литературная ономастика